Ты найди, а я расправлюсь - Чейз Джеймс Хедли - Страница 4
- Предыдущая
- 4/43
- Следующая
– Не вешайте трубку, пожалуйста. Мне надо заглянуть в мою записную книжку.
Я подождал, понимая, что меня разыгрывают. Но мне это было безразлично. Минуты через две она вернулась к телефону.
– Завтра не могу: я приглашена.
Конечно, надо было повесить трубку, высказав сожаление. Но я был слишком взвинчен.
– Когда же вы свободны?
– Если вас это устраивает, то в пятницу.
– Договорились. Пусть будет пятница.
– Я бы не хотела идти к Альфреду. Вы не знаете более спокойного уголка?
Это меня отрезвило. Если я мог забыть о подстерегающей меня опасности, то Элен вовремя напомнила о ней.
– Да-а-а, верно. А что вы скажете о симпатичном ресторанчике напротив фонтана Треви?
– Да, это то, что нужно.
– Я заеду за вами? В котором часу?
– В половине девятого.
– Замечательно! До скорого свидания!
До пятницы жизнь мне казалась лишенной интереса. Я видел, что Джина очень беспокоится обо мне. Впервые за четыре года я отвечал ей довольно резко. Я ни на чем не мог сосредоточиться, и у меня пропал всякий интерес к работе, я думал только об Элен.
Мы пообедали в маленьком ресторанчике. Вообще-то, все было довольно неплохо, но я не заметил даже, что же нам подали. Говорил я невпопад. У меня было только одно желание: смотреть на нее. Она была одновременно холодной, далекой и вызывающей. Если бы она снова пригласила к себе домой, я побежал бы бегом, послав ко всем чертям свою карьеру, Чалмерса и свое будущее. Но она этого не сделала, заявив, что поедет домой в такси. А когда я предложил проводить ее, недвусмысленно дала понять, что я ей на этот раз не нужен. Так я и остался стоять в дверях ресторана, глядя вслед такси, пока оно не скрылось из виду… