Светлое будущее (СИ) - Резниченко Ольга Александровна "Dexo" - Страница 26

(М и р а)

Набухаться с Майоровым вусмерть — и еле добрести до дома. С десятого раза попасть ключом в замочную скважину…

…еще усердия — и кулем завалился в кровать, не раздеваясь.

Мысли… тупые, мерзкие воспоминания… не дают уснуть. Набатом в голове чертовы слова чертового зайца: «Мира… что же ты с нами творишь?.. А ведь когда-то мы были приличными девочками, пока… не влюбились в тебя, дерзкого, красивого… и бессердечного. И теперь, по первому твоему щелчку пальцев, звонку, мчим, бежим стремглав… и готовы на всё, на любые твои желания, даже терпеть твои психи, временами насилие и унижения, лишь бы только радовать, ублажать… лишь бы только быть достойными твоего внимания, хоть на грамм… твоей, пусть и холодной, лживой, но любви… нежности».

Испорчу. Я всё испорчу. И Ее испорчу. Как всё, везде и всегда… сломаю, растопчу.

Да и не готов я к переменам. Не смогу… Не хочу.

(Н и к а)

Шальной 2008 год. Радостным и тяжелым он выдался для всех нас. Если я предвкушала преддипломную практику, написание и защиту диплома… то Федька, скооперировавшись с Мазуровым, как и планировали еще до «выпуска» Рогожина, с головой нырнули в организацию общего бизнеса. У Валентина, конечно, были и до этого прибыльные источники дохода, в том числе пассивного: сдача в аренду недвижимости, подвязка на бирже… и так, иные мудреные манипуляции (скупал за бесценок старые, «убитые» квартиры, делал в них некислый ремонт и перепродавал в разы дороже). А тут… еще один вариант подкинул Федька. Рожи — связи, усердия, сообразительность; капитал — Валика. Три месяца скрупулезных переговоров, подготовок, сбора документации — и вот оно: намечен день, на конец декабря — открытие магазина мягкой и корпусной мебели. Прямые поставки с фабрики из соседней области, и накрутка — оправдывает себя.

Но от всех этих перипетий я была далека. Как разъехались в тот день, после дачи, так потом и редко виделись (чаще всего, лишь когда Рожа норовил мне подсобить денежной дотацией, дабы я не заморачивалась с подработками (ради оплаты за квартиру и еду) и полностью все свое внимание посвятила учебе). А в остальном — только телефонные звонки и спасали, ибо каждый в своих делах и мыслях.

С Риткой — и того реже виделись, только вынужденно — когда сталкивались невольно нос к носу на выходных у родителей.

Но всё это меркло… на фоне мыслей, терзаний относительно Миры.

Просто… жутко, непонятно… нелогично даже… как по мне. Но — ФАКТ.

Он не звонил, не искал больше встреч. НИ РАЗУ. И когда я осмелилась за всё это время его набрать и поговорить — даже трубку не снял. Всё понимаю: дела, не услышал, забыл. Но, черт дери! За три месяца, да что уж там?! За ПОЛГОДА… уж можно-то найти время на встречу, было бы желание… Или хотя бы… телефонный звонок, после всего-то…

Или это для меня «было», а для него так — нелепый флирт. Как и предупреждал, как грозился, взывал к моему глупому разуму Федька… так и случилось. Ибо не думаю, что это под влиянием Рожи Мирашев так себя повел, принял такое решение. Уж никак. Он — не тот человек, который будет бояться или прогибаться под чьи-то прихоти, мировоззрение — уж это я точно усвоила. Хочет — приходит и берет, вопреки всем запретам и даже логике. А перестало интересовать — плюнул, растер да забыл… как глупость, как разовое, бессмысленное приключение.

Виделись. Все же виделись однажды за все это время… Мельком. На открытии все того же, пресловутого уже, магазина. И пусть накрашенная, нарядная идиотка Ника в тот день была, как никогда еще, сгорая от волнения, высматривала везде своего Миру, да только счастье ей не сулили. Не оценил ее Герой — беглый взгляд, будто и не он… так пылко не столь давно целовал, зажимал, слиться с ней желал, не он столь нежные чувства проявлял, заботу, играл… в «чудаковатую романтику». Нет, что вы? Ошибочка.

Даже ни одной эмоции на лице не проступило.

