Ученица боевого мага - Лисина Александра - Страница 55

Призрак тяжело вздохнул.

— Инициация — это процесс окончательного становления дара.

— Звучит пока нестрашно, — подбодрила его девушка. — В чем подвох?

Он вздохнул еще тяжелее, а затем кивнул на бортик источника, предлагая присесть, и сгорбился. А потом тихо спросил:

— Что ты знаешь о своем даре, Айра?

— Что он врожденный. Но, скорее всего, ненаследуемый. В том смысле, что среди моих предков магов не было. Что уж тут сыграло роль, я не знаю, но, возможно, близость Занда… я же с окраины… имеет какое-то значение?

— Ты права: у дворян чаще всего дар передается из поколения в поколение, но со временем он становится слабее. Тогда как самородки, в ком впервые в роду открылась способность к магии… найти таких — большая удача. И чаще всего таких детей мы отыскиваем в деревнях, расположенных близко к Занду. Как правило, дар просыпается в раннем возрасте — лет в шесть-семь. Иногда в период взросления. И совсем уж редко — после достижения восемнадцатилетия. Однако если это происходит, то, как правило, означает, что дар очень силен и, скорее всего, нестабилен. И с новоявленным магом предстоит много работы, прежде чем его можно будет без опаски выпустить в мир.

— У меня дар открылся в детстве, — напомнила Айра.

— Да. Но он несколько лет провел в дремлющем состоянии. Так что можно сказать, что по-настоящему он открылся у тебя только сейчас.

— Это может создать проблему?

— Могло бы, — кивнул Марсо. — Если бы в это же самое время тебе не удалось каким-то образом связать его с Зандом. Причем так, что теперь ты зависишь от того, что в нем происходит… помнишь сон, который ты мне рассказывала?

— Да, — поежилась она. — Тогда мне показалось, что кто-то хотел пробраться к Сердцу.

— Скорее всего, так и было, — прошептал призрак. — Кто-то вспомнил древние легенды и решил повторить мою попытку. Поэтому тебе было так больно. Поэтому ослабли игольники и метаморфы. Занд — это многогранное, многоликое и божественное чудо, благодаря которому наш мир все еще жив. И если кто-то разобьет его Сердце, Зандокар погибнет. Я не понимал этого тогда… не знал, что иду на верную смерть… и вот сейчас кто-то точно так же идет напролом, пытаясь до него добраться.

Айра нахмурилась.

— Что за легенды?

— Легенда о Сердце Зандокара, согласно которой раз в тысячу лет Занд открывает свои двери и пропускает к Сердцу одного-единственного смельчака. Для того чтобы взять его жизненную силу, а взамен одарить щедрой наградой.

— Какой? Бессмертием? Силой? Властью?

— По-всякому. Говорят, Иберратус смог туда проникнуть и обрел первого известного нам дикого метаморфа. Благодаря ему Иберратус обрел большую силу. Он же создал Ковен магов и много десятилетий следил, чтобы Охранные леса стояли вокруг Занда нетронутыми.

— То есть на самом деле охранители берегут Занд от нас, а не наоборот?

— Так задумывалось, — согласился Марсо. — Но сейчас об этом помнят, как мне кажется, только эльфы. Да и то не все.

— А Иберратус?

— Что случилось потом, я не знаю, хотя, признаюсь, потратил немало лет, чтобы это выяснить. Одни источники гласят, что он ушел к эльфам и доживал свой век под сенью Дерева Огла. Кто-то считает, что он поселился в Занде. Другие полагают, что под конец жизни Иберратус сошел с ума и погиб где-то на окраине Иандара… версий много. Но никто в точности не уверен, как именно было дело.

Айра задумчиво потерла переносицу.

— А при чем тут я?

— При том, девочка моя, что тебе каким-то образом удалось заполучить дикого метаморфа. И если этот факт станет известен Ковену, то тебе придется скрываться, чтобы не оказаться в руках какого-нибудь любопытного мага. Именно поэтому Альварис предпочел умолчать о твоем существовании. И захотел сам во всем разобраться. К счастью для тебя, Альварис бережет своих учеников. Академия стала смыслом его жизни, и он не будет тебя выдавать… по крайней мере, пока не убедится, что ты опасна.

Айра невесело усмехнулась.

— Теперь ясно, почему мне запретили говорить о Кере.

— Конечно, — прошелестел Марсо. — Если правда выплывет наружу, Ковену захочется на тебя взглянуть и выяснить, каким образом ты уцелела в Занде.

— Думаешь, они захотят меня убить во второй раз, чтобы понять, как это вышло? — мрачно осведомилась Айра.

Призрак отвел глаза.

— Не знаю. Но загадывать бы не стал.

