Дикие розы (СИ) - "duchesse Durand" - Страница 31

— Самонадеянно, дорогая сестрица, — Ида невольно сдвинула брови, удивленная такой наглостью, а Жюли тем временем продолжала. — Когда ты уже поймешь, что твои вырезы вызывают в мужчинах совершенно другие желания, чем взять тебя в жёны?

— Я ношу то, что мне нравится и то, что мне идёт. И с этим платьем я не ошиблась, — язвительно заметила Ида, давая понять, что разговор окончен.

Лицо Жюли стало непривычно серьёзным и, облизнув губы, она негромко произнесла:

— Идёт к чему, Ида? Лицу или душе? Или ты хочешь продать на аукционе себя вместо «Виллы Роз»?

Ида непонимающе взглянула на сестру, но Жюли демонстративно развернулась, оставив, таким образом, последнее слово за собой. Не в силах признать своё поражение виконтесса Воле гордо вскинула голову и направилась в угол залы. Ей срочно нужно было сесть — корсет мешал дышать и до боли сдавливал рёбра. Вокруг неё вмиг образовалась привычная ей толпа поклонников. Её с ног до головы осыпали комплиментами, а она, обмахиваясь веером, мило улыбалась всем подряд, отчаянно пытаясь стать прежней Идой де Воле-Берг, ушедшей, видимо, навсегда.

***

Клод неуверенным шагом, так, как будто шёл на аудиенцию к императору, подошёл к Жозефине, которая осталась в гордом одиночестве и тоном, таким же неуверенным, каким был и его шаг, произнес:

— Мадемуазель Лондор, рад вас видеть сегодня здесь.

Жозефина смерила его полным презрения взглядом и ледяным тоном сказала:

— А, это опять вы.

Клода передернуло от звука её голоса и, вздохнув, он попытался изобразить улыбку и спросил:

— Мадемуазель Лондор, за что же вы так меня не любите? Разве я в чём-то перед вами виноват?

— А за что я должна вас любить? — всё так же холодно парировала Жозефина.

— Ну, хотя бы за то, что я сейчас стою и разговариваю именно с вами, за моё постоянство в отношении к вам, — быстро ответил Клод. Фраза была выбрана очень неудачно.

— Лучше бы разговаривали с другой, господин Лезьё, — Жозефина устало обмахнулась веером. — Идите к своей сестре. С ней вы смотритесь лучше, чем со мной. Я, кажется, вам это уже говорила.

— Если вы думаете, что можете меня так просто отослать, то вы ошибаетесь, — Клод гордо вскинул голову.

— Значит, я уйду сама, — гневно ответила девушка, резко складывая веер, и направилась в сторону Катрин Алюэт, одной из своих подруг.

Клод тяжело вздохнул и покачал головой, глядя ей вслед. Как же она была прекрасна в своём бело-розовом платье и жемчугом в шелковистых черных волосах! Она чем-то напоминала ему Иду, когда той тоже было восемнадцать. Та же резкая прямолинейность с примесью вздорности. Обе предпочитали и говорили правду. Только у Иды это всегда получалось как-то красиво, изящно и благородно, а у Жозефины почему то зло и очень высокомерно. Но, тем не менее, любил Клод юную маркизу. Любил со всей искренностью, на которую, сказать по правде, был мало кто способен.

— Нет, ну вот что я должен делать? — спросил он, обращаясь к подошедшему брату. — Жером, может, ты мне скажешь? Что я делаю не так? Что?

— Мне кажется, тебе надо найти к ней правильный подход, — философски изрек Жером, коротко взглянув на брата.

— Найти! Она со мной разговаривать не хочет, — проворчал Клод и неожиданно радостно добавил, — Хотя, знаешь, ещё целый вечер впереди.

— И ты весь вечер планируешь вот так вот ей надоедать? Ты когда-нибудь дождешься, что она не подпустит тебя к себе на расстояние выстрела, — покачал головой Жером. — Да и, честно говоря, у тебя нет шансов и никогда не будет.

— Я припомню тебе эти слова на моей свадьбе с ней, — Клод выразительно поднял бровь и это означало, что он действительно припомнит. Жером покачал головой: неумирающая надежда, которая постоянно царствовала в душе брата, была ему непонятна и не близка.

