Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ) - "LilaVon" - Страница 45

– Этот «следующий раз» продолжается из игры в игру. Не думаю, что вы сможете спустить штанишки с всемогущего мистера Веркоохена. Ты только посмотри какой у него ремешок! Такой игре он довериться только девчонке, но точно не вам, ребята! – плавно проговорил Лиам, насмехаясь с игроков противоположной команды, но при этом задев самодовольную усмешку Веркоохена, что поразительно быстро разозлился на своего друга.

Я вновь вспыхиваю, начиная хохотать во всю, точно так же делает и вторая команда, оценив шутливость Лиама. Луи так же хватается за живот, но вот сам Веркоохен, единственный из всех, не слишком то и довольный услышанным. Его грозный взгляд стремительно находит мой, и я прикрываю рот ладонью, немного напугана его реакцией, но все еще не в силе сдержать смех. Конечно же он не допустит насмешек в свою сторону, но тем не менее это была шутка его друга, а я лишний раз наслажусь этим днем сполна, точно подозревая о его немедленной смене настроения в стенках нашего общего блока.

Разве общего? Он имел право заходить в мою комнату без проса, оттого и считался полноправным владельцем комнаты, захватывая владения и над его хозяйкой.

– Игра окончена. Собираемся, – недовольно прорычал Нильс, заставив вернуться всех к столику, пока его друзья все равно тихонько хихикали. Я замечаю довольное лицо Гарри, который, похоже, знает, что блондин не в духе, особенно, когда над ним посмеялись все присутствующие в зале. Луи и Лиам перебывают в хорошем настроении, не обращая на такие внезапные выбросы злости Нильса, скорее всего, привыкли к его заносчивости. Как бы и мне привыкнуть к такому заносчивому поведению парня?

Не смотря на все это, Стеффани просидела в стороне практически два с половиной часа хмуро и без улыбки на лице. Мне было жаль девушку, что подвергалась насилию Найла Хорана, и хотелось ей помочь. Но знаю, что ничего в этом случае не поможет, ведь если его друг – Нильс Веркоохен был неприкасаемый даже полицией, то, что сказать о друге, когда он прознает обо мне, как о доносчике. И я знаю ответ – чему служит тяжелое дыхание, холод по коже и явно испуг в глазах. Я была слабачкой, и насилие вроде избиения – боялась не меньше, чем острого ножа у шеи.

Когда я в последний раз посмотрела в ее сторону, Стеффани резво повернула голову ко мне, пребывая решительной и смелой. Она казалось, в этот момент жалела далеко не себя, а даже меня, поглядывая теперь на Веркоохена. Сложно было не заметить, как он руководил мной всю игру, дергая за ниточки, как кукловод ведет свою куклу. Ребята начали бурно обсуждать только что сыгранную партию, а я замечаю явный жест кивка головы от черноволосой в уборную.

Я не колеблясь, сразу же встала с места, и пока рядом не было самого кудрявого, который мог придраться к чему угодно, или же и вовсе запретить отходить куда-либо, я скользнула в сторону уборной. Стефф поплелась за мной, выдержав небольшое расстояние. Ее истощенность можно заметить из далека: ее худоба равна моей, но Стефф выше меня, и ей это не совсем к лицу, видные скулы, красноватые глаза, которые, вероятно из-за постоянных слез, и взгляд серых глаз, что доказывает ее хоть и стойкость, но уже явным переломом в ее сражении, и все благодаря Хорану. Мы – англичанки, и не удивительно, что парни из этого города могут так легко порабощать нас. Но, мало кто знает из них, что я брала корни своей юности тут, в нью-йоркских улицах, и могу противостоять дольше, нежели запуганная англичанка.

Я открываю двери и уже нерешительно поворачиваюсь, ожидая девушку в небольшой комнате. Стефф заходит внутрь, закрывая двери на щеколду, которая может обезопасить наше уединение, если кто-то попытается войти.

Я неуютно и даже с неудобством смотрю на нее, все еще не понимая ее поведения. Девушка опускает глаза в пол, но мельком окидывает меня своим любопытным взглядом.

– Стефф, я не совсем понимаю, что произошло тогда… Я ведь хотела и хочу тебе помочь, но ты отвергаешь мои попытки даже поговорить с тобой. Поверь, у меня не было возможности к тебе прийти, но я желала этого, желала больше всего, – вырывается из меня безутешным потоком. Я волнительно трогаю края своей кофты, держась на расстоянии от Стефф.