— Чудесно, — горько усмехнулась девушка. — Теперь я еще больше уверена, что мне надо уходить отсюда как можно быстрее. Как считаешь, дер Соллен понял, в чем дело?

— Нет. Если ты, конечно, не рассказала ему о своем прошлом.

— Я никому об этом не рассказывала, кроме тебя. А если бы даже он понял, что было бы? Он бы меня испепелил? Удавил? Прихлопнул, как таракана?

Марсо нахмурился.

— Викран слишком молод для такой ученицы, как ты. Я бы предпочел, чтобы тобой занимался Альварис. Но он все в делах, в поездках… да еще в Ковене заседает. Ему просто не успеть научить тебя всему, что нужно. Но Викрану он доверяет. Викран был его учеником на протяжении почти десяти лет.

— Какой у дер Соллена ранг? — вдруг спросила Айра.

— Магистр.

— А ступень?

— Первая, конечно. Хотя, по моему мнению, он давно дорос до архимага, хоть и не желает этого признавать. Его, я думаю, даже в Ковен бы пригласили, если бы он не был так резок и непримирим.

— Что ж он отказался от архимага? Глядишь, и учить бы никого не надо было. Никаких проблем, никаких сопляков под ногами. А почему его вышвырнули из охранителей? Не по той ли самой причине, по которой не берут в Ковен?

Марсо покачал головой.

— Из охранителей он сам ушел. Просто не смог больше.

— Неужто Занда испугался? — насмешливо хмыкнула она, но призрак только вздохнул.

— Нет, девочка. На его долю выпало слишком много трудностей, чтобы он сумел с ними справиться самостоятельно. Ему и сейчас нелегко, поверь. Хотя, конечно, уже не так плохо, как раньше.

— А что случилось? — безразлично осведомилась Айра. — Он кого-то не того убил? И после этого звено попросило его оставить важный пост дриера?

Призрак недолго помолчал, но потом снова вздохнул.

— Я расскажу. Но при условии, что этого больше никто не узнает.

— Согласна.

— Тогда наберись терпения и слушай, потому что начать мне придется издалека. А именно с того, что эльфы — отец Бикрана, если помнишь, был Западным эльфом, довольно сильно отличаются от нас с тобой. Внешностью, привычками, манерой держаться, высокомерием… это ты уже знаешь, — Марсо вдруг кашлянул. — Забудь о Легране и не считай, что он особенный. Просто у него есть причины казаться не таким, как все. Особенно для тебя. Но сейчас не об этом…

Айра неловко отвела взгляд.

— Так вот, — невозмутимо продолжил дух. — У них есть немало особенностей, о многих из которых люди совершенно не подозревают. И эльфы, между прочим, прикладывают немало усилий, чтобы так оставалось и впредь. Особенно в том, что касается… Эиталле.

— Чего? — удивилась девушка.

— Эиталле. В переводе это означает что-то вроде притяжения. Влечения. Страсти… ну, каждый понимает по-своему. Но факт в том, что для истинного эльфа в жизни случается только одно настоящее чувство, которому впоследствии будет подчинено очень многое. Сильное чувство. Практически неодолимое. Именно его называют Эиталле.

— То есть по-нашему — просто любовь, — хмыкнула Айра, переиначив непривычное слово.

— Для эльфов оно означает гораздо больше. И причина в том, что женщина, которую он… ну, скажем так, полюбит… станет для эльфа существом, от которого он никогда не сможет отказаться. Он будет преклоняться перед ней, оберегать, хранить, как самое великое в мире сокровище. Он сделает все, что она велит, и будет для нее всем, чем она только пожелает. Это как рок. Как проклятие, от которого уже не удастся избавиться.

— Что же в этом плохого? Если эльфы так сильно любят, то это должно быть хорошо?

— Это не просто любовь, — покачал головой Марсо. — Это страсть на грани безумия. Боль на острие ножа. Наслаждение до полной агонии. Это жизнь. Это смерть. Искушение и самый сильный дар, который только можно себе вообразить. Ради Эиталле эльфы бросают леса, оставляют дома, свое дело, память, семьи… все. Все, кроме Эиталле, теряет свое значение. Когда оно происходит, они перерождаются заново и уходят туда, где живет их единственная любовь. В дальнейшем только она ведет их вперед. Через все. К жизни или смерти. Эиталле делает эльфов неуправляемыми. Ради той, которую выбрало Эиталле, они готовы на все — обмануть, убить, предать, изувечить… им не страшна даже смерть. Ничего не страшно, кроме мысли о том, что они могут внезапно потерять ее. Они не способны причинить своей женщине вред. Для эльфа это хуже смерти. Хуже самой страшной кары, которую ты можешь вообразить. Когда она улыбается, они счастливы. Когда грустит, им больно. Когда обнимает чужого мужчину, они сходят с ума, а когда умирает…