Великолепная возможность - Чейз Джеймс Хедли - Страница 3
- Предыдущая
- 3/7
- Следующая
— Не надо про орудие, — попросил он серьезно. — Не говорите ей про орудие. Просто скажите ей, что я выполнил свой долг. Этого будет достаточно.
Генерал вдруг покраснел. Он коротко кивнул и ускакал. Он не оглянулся.
Теперь двор был почти пуст. Хольц почувствовал себя одиноким. Он медленно побрел туда, где Мендетта дожидался ухода последней группы солдат с тем, чтобы отправиться за ними. Мендетта увидел Хольца и нахмурился. Он не потерпит от лейтенанта никакого сарказма.
Хольц, однако, подошел к нему и протянул руку.
— Прощайте, — сказал он спокойно. — Боюсь, что вы хлебнете лиха, волоча пушку через горы. На мой вкус лучше остаться здесь, чем выполнять такую тяжкую работу. — Он усмехнулся. — Было бы прекрасно, если бы вы дали этой проклятой штуковине сорваться на перевале в пропасть, не так ли? Я имею в виду, после всей суматохи, которая из-за нее поднялась.
Мендетта взглянул на него с подозрением:
— Этого не случится, можете быть уверены, я этого не допущу. Это невозможно после стольких жертв.
Хольц поддал ногой камешек.
— Боюсь, что я сейчас задел чувства его превосходительства, — заметил он. — Ну ничего, похоже, что он не будет больше меня беспокоить, ведь так?
Мендетта увидел, что последний солдат выходит из ворот, и с облегчением подобрал уздечку.
— Прощайте, — сказал он. — Вы справитесь отлично, я уверен в этом.
— Прощайте, — сказал Хольц. — Вам надо спешить.
Мендетта поскакал вслед за армией, а Хольц отправился к четверке своих солдат. Они ожидали его в тени хижины. Поблизости стоял пулемет и рядом с ним большой деревянный ящик.
Хольц подошел к солдатам.
— Займемся укреплением дома, — распорядился он. — Никто не пройдет, пока пулемет Луиса сможет вести огонь. Отнесите его в верхнюю комнату и забейте там окна досками. Это будет наша огневая точка. Нам понадобится запас воды и еды. Вы сами знаете, что еще надо сделать. Оставьте Дедоса со мной, остальные могут идти. — Он повернулся к Дедосу. Тот был очень молод, но тонкий жестокий рот и твердые тусклые глаза — тусклые, как у змеи, — делали его на вид старше, чем он был.
— Ты что-нибудь понимаешь в динамите?
Дедос кивнул.
— Да, лейтенант, — сказал он. — Я понимаю очень хорошо.
— Вон там динамит, тащи его сюда. Захвати детонатор и несколько капсюлей. Ну и лопату.
Дедос пошел к хижине и скоро вернулся с большим мешком за спиной и лопатой в руке. Хольц взял у него лопату.
— Пошли, — скомандовал он.
Они пошагали по каменистой дороге в противоположную сторону от пути, по которому ушла армия. Через две сотни шагов Хольц остановился.
— Мину заложишь тут, — сказал он. — И постарайся, чтобы ее не было заметно. Используй весь динамит. Когда закончишь, протяни провод к ферме. Я не знаю, сколько у тебя провода, но думаю, что до фермы хватит. Это надо проделать очень быстро. Не теряй времени. Понимаешь?
Дедос улыбнулся. Идея ему понравилась.
— Будет сделано, лейтенант, — отрапортовал он.
Хольц поспешил к ферме. Как ни странно, он чувствовал, что находит удовольствие в этих приготовлениях. После стольких унылых дней отступления, вгонявших в депрессию, все это действовало на него как возбуждающий напиток.
Наверху Кастра уже установил пулемет. Фернандо заколотил окно, а Гольц бегал с ведрами воды.
Стены дома были достаточно толстыми. Если Пабло не пустит в ход артиллерию, есть шанс продержаться несколько часов.
Хольц проверил запасы, которые оставил им генерал. Там было достаточно провизии на четверых. До завтрашнего утра хватит. У Хольца не было желания удерживать позицию дольше, чем приказано. Но сдаваться он тоже не собирался, он скорчил гримасу при этой мысли. Пабло был известен своей жестокостью.
Пленных он не щадил.
