Лилит (СИ) - Карлова Светлана - Страница 14

Как Смелова попала в кабинет, она помнила смутно. Контракт еле дозаключила — Мотя держал её в бассейне, чтоб не упала. А потом её кто-то нёс по коридору к кабинету. Помнилось ей и бурчание Ростика, и смех Аннет, и ухтыканье Питера. Кто её одевал и укладывал отдыхать, она не знала, глаза просто не хотели открываться. Плащ Ньярлотхотепа висел на вешалке и просыхал. Видимо, его хозяин скоро притащится за своим добром и чтоб проверить, никто ли не обидел его драгоценную Бусинку. Как эта кличка бесила Смелову. В моменты произнесения этого слова по её спине бежали гигантские мурашки и начинало подташнивать. Короче приятного было мало.

Смелова допила свой напиток богов и снова улеглась на диван. В кабинете стояла тишина. Питер тоже допил чай. Мотя читал роман Уальда, а Гера штопал пиджак нового компаньона. Тихо было недолго. В ванной раздался треск, шум воды и забористый мат Древнего. «Опять с порталом промахнулся, — подумала Саша, — стареет». Посланник Богов вышел мокрый, но странно довольный. На глазах изумленного и мало чем довольного Герхарда, Ньярлотхотеп выжал на линолеум мокрую рубашку и блаженным тоном сообщил:

— Этот ваш автодуш — прикольная хрень. А какая приятная…

— И поэтому ты матом ругался? — спросила Смелова.

— Это я от восторга! — почти эпично уточнил Древний и плюхнулся рядом на диван к ведьме. Посмотрел на неё, потом на нового слугу, который вытирал мокрый пол, потом на мальчика и подвел итог:

— Что с демоненком делать будем?

— Не «будем», а буду, — поправила его Саныч и, помолчав, добавила, — Если ты за плащом, то он высох и Гера тебе его отдаст хоть сейчас.

— Злая ты, Бусинка.

После этих слов пятка ведьмы просвистела мимо уха Хотепа. Древний шустро увернулся, хотя ведьма не особо и целилась, так для профилактики. Темное божество ухватило ведьму за пятку и наклонилось ближе со словами:

— Ты чего буянишь, Бусинка?

Ньярлотхотеп знал, как её бесит это прозвище, и всё равно не упускал возможности поиздеваться над Сашкой. Обозленная и взъерошенная она ему нравилась больше, чем замученная и молчаливо думающая. В её молчании таилась угроза, и он это знал. Женщины существа непредсказуемые, а молчаливые вообще такой сюрприз с фейерверком, что обалдеть можно.

Сашка подскочила на диване и уже собиралась пнуть незваного гостя, когда он сделал ей подсечку, и та снова рухнула на диван. Древний навалился на неё боком и отрезал путь к отступлению двумя руками, вжав её плечи в кожаную обивку. Потом неспешно наклонился и уже совсем близко от её лица заговорил полушепотом:

— Ты же меня знаешь, я долго добрым быть не могу. Ты единственное исключение, но помни моё терпение не безгранично, ведьма. При желании я сделаю так, что ты горько пожалеешь, — и улыбаясь громко добавил. — Шу-чу!

«Ничего себе шутки», — подумал Гера, но ничего не сказал. Но за него рот открыл Питер. Мальчишка чинно поставил чашку на стол, вытер губы салфеткой и вежливо спросил:

— Уважаемый Древний, а со всеми ли Вы позволяете себе такие вольности? Да ещё и в обществе.

Общая немая картина: у Сашки круглые глаза, как у совы с недельным запором, Гера просто открыл рот, Древний поднял бровь и начал немного злится. Невозмутимым остался только Матиас: он не спеша встал, подошел в диванчику и, шепнув пацану: «Сейчас тебе пи…ц будет», быстро схватил его за шиворот и сбежал в коридор. Такой прыти у своего слуги Сан Саныч не видела давно.

Ньярлотхотеп посмотрел вслед и лишь пожал плечами. Потом посмотрел на единственного слугу ведьмы, который стоял в дверном проёме между ванной и кабинетом с мокрой половой тряпкой в руках.

— А чай мне положено перед уходом или нет? — спросил Древний.

Герхард сначала замешкался, но потом бросил тряпку в ведро и пошел в кухонный угол заварить чаю.

Через несколько минут новый слуга уже наливал душистый зеленый чай Древнему темному божеству и своей хозяйке. Сашка ухватила его за манжет рубахи и приказала:

— Наливай и себе. Садись, попей чаю и отдохни.