***

Ида продолжала мило улыбаться и шутить, периодически бросая взгляд на герцога Дюрана, который разговаривал то с теми, то с другими, и, казалось, не обращал на неё ни малейшего внимания, хотя его взгляд то и дело был направлен исключительно на неё. Вряд ли бы средняя виконтесса Воле испытала бы радость, увидь она этот взгляд, так как он был таким же непроницаемым и холодным, как и в любой другой момент его жизни.

Моник, уже более не являвшаяся объектом всеобщего восхищения, отошла к Жюли, которая находилась в стороне с большинством дам. Она была огорчена и раздосадована, но, вместе с тем, прекрасно понимала, что Ида не позволила бы ей занимать свой трон. Ида могла уступить его только в тяжелом бою.

— Мадемуазель Воле, вы уже решили, кому отдадите первый танец? — поинтересовался старший из братьев Алюэт, Анри, ненавязчиво предлагая свою кандидатуру.

— Да, решила, — ответила девушка, загадочно улыбаясь.

— Тогда может быть вы… — несмело пролепетал младший брат Алюэт, Шарль.

— Может быть, — с холодной улыбкой ответила Ида и, обращаясь уже ко всем, добавила. — Я станцую сегодня с вами всеми, но только при одном условии.

— Конечно, мадемуазель Воле, для вас всё, что угодно, — заговорила вся толпа молодых людей.

— Видите мою младшую сестру? — спросила Ида, указывая на Моник сложенным веером. — Так вот, я хочу, чтобы каждый из вас, перед тем, как пригласить меня, станцевал с ней. Каждый.

Последнее слово она проговорила особенно чётко. Молодые люди удивленно переглянулись.

— Советую начать уже сейчас, если кто-то из вас претендует на второй танец, — кокетливо улыбнулась Ида, поднимаясь с дивана и, не говоря больше ни слова, направилась на другой конец зала. Вряд ли бы она могла объяснить свой порыв. Возможно, ей просто хотелось каким-нибудь образом наказать сестру за ханжеское высокомерие, так раздражавшее среднюю Воле. Посмотрев в одно из высоких зеркал в золотой раме, которые висели между окнами, Ида с улыбкой увидела, как от толпы её поклонников отделился Анри и неровным шагом направился в сторону Моник. Ида сделала еще несколько шагов вправо, к другому зеркалу, чтобы увидеть свою сестру. Удивленно-радостное лицо Моник заставило её почти что рассмеяться и спрятать несколько лукавую улыбку за веером.

— Мадемуазель Воле, — хозяин торжества, возникший словно из ниоткуда, неторопливо подошёл к ней, — вокруг вас, как всегда, много поклонников. Наверное, у вас уже расписаны все танцы?

— Пока что все, кроме первого, — улыбнулась Ида, опуская глаза, чтобы он не заметил в них промелькнувшую искру надежды.

— Тогда, быть может, вы удостоите меня чести? — спросил он, поднимая брови и божественно улыбаясь.

— С удовольствием, господин Дюран, — легко кивнула Ида и снова быстро опустила лицо, на этот раз, чтобы скрыть промелькнувшую на нём тень подозрения. Любая девушка в этом зале мечтала, чтобы герцог Дюран предложил ей открыть Рождественский бал, стать его королевой и, сказать по чести, любая, даже Моник, казалась Иде более достойной этого. Она понимала, что игра ещё не кончена и видела в этом приглашении прекрасный, продуманный ход.

Эдмон молча на неё смотрел. Он заметил эту тень на её лице, прекрасно понимая, что это значит. Она ищет в его действиях умысел, расчёт, а он, между тем, признаёт своё поражение. Ну что ж, тем лучше, что она ни о чём не догадывается — у него есть шанс сделать так, что они оба выйдут победителями и проигравшими одновременно.

Заиграла музыка, и Ида оперлась на руку Дюрана, продолжая следить взглядом за Моник, которую вел под руку Анри. Моник просто светилась от счастья, а обреченный взгляд старшего брата Алюэт, брошенный в сторону Иды ясно говорил: «Это все ради вас, виконтесса Воле». Ида легко кивнула ему, говоря тем самым, что ценит его жертву и следующий танец будет его.

По традиции хозяин торжества должен был открывать бал. Поэтому Ида и Эдмон были первой парой, и она прекрасно понимала, что на них сейчас смотрят все без исключения: и Жозефина, которая шла третьей или четвертой, и Анжелика, которая вообще не была приглашена. И, конечно же, Моник, которая была пятой. И, разумеется, эта выходка самого завидного жениха на Марне не останется незамеченной, и наверняка несколько дней после будут гулять какие-нибудь мерзкие слухи.