Надежда Дурова - Бегунова Алла Игоревна - Страница 16

Девочек благородного отделения обучали Закону Божьему, русскому и немецкому языкам, арифметике, рисованию, географии и истории, а также шитью, вязанию и «плетению всякого рода». Кроме того, при выходе замуж им полагалось приданое: 300 рублей из Кабинета Его Величества и 200 рублей из бюджета Императорского военно-сиротского дома.

Для лучшего размещения в столице воспитанников нового военно-учебного заведения правительство приобрело у графа Воронцова большой дом, расположенный на набережной реки Фонтанки у Обухова моста. В 1806–1808 годах он был значительно расширен и перестроен. Это здание сохранилось до нашего времени и находится в Санкт-Петербурге по адресу: Московский проспект, 17.

Павел I считал Императорский военно-сиротский дом своим любимым детищем и даже подарил ему собственный портрет. «Не было и недели, чтобы питомцы заведения не видели своих августейших покровителей. Императрица никогда не приезжала без целого транспорта корзин, наполненных конфектами и другими лакомствами, которые она собственноручно раздавала и мальчикам и девочкам. Император, в сравнении с его отношением к другим заведениям, был даже пристрастен к Дому. Это пристрастие весьма рельефно выражалось по отношению к выпускным воспитанникам: сверх обмундирования им выдавалось ещё денежное пособие из какого-то собственно для этого существующего капитала. Для производимых же в полки гвардейской кавалерии, государь дарил лошадей из собственной его конюшни…», – говорится в воспоминаниях И.Р. Тимченко-Рубана, который был воспитанником Дома в 1797–1799 годах[66].

Особый капитал у Дома действительно был. В 1799 году графы Михаил и Николай Петрович Румянцевы, сыновья фельдмаршала Румянцева-Задунайского, пожертвовали заведению 50 тысяч рублей «в благодарность за поставленный памятник службе отца их». В 1800 году 50 тысяч рублей передал Дому петербургский купец Нащокин. Эти суммы, помещенные в банк, приносили около 3 тысяч рублей дохода ежегодно. Из этих денег кадеты при выпуске их в полки офицерами и получали дополнительное пособие.

В августе 1805 года солдатское отделение Императорского военно-сиротского дома было упразднено. В сентябре 1806 года женское отделение перевели в другое помещение. В 1807 году воспитанники Дома получили форменную одежду, одинаковую с воспитанниками 1-го Кадетского корпуса.

Для кадетов малолетнего возраста (8-10 лет) она заключалась в тёмно-зелёной фуражной шапке с красным околышем, выпушками и кистью, в однобортной тёмно-зелёной суконной куртке без фалд, которую зимой носили с тёмно-зелёными суконными же панталонами, а летом с белыми панталонами из фламского полотна. Для зимы детям также полагалось иметь серую суконную шинель, картуз из чёрного поярка с наушниками и белые замшевые рукавицы.

Кадеты строевого возраста (11–18 лет) были обмундированы как унтер-офицеры армейской пехоты. Строевым головным убором им служил черный кивер высотой около 18 см. Наряд дополняла суконная темно-зеленая двубортная куртка на медных пуговицах (6×2), с фалдами, с красным воротником, обшлагами и погонами. На воротнике и обшлагах нашивался золотой галун шириной в полвершка (22 мм). Зимой с курткой носили суконные белые панталоны, до колен обшитые черной кожей, летом – панталоны из белого фламского полотна. В гардероб кадета строевого возраста также входила серая суконная армейская шинель с красным стоячим воротником и погонами и фуражная шапка из темно-зеленого сукна с красным околышем и выпушками. Вооружены кадеты были ружьями со штыками и тесаками. Их снаряжение состояло из белой юфтьевой перевязи для тесака и черной патронной сумы, которую носили на такой же перевязи через левое плечо[67].

Мундир кадетам выдавали раз в два года, шинель – раз в четыре года. Кроме того, каждый кадет раз в год получал 3 рубашки из холста, 3 носовых платка, 2 пары нитяных чулок и 1 пару шерстяных, 3 пары башмаков, 2 полотенца из холста длиною в два аршина (142 см), 3 простыни и 6 наволочек, а также раз в четыре года – байковое одеяло, подшитое холстом, волосяной матрац и 2 перьевые подушки. Мундиры, белье и обувь изготовляли в самом Доме, для чего в штате заведения числился 1 закройщик, 12 портных и 12 сапожников. Была при Доме и собственная прачечная (1 кастелянша, 1 ключник унтер-офицерского чина, 20 наемных прачек с окладом в 60 рублей в год и 6 работников из инвалидов-солдат)[68].

