Призрак (СИ) - Рудазов Александр - Страница 5

- А мы-то с вами почему здесь?

- Да кто ж его знает... – вздохнул Тряпочкин. – Я на той стороне ни разу не был, в этой механике толком не разбираюсь. Хотя вы, молодой человек, раньше времени не переживайте. Просто потерпите немножко. Некоторых забирают с задержкой. Через несколько часов, а то и дней. Вы ведь точно умерли, окончательно? Может, вас просто еще можно реанимировать? Такое случается.

- Не, там вообще все всмятку, - мотнул головой Данилюк.

- Ну тогда просто подождите. До похорон хотя бы. Вот если и к тому времени никто за вами не придет... тогда начинайте беспокоиться.

Тряпочкин предложил покинуть здание с другой стороны. Скорее всего, голодные духи уже ушли, но есть шанс, что они по-прежнему сидят там, подстерегают. Лучше не рисковать.

Данилюк пока не очень свыкся с тем, что он теперь дух. Огибал предметы мебели, сквозь двери и стены проходил осторожно, пробуя сначала рукой, как холодную воду. А вот Тряпочкин шел по прямой, безразличный к преградам.

Он даже не перебирал ногами. Просто плыл вперед, словно несомый ветром. Ступни его при этом то слегка погружались в пол, то чуть над ним приподнимались.

Настенные часы в одной из квартир сказали, что сейчас половина четвертого ночи. Самое глухое время суток – все «совы» уже уснули, никто из «жаворонков» еще не проснулся. Бодрствуют только «летучие мыши» - и одну такую Данилюк с Тряпочкиным по пути встретили. Худенькая конопатая девушка сидела перед компьютером, сосредоточенно щелкая мышкой. Данилюк, вышедший из стены прямо перед ее лицом, невольно опешил, но девушка, разумеется, даже не вздрогнула.

- Все еще не привык, что мы невидимы, - сказал Данилюк Тряпочкину.

- На самом деле не невидимы, - поправил тот. – Просто люди нас... игнорируют.

- Как это?

- Ну, техническую сторону вопроса я не знаю. Но слышал, что это как с носом.

- В смысле – с носом?

- Нос – он же у нас всех перед глазами, верно? Глаза постоянно на него смотрят. Но разве вы его видите?

- Хм... Да, и правда.

- Вот и с духами так же. Живые смотрят на нас, но не видят. Хотя мы – вот они.

Данилюк немного подумал, дважды обошел вокруг девушки, проходя прямо сквозь компьютер, и неуверенно сказал:

- Но я могу увидеть свой нос. Если сильно скошу глаза, он виден.

- И нас тоже живые могут видеть, - кивнул Тряпочкин. – Те, кто умеют правильно... скашивать глаза. Только такие умельцы встречаются дюже редко – я за всю послежизнь только раз одного и встретил.

- И что он? – заинтересовался Данилюк.

- Да ничего. Увидел меня, хмыкнул, да и мимо прошел. Я к нему было с разговорами, так и сяк, а он только глянул недобро и шаг ускорил. Ему-то, видно, призраки не в диковинку были.

- И давно это было?

- В тридцатые еще.

На улицу Тряпочкин выходил с осторожностью. Высунул сначала голову из стены, повертел по сторонам, поискал взглядом голодных духов – нет, все чисто. Махнул рукой Данилюку – можно выходить.

- Как, молодой человек, запомнили, как вести себя в случае чего? – спросил он. – Не теряйтесь в следующий раз.

- А их вообще много – духов этих голодных? – поинтересовался Данилюк.

- Много... ну как много?.. Смотря что считать за много. С ними туточки, в Тенях, примерно как при жизни с гопстопниками. Можно жизнь прожить и ни с кем из них не встретиться, а можно каждую неделю заточку у горла видеть. Смотря где живешь, где гуляешь, с кем знакомство водишь, да насколько счастлив по жизни. Вас вот, молодой человек, при жизни часто ли грабили?

- Грабить ни разу не грабили. Кошелек один раз вытащили, в автобусе, лет восемь назад. Но там почти пусто было.

- Ну это не так и плохо, в рубашке родились. А меня вот, было дело, ограбили. И ладно б просто ограбили, так еще ведь и ножом пырнули. Ни за что ни про что. Да скверно еще пырнули так – в грудь прямо. Легкое проткнули.

