Тринадцатая экспедиция. Глава первая (СИ) - Александров Александр - Страница 18

Мучедаков Игорь тихонько рассказывал Жеке Плотникову про свою жену, будущего ребенка и семейную жизнь в целом. Жека слушал его, разинув рот. Ведь сам он не имел ни опыта семейной жизни, ни близости с противоположным полом.

Вова Волков, проработавший восемь лет в колониальной милиции (аналог земного шерифа или участкового) рассказывал сослуживцам байки из своей непростой жизни.

Петруха Зайкин пытался придумать, куда пристроить захваченную Петровым двухлитровую бутыль самогона. Ту самую, что он пронес на челнок в последний момент, внутри якобы забытого бронежилета. Видимо спер или выторговал самогон у Деда, поговаривали, что он тот еще бухарик. Стажер был явно доволен содеянной диверсией, а вот Петрухе очень хотелось разбить эту самую бутыль новичку о голову. Останавливало его одно - среди космопехов имелись дюже охочие до выпивки, и Зайкин подозревал, что в отместку ему самому что-нибудь разобьют о голову. Что-то потверже бутылки... пулемет, например.

Калашников пытал Старулину насчет того, как она собирается проверять безопасность атмосферы. Саша продолжала объяснение, хотя уже явно теряла терпение.

Стас Кишкин и Монгол прихватили со склада новенькие американские штурмовые винтовки со встроенным умным прицелом, автоматически регулирующим направление ствола в зависимости от положения цели. И теперь парни раздумывали, стоит ли идти на операцию вот с этим умным железом, или же воспользоваться привычными и простыми «Калашами».

Посталовский Сергей (или просто Постал), сидел в компании Задиры, Борецкого и Степанова. Вот он уже давно сменял русский АК (Автомат Калашникова) на американскую AR (Automatic Riffle), и сейчас уже не мыслил боевой операции без умного прицела. Краем глаза он поглядывал на Стаса и Монгола. Пару раз Постал порывался встать и отправиться к ним на помощь, но всякий раз одумывался - надо будет, сами обратятся.

- Да хорош на них коситься! - заметил Задира терзания Постала. - Сами себе геморрой придумали, пускай сами и разбираются, - а затем уже громче, чтобы слышали Монгол со Стасом, добавил: - Есть такая поговорка: «не умеешь срать - не мучай жопу»!

Но те были слишком увлечены делом, и не слушали, о чем говорят окружающие. Зато подтачивавший нож Фазанов Диман, все расслышал и правильно понял. А поняв, осуждающе зыркнул на Задиру.

- Чего, негритос, вылупился? - мгновенно сорвался в штыки Задира.

- Да ты успокойся. Что как ребенок-то в самом деле? - попытался пристыдить его Семен.

- Пускай в свою Африку едет, и на обезьян своих так пялится! А здесь за это и пристрелить можно!

- Успокойся, я тебе говорю! - повысил голос Семен. - Сейчас прилетим - будут тебе и обезьяны, и негры, и бегемоты с жирафами. Настреляешься.

Шутки про Африку и обезьян Фазанова уже давно не трогали. В школе его дразнили шахтером, здесь - негром. И когда, спрашивается, толерантность уже победит? При заселении колоний никто не распределяет человечество по расам. Так почему же тогда белые упорно продолжают притеснять цветных? Да и не такой уж Диман и негр, по крайней мере, не сто процентный. Но окружающим всегда было на это наплевать. Сложно проигнорировать такой замечательный повод для подколов.

Сержант Стрельцов решил воспользоваться перерывом, чтобы поговорить с подругой молодости, Аленой Конюховой. Не видел он ее уже лет десять, и его больше интересовало не то, как у нее дела, а узнает ли она его вообще или нет. Были мысли пройти пару раз мимо, и посмотреть, но Конча вовремя одумался - заниматься такой чепухой не было ни желания, ни времени. Поэтому он просто подошел к группе ученых (которые в отличие от космопехов были в желтых костюмах) и поздоровался.

Алене понадобилось секунды три, чтобы его вспомнить. А вспомнив, она широко раскрыла глаза.

- Приве-е-ет, Гриш, - голос и правда казался удивленным. - А-а-а... ты... тут...

Конча указал на идентификационную нашивку на груди.

- Сержант Стрельцов, четвертое отделение, - прочитала Алена.

Тут между ними втиснулся Артур Сумаев.

- Артур, - протянул он руку, не мигая глядя в глаза.