Насчет Пабло ходила одна знаменитая история. Хольц слышал ее несколько раз. Он помнил тот первый раз, когда ее услышал. Это было, когда он попал на несколько дней в тыл армии, готовясь к наступлению, которое впоследствии оказалось неудачным. Он провел день за проверкой лошадей и оружия, а вечером уселся вместе с другими у костра, расслабив натруженные члены. Сантец, его тогдашний сотоварищ, офицер, затеял разговор о Пабло.
— Я изучил этого человека, — начал Сантец, протягивая к огню костлявые руки. — Он заинтересовал меня. Мне хотелось понять, почему он так удачлив на поле боя. Почему, в конце концов, Кортец, постоянно пытающийся загнать его в ловушку, обязательно терпит неудачу? Поэтому я поставил перед собой цель — узнать о нем как можно больше. Хотя мне так и не удалось выяснить, чем этот генерал лучше Кортеца, я услышал маленький рассказ о Пабло, подкрепивший мою теорию, что генерал, которого боятся, более удачлив, чем генерал, которым просто восхищаются.
Хольц заметил с некоторым раздражением:
— Но никто и не восхищается Кортецом. Ты что, сравниваешь этих двоих?
— Нет. Кортец дурак. О сравнении между ними не может быть и речи.
— По слухам, Пабло очень жесток, — сказал Хольц. — На своем веку он совершил множество варварских поступков.
— Да, — кивнул Сантец, — о том и речь. Я услышал это из надежного источника. Мне рассказал кое-что один из его людей, который попал в наши руки несколько недель тому назад. Вот как это случилось. Шло сражение. Наступление Пабло было задержано небольшим отрядом нашего войска, отделившимся от главных сил. Пабло был весьма раздосадован, что такой маленький отряд удерживает такую большую армию. В то же время он решил, что не стоит больше терять людей; атакуя этот отряд, который засел на вершине скалистого холма, предоставляющего великолепное укрытие.
Там неподалеку была колония. Пабло послал в колонию солдат, и они привели уйму стариков, женщин и детей. Он погнал их на холм, и солдаты Пабло пользовались ими как прикрытием.
Наши солдаты, конечно, не хотели стрелять по невинным людям, но, когда те подошли поближе, уже не было выбора. Страшное дело видеть женщин и детей, падающих под залпом винтовочного огня. После первого такого залпа солдаты, засевшие на холме, отказались стрелять и сдались. Командовавший ими офицер умолял, чтобы они не сдавались, но солдаты не стали его слушать. Они не знали, кого гонят на холм, может быть, их родственников. Это была невыносимая ситуация. Поэтому они сдались. Их поставили перед Пабло. Их было шестнадцать. Это были храбрые люди, и они выполняли свой долг. Пабло решил, что все они должны умереть. Они стояли перед ним в две шеренги, ожидая его решения, какова будет казнь.
Офицер был очень смелый человек. Он выпрямился по стойке «смирно» и глядел на Пабло с презрением. Пабло приказал привести шестнадцать лошадей, и каждого солдата привязали за ноги к лошадиному седлу. По команде Пабло лошадей пустили вскачь по каменистой земле, и они помчались с сумасшедшей скоростью, волоча этих людей за собой. Это не очень-то легкая смерть, и это лишь один из примеров жестокости Пабло. Может быть, самый скверный поступок он совершил, когда взял небольшое село и перебил всех его жителей. Женщины подверглись страшным издевательствам. После того как их изнасиловали солдаты, он заставил несчастных пройти в голом виде по улице села, а потом их пороли колючей проволокой, пока они не умерли. Ребятишек всех побросали в большой костер, где они погибли, зовя на помощь, матерей. А мужчин зарыли в землю живыми и оставили задыхаться. Это был по-настоящему черный день в жизни Пабло.
Такие и еще другие истории слышал Хольц о Пабло. Сдаваться не годилось, в худшем случае придется приберечь пулю для себя. Он спросил себя, хватит ли у него мужества застрелиться, если положение станет безвыходным. Он не знал. Ему думалось, что смог бы. Но пока тебе еще не время прижать холодное дуло к виску, этого по-настоящему не знает никто. Во всяком случае, он надеялся, что мужества у него хватит.
Его размышления прервал сержант Кастра.
— Пулемет готов к бою, — доложил он. — Надо ли выставить часового?
Хольц кивнул.
— Да, — сказал он. — Пошли Гольца. Пошли его вниз по дороге. Пусть выберет укрытие, откуда он сможет наблюдать за долиной. Как только он увидит противника, пусть сразу возвращается. Как там дела у Дедоса? Я оставил его с динамитом.
- Предыдущая
- 3/7
- Следующая
