Граната в ушанке - Ефетов Марк Симович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/41
• Следующая

До сих пор не перевелись зелёные могильные курганы, где спят вечным сном наши далёкие предки, бесстрашные воины, которые защищали от врагов родную землю.

И в более поздние времена новгородцы били псов-рыцарей, рубились мечами, дрались дрекольями с врагами, что шли со всех сторон к многоводному Волхову, к лесам с непуганым зверьём, к Ильмень-озеру гигантской чаше, наполненной рыбой, - белокаменным церквам и монастырям, среди которых солнцем светили купола Софийского собора.

И вот они, эти герои, сохранившие для нас Новгород, стояли теперь перед Борисом: новгородский полководец Александр Невский, а с ним плечом к плечу Дмитрий Донской. Тут же сидел, задумавшись, Ермак Тимофеевич.

Враги не смогли сломить русских богатырей. Не удалось врагам уничтожить и бронзовые фигуры этих воинов.

Да, был такой день, когда из-под снега, побуревшего от крови, беззащитно поднимали в небо бронзовые руки герои памятника "Тысячелетие России".

Фашисты разобрали этот памятник, но увезти его, уничтожить не смогли.

Наша армия, отбив Новгород, вернула этому городу его памятник. Все фигуры были подняты из снега, восстановлены и поставлены так же, как они стояли до войны.

Борис всё глубже и глубже всматривался в фигуры военных людей и великих полководцев на памятнике "Тысячелетие России". Здесь были не только его далёкие предки, но и более близкие - Кутузов, Багратион, Нахимов.

"Жаль, - думал Борис, - нет здесь Зои Космодемьянской, Матросова, Гастелло..." Он понимал, что эти герои Великой Отечественной войны не могли быть на этом памятнике, который был сооружён сто лет назад. Но мысли всё время вились вокруг войны, в которую погиб отец Бориса.

И в который раз Борис почувствовал, как хочется ему, чтобы и его отец, Феофан Сергиенко, прославил свою родину...

УПРЯМЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК

Осмотрев памятник, Борис сквозь вторую такую же арку в кремлёвской стене вышел к обрыву над Волховом, где стояла длинная скамейка. На ней, зажмурившись от осеннего солнышка, грелся старик, такой древний, что казалось, он прожил со дня основания города - больше тысячи лет.

Борис сел рядом. Он снял заплечный мешок и закурил.

- Издалёка? - спросил старик.

- Издалёка.

Помолчали. Борис спросил:

- Тут был мост?

- Был.

- Взорвали?

- Взорвали.

- Большие были бои?

- Из всего города только несколько домов и осталось. Всё сжёг, покорёжил фашист. Хуже чумы. - Старик закашлялся. - А сколько людей полегло! Лёд в Волхове был красный.

- Скажите, дедушка, а не всех, кто тут во время боя погиб, наверно, опознали?

- Кто ж его знает, милый. Кого опознали, а кого, может, и не признали. Война.

В тот же день Борис стоял в дощатой будке, именуемой конторой археологической экспедиции. Документы, вынутые из холщового мешочка, лежали на столе перед начальником экспедиции профессором Бочиным. Владимир Петрович приподнял пальцем сползшие с переносицы золотые очки и сказал:

- Очень сожалею, молодой человек, но ничего поделать не могу. Вот оно как. Понятно? Что ж вы молчите?

- Понятно, товарищ начальник. Только я никуда не уйду.

- Вот как! Это почему же, разрешите вас спросить, молодой человек?

- Потому что мне надо тут работать. На раскопках.

- А если нет такой штатной единицы?

- Ну и что ж! То единица, а то живой человек. Что важнее?

- Вот оно как, - сказал Бочин. - Интересно! Но вы понимаете, что я хочу вас устроить, но не могу?

Борис молчал. По всей его фигуре, по тому, как уверенно он стоял, по выражению глаз Владимир Петрович понял: не уйдёт этот шофёр.

И сказал как бы про себя:

- Ну и упрямый же вы, молодой человек!

Но сказал он это так, что Борис почувствовал: сдался. Не может, а всё равно сделает.

Снова несколько минут молчания. Потом Бочин сказал:

- Ведь вам, молодой человек, всё равно, какие раскопки: археологические или промышленные? А?

Он не дождался ответа Сергиенко, который, растерявшись, не знал, что ответить, и сказал:

- Приходите завтра сюда, только пораньше, ровно к семи утра. Поедем на берег Волхова, и я что-нибудь устрою. Вот такая штука.

ИСТОРИЯ ПОВТОРЯЕТСЯ

Вернувшись в Новгород, Костя несколько дней бродил по берегу Волхова, который делит город на две части. Костя надеялся, что ему повезёт, как повезло школьнику С. Иванцову, о котором написал ему в своём письме-приказе Володя Замараев.

Костя делал многое, что - он так считал - должно было ему помочь в поисках Перуна. Он копался в песке, разрывал вязкий зелёный ил, которым, как мягким ковром, были выстланы берега Волхова. При этом Костя приговаривал:

- Перун, найдись, Перун, покажись! Перун, объявись!

Тут надо сказать, что Костя, в отличие от Володи, верил различным приметам. Он, например, считал, что стоит ему найти подкову, как успеваемость наверняка перестанет хромать. И здесь, у берегов Волхова, Костя надеялся помочь себе заклинаниями. Нет, это не помогло.

Костя промочил ноги, но ничего не нашёл. Ему не попалась даже старинная монетка, которых здесь бывало немало. Монетки эти находились, когда он их специально не искал. А тут - ничего. Но Костя не бросал поисков. Он уговорил маму купить ему бахилы - высокие резиновые сапоги. Но и бахилы не принесли Косте удачи. Он ровно ничего не нашёл, хотя в бахилах ходил не только берегом, но и по колено в воде, высматривая сквозь прозрачную поверхность Волхова, не блеснёт ли золото на дне.

Он понимал, конечно, что смешно надеяться найти Перуна так - в одиночку, без приспособлений. Но какое-то время действовала сила убеждения Володи Замараева. Есть же такие люди, что могут убедить другого человека в чём угодно - увлечь его, повести за собой. Володя был таким. Даже старший его брат Женя посмеивался над младшим, а всё равно часто бывал на поводу у Володи.

Эта сила Володиного убеждения спустя несколько дней ослабела. Костя понял, что надо начинать поиски, не разгуливая по берегу, а совсем с другого конца. И однажды после уроков он отправился в археологическую экспедицию, иначе говоря - пошёл на раскопки.

Костя, так же как Борис Сергиенко, вошёл сквозь обычную проходную, где стоял запах махорки, вчерашнего супа и сургуча. И сразу же попал в одиннадцатый век. Проще говоря, прошёл десять шагов и сразу откатился на десять веков назад - на целую тысячу лет...

• Предыдущая
• 9/41
• Следующая