В первые годы царствования Александра I программа обучения в Императорском военно-сиротском Доме была расширена. В нее включили французский язык, алгебру, плоскую тригонометрию, физику и съемку местности. После сдачи экзаменов кадеты стали проходить полугодовую стажировку в Дворянском полку или во 2-м Кадетском корпусе «для узнания фрунтовой науки»[69].

Согласно месячным рапортам за 1809–1811 годы в Императорском военно-сиротском доме состояло от 400 до 420 строевых кадетов и от 80 до 90 малолетних кадетов. Они разделялись на две роты, которыми командовали капитаны Эбергерд и Свечкин, затем – Клуген. Еще в заведении служили 8 обер-офицеров, 3 унтер-офицера, 6 военных музыкантов (барабанщики и трубачи). Директором с 1806 года являлся полковник Геен, с 1815 года эту должность занял полковник, затем генерал-майор Арсеньев.

К сожалению, архив Императорского военно-сиротского дома сохранился далеко не полностью. Причиной тому послужили две крупные реорганизации. В 1829 году он был переименован в Павловский кадетский корпус, а в 1863 году при переформировании военно-учебных заведений в России вообще упразднен. В настоящее время Архивный фонд Императорского военно-сиротского дома разделен на две части. Одна находится в Российском государственном военно-историческом архиве в Москве, другая – в отделении этого архива в городе Ялуторовске Тюменской области, что делает ее недоступной для изучения.

Фамилия Чернов встречается в списках Дома неоднократно. Дело в том, что имена и отчества кадетов в отчетных документах тогда не ставили, а однофамильцам присваивали номера. Поэтому в начале XIX века в заведении находились: Чернов 1-й, принятый в январе 1799 года; Чернов 2-й, принятый в сентябре 1801 года; Чернов 3-й, принятый в декабре 1807 года. Чернов 4-й впервые показан в тех списках, которые сохранились, в сентябре 1809 года, при этом указано, что он поступил в Дом 5 марта 1809 года[70].

Время выезда Ивана Чернова и Евгении Дуровой из Сарапула – февраль 1809 года. Ехать в Петербург они могли только по тракту через Вятку и Москву. Это расстояние, согласно «Указателю дорог Российской империи» (СПб., 1804, ч. 3, с. 395), достигало 1988 верст и по зимней дороге его можно было преодолеть не менее чем за две недели. Следовательно, к началу марта дети как раз и должны были появиться в столице.

Чернов 4-й фигурирует в списках малолетних кадетов роты капитана Обергарда с 1809 по 1811 год, что соответствует реальности, так как сыну Дуровой было в это время восемь, а затем девять лет. В ежемесячных рапортах Дома отмечались не только фамилии воспитанников, но и их поведение. Оно могло быть «хорошим», «изрядным», «посредственным» и «плохим». Оценку «хорошее поведение» обычно имели 20–25 кадетов, оценку «изрядное поведение» – 200–250 кадетов, оценку «посредственное поведение» -150-170 кадетов, оценку «плохое поведение» – 30–35 кадетов. Судя по рапортам, Ванечка Чернов являлся примерным воспитанником и всегда получал оценку «изрядное поведение»[71].

Формулярный список его ротного командира капитана Эбергерда не найден, но в мемуарах Н.И. Андреева этот человек обрисован: «Ротными командирами назначили двух капитанов Эбергарда (так в оригинале. – А. Б.) и Свечкина, они оба были строги до чрезвычайности. Эбергард, чахоточный, сухощавый и никогда не улыбался, сек кадет без пощады и, кажется, сам наслаждался, до того, что многих полумертвых выносили в лазарет, а г-н Свечкин не уступал злостью и варварством Эбергарду. Они изобрели, чтобы и самые розги были по форме, размачивались и парились в горячей воде. Секли ими на скамейках солдаты, и нередко давали по 700 розог и более…»[72]