Химеры (СИ) - Стригин Андрей Николаевич - Страница 25

— Я попробую, — скромно ответствую я.

— Дай мне, — он берёт лук, делает упор о камень, мышцы вздуваются как валуны, но петлю дотягивает лишь до половины лука.

— Вот видишь, неправильно завязал, надо переделать, Великий князь, — с иронией произносит он.

Не говоря ни слова, во мне кипит азарт, я хочу утереть нос славному дядьке, медленно беру лук, делаю упор о пятку и, под насмешливым взглядом Игната, сгибаю. Лук натужно скрипит, петля неумолимо продвигается к цели, мышцы наливаются металлом, с лица Игната сползает улыбка. С музыкой гудящего шмеля, петля запрыгивает на наконечник лука.

— Всё! — выдыхаю я.

— В последнее время ты меня сильно удивляешь, — несколько неодобрительно жуёт губы Игнат. — Не буду тебе мешать, тренируйся, — глухо говорит он и мне показалось, что он сильно раздражён.

— Подожди, Игнат, возьми заготовку для лука и жилы, — примеряющее предлагаю я, мне почему-то стало жалко его.

— Нет, Никита, я себе, что ни будь другое, сделаю. А вообще, спасибо, — соизволил смягчиться он.

Затратив ещё некоторое время, я делаю небольшой лук Ярику и, совсем маленький, малышу Катерины. Катя, принимая подарок для Коленьки, очень растрогалась. Что касаемо её, она стала главой подводных охотников, так решил Аскольд. В настоящий момент она набрала себе команду пловцов. Её муж, Геннадий, стремительно идёт на поправку, рука сгибается, и боли полностью отпустили, он уверил нас в том, что неплохо плетёт сети и изготавливает подводные ловушки. Ценное качество, людей ему дали, перспектива этого дела великая.

Долговязый, который в своё время напал на меня с ножом и так удачно оформил мой старый шрам в корону, недавно очнулся, на всё смотрит бестолковым взглядом, иногда мычит от боли, но я знаю, он будет жить, меня это радует. За ним ухаживает та женщина с детьми и это хорошо, сиделка не нужна, у Семёна и так полно работы, к сожалению, много травм.

Когда стемнело, подошёл Аскольд с дочкой. Светочка необычайно серьёзная и гордая. В руках держит, изготовленный папаней, изящный маленький лук.

— Дядя Никита, пусть Ярик и Коля пойдут с нами, папа будет учить нас стрелять.

— Хорошее дело, — улыбаюсь, — я не возражаю. А мне можно с вами пойти?

— Сейчас спрошу у папы, — радостно встрепенулась прелестное дитя.

— Аскольд улыбается краем рта: — Если ты просишь, дочка, так и быть, возьмём с собой Великого князя, пусть потешится стрельбой из лука.

— Вот здорово, папа разрешил!

Ладушка целует ребёнка в лобик: — Ты проследи, чтоб дядя Никита сильно не увлекался, нам нужно с ним ещё о многом поговорить, — мягко смотрит она на меня.

— Хорошо, тётя Лада, прослежу, — серьёзно говорит Светочка, морща чистый лоб.

— Подождите, я с вами, — Семён взмахивает таким несуразным луком, что у меня даже дух захватило. Невероятно, такой искусный хирург и невероятно дикое творение абстракционизма.

Небольшой группой спускаемся на пляж, там горят костры, в отдалении воткнуты в песок мишени, несколько человек тренируются стрельбой из лука. Похоже, им давно знакомо это оружие. Аскольд подтверждает догадку: — Профессиональные лучники спортсмены. Один из них стреляет почти как я, — без ложной скромности, замечает он.

— Это как? — наивно спрашиваю я.

— Со ста метров в картонный ящик, из десяти выстрелов девять попаданий… у него, — добавляет он.

Аскольд подходит к лучникам, люди опускают луки, с обожанием взирают на своего кумира. Когда он успел расположить к себе этих людей?

Тем временем Аскольд распорядился установить новые мишени, затем попросит мой лук. Пробует натянуть, изумление отражается на лице: — Я впервые с таким сталкиваюсь, лук с натяжкой около ста килограмм и это не блочный лук, а обычный. Это стрельба до километра!

Он возвращает его мне: — Неужели натянешь, Никита?

Как индюк раздуваясь от гордости, беру лук и с усилием натягиваю тетиву, держу несколько секунд, чувствую, ещё мгновение и мои жилы на руке порвутся, отпускаю. Тетива звякает как толстая металлическая струна, в кончиках пальцев отдаётся чувствительной болью.