- Ого, - посочувствовал Данилюк. – И как же вы выжили?

- Так я и не выжил, - грустно усмехнулся Тряпочкин. – Извольте видеть – та самая рана, сотню лет уж при мне.

Данилюк понимающе поцокал языком. Кровавое пятно на груди Тряпочкина он заметил сразу же, да как-то неловко было спрашивать.

Но сам по себе этот момент его заинтересовал. Что же выходит – полученные перед смертью раны остаются с призраком навсегда? Тогда почему сам Данилюк выглядит нормально? Его в той аварии довольно сильно поуродовало.

Тряпочкин объяснил, что дело тут не в самих ранах, а в предсмертном страхе, боли и всяких других чувствах. В момент смерти все это впечатывается в подсознание и проявляет себя в виде увечья. Поэтому застреленные ходят с дыркой в теле, удавленные – с полосой на шее, утопленники – синие и водой каплют.

Конечно, при условии, что призрак все это отчетливо помнит. Тряпочкин вот даже спустя сто лет так и не избавился от того скверного воспоминания. А если когда-нибудь избавится, если забудет о той злосчастной встрече в подворотне – тут и рана в груди пропадет.

Должна пропасть, по крайней мере.

Ну а Данилюк смерть принял мгновенную, боли почти не испытал, понять толком ничего не понял. Вот и нету на нем никаких следов аварии – каким себя помнил, таким и выглядит.

- А что насчет трупа? – спросил Данилюк.

- Какого трупа? – не понял Тряпочкин.

- Моего трупа. Если с ним что-нибудь сделают... на мне это отразится как-нибудь?

- Ровным счетом никак, - заверил Тряпочкин. – Мой вот труп уж сотню лет под могильной плитой обретается. Даже представить не берусь, во что он за это время превратился. Голый скелет уж давно, наверное, а мясо все черви сглодали. Но разве же я выгляжу скелетом? Как по-вашему, молодой человек?

- Да, верно, - согласился Данилюк.

- Правда, есть здесь один нюанс, – поднял палец Тряпочкин. – Некоторые духи и в самом деле выглядят в точности так, как их прежнее тело. Труп разлагается – и они разлагаются. Труп гниет – и они гниют. Я таких встречал.

- Надеюсь, я не из таких, - сказал Данилюк.

- Да нет, не волнуйтесь, не из таких. С такими, трупообразными, мы бы вот так занимательно не беседовали. Они и говорить-то толком не способны. По-моему, это те, кто уже начал превращаться в голодных духов... но точно я не уверен.

Данилюк еще раз поблагодарил Тряпочкина за спасение и спросил, как его можно найти, если вдруг что. Тряпочкин ответил, что определенного адреса у него нет – призраку жилье без надобности. Ночлег-то не нужен, вещей нет.

Однако его часто можно застать в театре драмы. Он и при жизни это дело любил, а теперь вовсе ни одной премьеры не пропускает.

- А вас где при надобности отыскать можно будет, юноша? – спросил Тряпочкин.

- На Советской Армии живу... жил. Пойду туда сейчас, наверное... не знаю, зачем, но загляну все же.

Сообщив Тряпочкину номер дома и квартиры, Данилюк с ним распрощался.

Домой Данилюк вернулся еще затемно. Зимой рассветает поздно. Данилюк жил на девятом этаже, так что машинально попытался вызвать лифт. Поглядев на палец, прошедший сквозь кнопку, он криво усмехнулся и сунул голову в шахту. Ему всегда хотелось посмотреть, как та выглядит изнутри.

В итоге идти пришлось по лестнице. Дело это с непривычки оказалось непростым – ноги то и дело уходили внутрь ступенек. Данилюк задумался, как он вообще может ходить по полу, по земле – разве он не должен сквозь них проваливаться? Хотя тогда его, наверное, утянуло бы вниз, куда-нибудь к центру земли, и он остался бы там навечно.

Это было бы чертовски глупо.

Подойдя к своей квартире, Данилюк все так же машинально достал ключи и попытался отпереть дверь. Конечно, та никак не среагировала на призрак ключей. Данилюк снова усмехнулся и просто сделал шаг вперед.

В третий раз он совершил машинальное, бессмысленное движение – попытался включить свет. Снова рука прошла насквозь, снова Данилюк усмехнулся – теперь уже раздраженно, с досадой на самого себя.