Не успела я сквозь толпу к нему пробраться. Не успела… Едва раздался первый звон бокалов с шампанским в честь праздника, как тотчас достал из кармана телефон. Звонок: не то он, не то ему — и ушел, укатил восвояси, лишь кивнув на прощение виновникам торжества, Рогожину и Мазурову.

«Не нужна», — грохочет приговор.

«Есть причины всему тому. Объяснения. Есть шанс, что всё переменится… Главное, докопаться до сути», — сумасбродно стонет умирающее сердце. Но я беру в руки молот — и отчаянно бью им по своим надеждам: умерла — так умерла. Хватит. Пора двигаться дальше.

НЕ НУЖНА — просто принять и больше не унижаться, не мешать себя добровольно с дер*мом. Сколько уже можно? СКОЛЬКО?

Это — Мира, и его решение чисто, прозрачно… и однозначно. Так и я, так и мне нужно поступить. Ведь по сути… ничего и не случилось, ничего нас не связывает… кроме благородства и безумия сего существа. НИЧЕГО.

Вперед и с песней, пусть и в гордом одиночестве. Не привыкать. Уже не привыкать.

Так что да: теперь и мне на тебя плевать, даже если с букетом цветов на коленях ввалишься в мою жизнь. Между нами — точка.

Завтра начало преддипломной практики — хоть какие-то резвые перемены в моей жизни, хоть какая-то смена… мертвой картины безысходности. А после — диплом, выпуск. Будущее… не светлое, не серое, но будущее. И я пошагаю в него… смело и вопреки всему. Без тебя.

* * *

Странно иногда бывает. Уходишь с головой так в свои мысли, проблемы — и вовсе перестаешь замечать всё вокруг: ничего и никого. Казалось, если бы за эти полгода в стране произошел переворот или, я не знаю, нас захватили инопланетяне — я бы даже не приметила. А потому… вполне не удивительно, что вот уже как несколько месяцев окучивание меня моим знакомым, сокурсником Вадиком, я принимала, но не придавала тому особого значения. Вежливость — ну и вежливость. Помощь — благодарю, лови в обратку такое же участие. И так… пока я не осознала всю картину сего странного своего бытия. А именно в тот миг, когда ширма пала — и я оказалась перепуганной, неготовой к выступлению, идиоткой, посреди сцены, перед многочисленной публикой, вовлеченной в спектакль «взрослых отношений». Причем во многом — буквально.

Для меня везде и во всем между нами царила, толкала поршни событий, поступков лишь дружба. Для него же, как оказалось, — нет.

Буйтов — это человек-пчела: ни минуты покоя. Всё время в делах, всё время что-то где-то делает, вертится, творит — причем во всех смыслах этого слова. Да мало того! И меня этим заразил. Я уже забыла, когда последний раз не то что видела Федьку, но и звонила ему. Женька — тоже так, мельком. Утром, пока сражаемся, кто первый ванную займет. Даже вечера не удается вместе провести. Все время напролет (последние пару месяцев — так точно) где-то что-то да творим с этим альтруистом-общественником. Даже на Масленицу умудрились стать звездами народного гуляния на площади.

И тем нее менее…

И вот он, очередной праздник в университете. Вадик, как яркий представитель профкома, непременно помогает студентам организовать концерт… Ну и я вместе с ним, в приписку, по доброй воле. Но это вечером, а утром мы послушно мчим в офис его дядьки — где проходим оба преддипломную практику. Ну чем не… «деловые люди»?

— Шары точно привезут? — кинул мне, садясь за руль. Поспешно завалилась я рядом, в пассажирское кресло.

Взор на своего непоседу:

— Точно. Причем уже. Лилька отзвонилась — привезли, украшают.

— А, ну ладно, — отвернулся. Уставился за лобовое. Выдох. Расслабился. И снова, как двести двадцать — вздрогнул. Взор на меня: — А платье? Достала? Ты же придешь?

— Приду, Вадик. Приду… разве я могу тебя одного бросить? Ты же там всех задолбешь своей паникой.

— Я не паникую, — обижено, гордо. Стиснул губы. — Я просто… хочу, чтоб всё было на высоте.

— Всё равно косяки будут, — хохочу, давясь иронией.

— Ну-у… — протянул, — главное, чтоб преодолимые.

— Или незаметные, — ухмыляюсь я.