— Медведя прошьёшь насквозь, — с удовлетворением говорит он.

Я польщён, но мышца на правой руке гудит, как баян, не переусердствовать бы.

— Скоро начну изготавливать блочные луки, для тебя, Великий князь, приготовлю нечто особенное, зрения не хватит проследить полёт стрелы, — обещает он и смотрит на меня, словно увидел впервые.

— Осталось за малым, научится стрелять, — с некой тревогой говорю я.

— Не переживай, дядя Никита, папа тебя научит, — поняв моё состояние, заверила меня Светочка. Ну, просто, ангелочек!

Аскольд даёт тяжёлую стрелу с обсидиановым наконечником: — Попробуем сразу на тридцать метров. Ты мишень различаешь, доска от ящика?

— Вижу великолепно.

— А я с трудом, уже темно, молодец. Теперь поднимай лук на этот уровень, натягивай тетиву. Низко держишь лук, подними выше, — командует он.

— Нет, — неожиданно даже для себя произношу я, — вот так хорошо, мне словно кто-то приказывает свыше, — и отпускаю стрелу, она взвизгивает и исчезает.

— В мишени стрелы нет, — разочарованно произносит кто-то из лучников, но Аскольд молчит, в глазах изумление, а я чётко различаю в центре мишени круглую дырку.

— Стрела прошла сквозь доску на вылет, — ошарашено говорит Аскольд, его несуразная бородка выписывает причудливый пируэт, он впивается в меня взглядом, и мне кажется, сейчас за его спиной раздуется капюшон кобры… удивлённой кобры, не злой.

— Вот здорово, — радуется Ярик, — я тоже хочу садануть по доске.

— Возьми палку и садани, — шучу я. Аскольд же, очень серьёзно отнёсся к малышам, он подзывает одного из лучников: — Исай, займись детьми и Семёна прихвати с собой.

Семён вспыхивает от негодования, он пытается целиться из своего корявого лука в мою мишень, но происходит небольшой конфуз, его произведение искусств с мерзким треском разваливается, он в сердцах отшвыривает обломки, с возмущением говорит: — Что это значит «прихвати», я что, рояль?

— Ничего, с моим луком потренируешься, — хохотнул Исай. Он уводит детей и сероглазого верзилу к ближним мишеням, а я остаюсь с Аскольдом.

— Скажи по секрету, ты раньше стрелял из лука? У тебя хороший традиционный стиль стрельбы, который называется «длинный лук», его ни с чем не перепутаешь.

— Веришь, только в далёком детстве, с самодельного лука стреляли, играли в индейцев. Может с той поры?

— Понятно. Приобретение в новом мире. Тебе благоволят сами боги, — искренне заявляет друг.

Мы стреляем до самых сумерек и в полной темноте, только отблески костра едва освещают мишени. Перешли на расстояние в пятьдесят метров. Да, бывали у меня обидные срывы, вероятно новый мир не до конца изменил меня или, дал возможность насколько поучиться самому. Под конец тренировки я довольно сносно поражаю мишени, правда, хуже Аскольда, тот в стрельбе как бог.

Серебряный месяц ровно светится среди россыпи жемчужных звёзд, море шелестит по гальке, резво плещется рыбёшка, ухает ночная птица, как большие чёрные бабочки, над нашими головами порхают летучие мыши, под камышами, в корнях, зажигают удивительные огоньки светлячки.

Детей уводят спать, я в окружении друзей Аскольда и Семёна, сижу на берегу, любуюсь ночью. Руки гудят, тело ноет, кончики пальцев кровоточат, не лёгкая тренировка, но удовлетворение полное. Семён хвастается своими успехами, с пяти метров он почти иногда попадал в сто сантиметровую мишень. Мы беззлобно посмеиваемся и рекомендуем ему вместо лука освоить дубину, он пообещал подумать.

Не дождавшись нас, спустились Ладушка и Яна. Немного пожурив нас за безделье, усаживаются рядом и так же принимаются созерцать ночь. Здорово и спокойно.

Около часа говорим о всякой ерунде. Семён вспомнил несколько курьёзных и смешных случаев из своей врачебной практики. Я тоже загорелся и выложил пару таких смешных историй, что Яна, взвизгнув, бросилась в ближайшие кусты, а Ладушка шутливо дала, мне по шее. Аскольд же больше слушает, скребёт тощую бородёнку, посмеивается, как-то он плавно переводит наши байки в более серьёзное русло и, в конце концов, мы говорим на злободневные темы.