Девушка устремляет свои, уже заслезившиеся, глаза в мою сторону, и у меня стает ком в горле. Такое чувство, что я ее сама избила, но уже морально. В моем животе неприятно скручивается узел, а когда девушка подходит ко мне, я прикрываю глаза от напряжения.

– Тебе лучше уехать Роуз. Куда подальше, и не появляться тут больше никогда, – прошептала она еле живым голосом, но улыбнулась через силу, – Найл мне не причинит боль, он осознал, что не должен так поступать со мной. Тебе не о чем беспокоиться. Возвращайся в Англию, Розали, там тебя будет ждать беззаботная жизнь, нежели тут – под прицелом самого Нильса Веркоохена.

Ее голос равен тишине, но я ее прекрасно слышу. Мне становится не по себе, слыша такие слова, которые заставляют сжиматься все нутро. Нильс не поступит со мной так, как поступал с ней Найл.

– Стефф, если бы я могла, я бы уехала, но я не вернусь в Англию. Я не могу, – признаю я то, о чем не хотелось бы даже самой себе. Мои слова пустые, но для моего сознания они как будто признание в понимании моей виновности перед этим юным мужчиной. Если я уеду, то я не отвяжусь от того чувства, что я причина такого черствого человека, как Нильс Веркоохен, особенно, когда буду причиной его ярости и еще большего презрения, если это возможно. И конечно же, осознав свои действия в Англии, я вернусь назад, падая на колени к этому человеку, умоляя о прощении и опущении моих собственных грехов. Я не настолько наивна, чтобы думать о благосклонности Нильса Веркоохена! Он напросто убьет меня, и явно не будет жалеть об этом!

– Ты роешь себе могилу, Роуз. Собственным руками разрываешь впадину. Чего ты добиваешься? Открой глаза – ты скоро станешь его увлечением и игрушкой! – ее голос обрел ноты грубости, но на ее месте, я бы тоже так говорила. Стефф видела больше, она знает больше и чувствует тоже больше, чем я. Только, я знаю для себя, что никогда не поздно обрезать эти нити, что связывали нас с Нильсом.

– Нильс не плохой. Он ведь может быть искренним, мне лишь нужно время, чтобы достучаться до него, – тихо и даже с легкой улыбкой говорю я, зная, чего я хочу на самом деле – помочь ему. Естественно этот парень никогда не признает ни помощи, ни своей слабости! На данный момент Нильс закрыт от внешнего мира, и это убивает не только других, но и его самого. Он губит свою душу, не подозревая в этом своей нещадности.

– Зачем пытаться достучатся, если он не будет слушать? Зачем? Ты погубишь себя. Ты не такая, ты не для него! Очнись, Розали! – отвергает она мои идеи, идя напролом, пытаясь выпроводить меня из города, помочь мне, опираясь уже на свой опыт и боль.

– Это сложно, верно, но нельзя вечно искать короткие пути. Я пойду сложным, решая саму проблему. Не смотря ни на что, я хочу вернуть его к более беззаботной жизни, какой она была и раньше, – качаю я головой. Не хочу оставлять его в мире, в который он попал. Я его там закрыла, привязала, и нещадно оставила, а значит, только я могу и освободить его. То есть показать ему мир уже моими глазами, показать, что люди не настолько ужасны, что я сама не так уродлива душой. Я хочу показать ему мой мир, который создали мне в Англии, я хочу, чтобы он увидел, чего можно добиться и к чему можно стремиться. Следует всего лишь поменять его непоколебимые приоритеты и грубость сменить терпеливостью, найти любовь к этому миру, даже если он жесток. В любом случае, не смотря на кромешную тьму и самого Кромешника, что блюдит за свои заключенным – Нильсом Веркоохеным, всегда появится луч света, решивший помочь ему. Стоило только заставить его откликнуться на эту помощь, захотеть коснуться света, прежде чем он коснется своими грязными руками моей души.

– Он убьет тебя, Роуз, – кричит она, наверное, не веря в мои идеи и стремление к лучшему, – Он дьявол, который погубить всех при промашке. Твоей промашке! Не сходи с ума и не строй свои планы, Прайс! Нильс Веркоохен куда хуже, чем Найл, и поверь мне, он сломает тебя, стоит ему только захотеть!