- Кон... в смысле Гриня, - на секунду замялся Стрельцов.

- Да подожди ты! - Алена оттолкнула Сумаева в сторону и обратилась к Конче: - В смысле ты тут что? Ты тут служишь?

- Ну да. Вроде как должен тебя охранять.

- Нас, - подал голос сидящий рядом Тимур Богатырев. И, заметив непонимание на лицах, добавил: - Нас охранять ты должен. Всех нас.

Конча пожал плечами - как угодно мол.

- Вас никогда не учили не влезать в чужие разговоры? - сделала кавказцам замечание Оля Пузанкова.

Алена хотела что-то еще спросить, но Конча ее опередил:

- Ладно, потом поговорим. Прилетаем скоро, - и удалился, сделав на прощание ручкой.

- Это что за кент? - спросил Артур.

Прежде чем ответить, Алена заметила Ефима, одного из подчиненных Гриши. Он разместился в углу и как будто занимался регулировкой карманов на разгрузке. Стрельцов, небось, специально расположил его именно здесь, чтобы послушать, что о нем скажет Алена.

- Друг, - задумчиво ответила девушка. - С Земли еще, с универа.

- Ну, что скажешь? - спросил Артур у Тимура, имея в виду «не уведет ли?».

- Нормально все, - отмахнулся Тимур.

Как-никак этот Гриша не первый такой «друг» Алены. Бывали уже и ученые, и космопехи, и спецназовцы. Всем таким друзьям Тимур с Артуром давали понять, что Алена уже занята. Такое отношение к Алене они называли любовью. Однако это не помешало им поспорить, кто из них все-таки первый с ней переспит.

А Конча, вопреки их мнению и мнению некоторых своих людей, никого отбивать не собирался. Половое влечение к Алене прошло еще в годы юности, пока он находился в так называемой френд-зоне.

В те светлые годы казалось, что любовь и дружба это основная составляющая жизни. А семья и дети виделись не обязанностью, возложенной природой на человека, а наиважнейшей целью, которая достигается бок о бок с любимым человеком. А потом в жизнь Стрельцова вплелись стрельба, взрывы, монстры, смерти... и зачистки, зачистки, зачистки... пот, грязь, кровь, плоть разорванных тел вперемежку с фекалиями... трясущиеся руки, слезящиеся глаза, заложенные уши... Вот тогда молодой Гриша все для себя окончательно понял, и перестал верить в сказки про любовь, семью и размножение. Смысл жизни был только в смерти, и задачей его было защищать от этой непреложной истины все это тупорылое общество, которое до сих пор верило в сказки, и спокойно себе размножалось, играясь в любовь и семью. Тогда-то его и прозвали «Конченным», а потом и вовсе сократили до «Кончи». Ему даже нравилось - прозвище отражало не только его внутреннюю суть, но и суть мира в целом.

Но какая-то часть души Стрельцова все-таки ностальгировала по тому времени, полному детских впечатлений и бескорыстных надежд. Поэтому к Алене он относился как к символу добра и непорочности юности. Правда, вслух это произносить было чересчур пафосно, поэтому его официальной версией было - «как к сестре». Некую досаду вызывала пара вьющихся вокруг «сестры» нагловатых нерусей... Конча бы подобрал ей кого-нибудь другого. Например, Степника. А чего - ответственный, способный, отзывчивый. Правда при слегка раздутой гордости и самомнении, но это, в принципе, лечится.

Сам Степник в данный момент спорил с Яриком. Перед самой операцией нервы у младшего сержанта малость расшалились, и он предложил Андрею вновь занять место командира отделения. Степник в грубо-вежливой форме уговаривал его одуматься, но получалось плохо. В конечном итоге Андрей плюнул и пообещал, что возьмет командование на себя, если вдруг увидит, что Ярик не справляется или совершает ошибки.

- Внимание. Через пять минут входим в атмосферу, - зазвучал по всему челноку голос Инги. - Займите места в гибернационных камерах.

Вход в атмосферу - самый опасный момент, как для экипажа, так и для самого челнока. Челнок подвергается жутким перегрузкам, людей внутри него плющит, а изношенное и неподготовленное оборудование выходит из строя. Дабы избежать перегрузок на организм, люди помещаются в специальные индивидуальные камеры, которые стабилизируют давление, и держат его на одном уровне. А когда челнок уже войдет в атмосферу - камеры плавно выравнивают давление до уровня челнока, и люди без вреда их покидают.