Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ) - "LilaVon" - Страница 63

– А ты не думай, Прайс, – нагло перебивает меня парень, ухмыльнувшись. – Сделай то, что я сказал, – неприятно-приказным тоном, он отправляет меня одеваться, а я, вновь слушаюсь его с опущенной головой, стискивая под столом кулаки.

Одеваюсь быстро. Мысль, что, на самом деле, Нильс поедет со мной ставила меня в недоумение. Он волнуется и выставляет меня за дверь комнаты после пробуждение. Двуличный? Да, черт возьми! И меня это с каждым разом выбивает из колеи, я не могу бороться с чувством вины, что захлестывает меня настоящим цунами! Я знаю, что виновата, и мне нет прощения, но я не могу смириться с его обвинениями, когда он вспоминает прошлое. Я не такая.

Надеваю джинсы и теплую кофту, боясь простудиться еще больше. Хотя, может моя простуда будет только к лучшему? Что, если он будет нежен и сам сблизится со мной, как ночью? Нет. Тогда я привыкну к Нильсу-настоящему, и не смогу противостоять его маске безразличия. Сломаюсь, как того он желает. Безвольность ему на руку, но не мне…

– Готова? – спрашивает он, а я сдержано киваю, смотря на рукава своего теплого синего свитера. – Держи, позвони бабушке, – отдает он мне мой телефон, на что я зачаровано и обрадовано поднимаю глаза, словно Нильс осведомил меня, что летим в сам Манчестер.

Быстро подхожу к нему и беру свой телефон, на автомате набирая выученный номер любимой бабушки. Не проходит и минуты, как я слышу родной и ласковый голос бабушки Мерфин.

– Прайс, какого черта ты не брала трубку несколько дней подряд? – грозным тоном говорит бабуля, и с меня спадает улыбка, и я растеряно смотрю на Веркоохена, который облокачивается об косяк двери своим плечом, сложив руки на груди.

– Прости, бабуль. Мне так жаль, что заставила тебя нервничать… – закусываю губу, соприкасаясь второй рукой с лбом, зная, что попала в нелепое положение. Что теперь мне говорить?

– А еще говорила, что девятнадцатилетняя и на парней не поведешься! – она не кричит, скорее всего, просто пытается узнать о парнях. Ох, эту технику я очень хорошо знаю.

– Бабушка! У меня много практических, и я догоняю программу, ничего страшного нет в том, что я ушла с головой в учебу. Да и какие могут быть парни? Ты же знаешь, что…– смотрю как Нильс прислушивается и даже заинтересован в моем разговоре, едва удерживая свою паршивую насмешку. – Знаешь, что я лучше прочитаю пару книг, чем буду вестись на их вульгарщину и поддаваться переизбытку юношеских гормонов,– отворачиваюсь от Веркоохена, понимая, что он хитро и подозрительно ухмыляется, будто собирался оспорить мои слова в разговоре с бабушкой.

– Знаю, милая. Просто не забывай звонить мне, Розали, я уже не в том возрасте, чтобы волноваться. Ты знаешь, как дорога мне, – нежно прощебетала бабуля Мерфин, и кажется, заставила меня растаять. Увы, этих ласковых и нежных слов я не слышала вечность. Нильс не джентльмен, и Нильс никогда не сочтет нужным сказать пару комплиментов. Быстрее назовет меня нищенкой, чем упомянет о милом синем свитере, оставив положительные отзывы.

– Конечно, бабушка. Хорошо, но сейчас мне нужно идти. Я тебе позвоню позже, – с неудобством прощаюсь с бабулей, слушая пару фраз о том, что я самая лучшая, не смотря ни на что. Где-то внутри вновь просыпается угнетающее чувство, и я понимаю, что до сих пор не смерилась с переездом и хочу вернуться в Манчестер. Желательно как можно невредимей.

– Пару книг – ты серьезно, Прайс? – сразу же расхохотался Веркоохен, даже опрокинув голову назад. Ощущаю на щеках румянец, и пропускаю слова мимо ушей, протягивая свой телефон назад. – Не нужен мне твой мобильный, у тебя ни социальных сетей, ни сообщений, ни интригующих телефонов юношей, – вновь позволил он отдаться чувству смеха, заставляя меня почувствовать настоящий дискомфорт. – Оказывается ты в действительности такая пай-девочка.

– Вовсе я не пай-девочка, – скривилась я. – Мне не интересны парни, что думают пахом, а не мозгами, – сержусь я, когда Нильс делает из меня посмешище. Веркоохен затихает, склонив голову, задумавшись.