— Очень уж ты демократичная, — заметил Древний. — Сюсюкаешься со своими слугами.

— А что в этом плохого? Я считаю, что нужно приручать не страхом, а любовью, — и картинно начала сёрбать из кружки горячий чай. Гера так и стоял у хозяйки молча.

— Чё застолбился? А ну бегом кружку в руки и пить чай. Или мне печатью приказать? — гаркнула ведьма.

Герхард закивал головой и через минуту сам сидел напротив хозяйки с чаем. Также на столик поставил песочное печенье и варенье в креманке.

— О, вишневое! — выпучив глаза сказал Хотеп и стал лопать варенье как не в себя. — Сама делала?

— Не, блин, в магазине распродажа была! Конечно сама, — заметила Сашка и отставив кисти рук стала шевелить пальцами, — вот эти ручками.

— Это драгоценные ручки, — заметил Посланник. — Только я что-то особо украшений не вижу на таких замечательных ручках.

На пальцах у Смеловой красовались уже четыре кольца: обручальное и три демонских. Кольцо Матиаса было с прозрачным камнем хризопразом и витым обрамлением, от Герхарда на палец Смеловой перекочевал внушительный и массивный серебряный перстень с голубым карбункулом. Перстень Питера был прост и не замысловат — в литую оправу был вставлен лунный камень. Единственное, что отличало это кольцо от других — толщина и материал — золото. Как символ принадлежности к аристократии демонского мира.

Посланник долго косился на перстни, не переставая хомячить варенье, и когда уже допил чай, поинтересовался:

— А кем ваш мальчонка при жизни был?

Смелова пожала плечами и указала пальцем на Герхарда. Ньярлотхотеп перевел взгляд на слугу. Гера поёжился, но не стал дожидаться и ответил:

— Питер был последним в роду дьявольских дворян Старой Англии. А демоном стал случайно и по моей вине — не доглядел я. Другая дьявольская семья вмешалась. Но они тоже поплатились. В ссоре с Питером погиб их единственный наследник. Так что в тот год обе семьи лишились продолжения и скоро выродились совсем.

Уже второй раз за последние полчаса у Древнего поползли брови вверх. С загадочным «угу» рыжеволосый мужчина облизал ложку от варения и положил в чашку. Посмотрел на потолок в течение нескольких секунд, потом резко подскочил и прокричав «всем адью», исчез, растворился в воздухе.

— Вот гад, — сказала Смелова, — сожрал всё варенье. Ни спасибо тебе, ни пожалуйста. Напился чаю и смылся.

— Это к лучшему, — сказал Матиас заглядывая украдкой в кабинет. Под мышкой у него до сих пор, как мешок с картошкой, висел Питер и тяжко вздыхал.

— Что к лучшему-то, Мотя? — спросила Сашка.

— Хозяйка, хорошо, что он слинял, а то жрать охота, — и, заметив опустевшую креманку, злобно добавил, — вот сволочь, опять сожрал моё варенье.

— Там ещё есть немного. Я специально оставил, — сказал Гера.

Мотя на него уставился, как дикари на новый цветной телевизор, и после этого сказал:

— Уважаю. Давай варенье. Я с тобой даж поделюсь.

Всё ещё вися, кашлянул Питер и спросил старшего:

— Ну, ты меня опустишь на землю или нет?

— Вот блин! Прости. Забыл, — аккуратно Мотя опустил Питера на ноги и потрепал по смоляной шевелюре. — А ты не плохой пацан.

Оба демона заулыбались и стали хихикать. Смелова подумала, что глупость всё-таки заразна, и посмотрела на взволнованного Герхарда. Волнения бывшего слуги заметил и демоненок. Тогда сделав серьёзный вид, он обратился к Герхарду:

— Ну что ты смотришь? Я не твой хозяин. Твоя хозяйка вот! — и ткнул в Смелову пальцем.

— Попрошу пальцами не тыкать, — сообщила Саныч, — Да и не пили ты его, пусть сам осознает и привыкнет. А ты скоро в путешествие двинешь. Так и мне, и Гере будет спокойнее. Отдам тебя в хорошие женские руки, — и заулыбалась.

У Матиаса выступила на висках легкая испарина, как только он вспомнил дочь Сашки. Но вида не подал, что что-то не так. Нашарил в кармане брюк кружевной платок и промокнул виски со словами «чёт жарко у нас тут».

— Ну, так, мадам, я могу узнать ваши планы насчёт себя? — поинтересовался Питер, садясь на прежнее место, напротив Смеловой.