–Это ты сейчас упомянула мой пах, Прайс, или мне показалось? – поинтересовался парень, а я выпучила глаза, почувствовав жаркий прилив румянца в щеках. – Ты – пай-девочка, Рози, – подошел он ко мне, почти кидая вызов, и только теперь его слова звучали оскорбительно. Он как обычно хочет меня унизить и у него, честно сказать, это прекрасно получается! Не смотря на слова, которые невинные и даже значащие светлое и нечто хорошее.

– Нильс! Прекрати! – вскрикнула я, топнув ногой на него. Веркоохен увлеченно смотрит прямо мне в глаза, скорее пытаясь найти огорчение. Но я не могу обижаюсь, это его постоянство.

– Ладно, паинька, пойдем. Еще, не приведи Господь, опоздаем из-за твоего крайне безвыходного топота, – говорит он мне напоследок, медленно покидая мою комнату. Я закатываю глаза, пока он повернут спиной, и успеваю подумать о том, насколько он, все же, тяжелый человек. – Я знаю, что ты закатила глаза, Рози. Поторопись, если не хочешь идти без пальто.

– Как прикажешь, – ядовито и язвительно ответила я, не сдержав своего языка. Нильс поворачивается, удивленно спуская смешок, но ожидает, пока я оденусь. Молча, не без язвительной усмешки.

Я не пай-девочка и не паинька, я просто достаточно воспитана, знаю, что нужно делать и как общаться с противоположным полом. Я не проявляю таких влечений к парням, как Одри к Нильсе, я могу, молча восхищаться красотой е прекрасно-воспитанным парням. Как Луи. Он воспитан, достаточно симпатичен. Но почему-то меня так же влечет к таким, как Нильс Веркоохен. Зачаровывает, отчего я всегда натыкаюсь на его иголки, слепо приближаясь к нему. Что поделать – такой он еж.

========== Часть 29 ==========

Веркоохен не изменял своим принципам и молчал все то время, пока мы ехали в госпиталь. Он был раздраженным и тихим, поглядывая на свой телефон, что лежал у руля, скорее всего ожидая важного звонка. Я же с ужасным дискомфортом смотрела в боковое окно, за ранее придумывая, что я буду говорить мистеру Бейли за очередной прогул.

Когда машина остановилась, и я была готова выйти, Веркоохен задержал меня своими пальцами за локоть. Я вопросительно и не понимающе приподняла брови, но осталась на месте. Парень, ничего не объясняя, выходит из машины, забирая с собой телефон. Я немного нагибаюсь в перед, разглядывая, что он делает на улице.

Нильс отходит от двери и облокачивается наперед капота машины, повернувшись ко мне спиной. В руках у него оказывается сигарета, что испускает белый дым с его легких, а его голос едва уловимо проскальзывает мимо ушей, но слова были слишком неразборчивы, оттого я пытаюсь навострить ухо.

Спустя всего две или немного больше минут он открывает двери с моей стороны, приглашая меня выйти. Как только я сравнялась с ним на земле, почувствовала отвратительное дыхание после сигарет, отчего мало ли не скорчила лицо, быстро отвернувшись. И как он мог брать себе в рот такую гадость?

Доктор, как я поняла позже, знакомый Нильса Веркоохена, внимательно осмотрел меня, болтая с парнем о последних новостях Нью-Йорка. Это был мужчина средних лет с тихим и мирным голосом, нежной улыбкой, и слишком любезный для нью-йоркского городишка; да и в целом мужчина попадал в круг общения Нильса, и было странно видеть кого-то впервые не задравшего нос на сто восемьдесят градусов мужчину. Для меня было ново, когда доктор стал интересоваться мной, расспрашивая у меня всякие мелочи, чтобы как-то удостоверится в моей болезни, подшучивая над тем, что Нильс извел меня своей якобы заботой. Все в комнате понимали, что заботы в наших отношениях – минимум и меньше.

Нильс вечно перебивал, вставляя свою мысль и догадки о якобы моей ужасной болезни. Доктор не обращал на него внимание, рассматривая мое горло и щупая шею.

Доктор выписал ряд лекарств, утверждая, что это лишь обычная простуда, и это самый обычный случай – скорее всего, замерзла на улице. Так же смена климата могла повлиять на плохое самочувствие и слабость, но доктор так же, упомянул о том, что стресс может вызывать давление в организме и температуру, при этом, не сопровождаясь болями в горле и кашлем – то есть самый верный диагноз для меня.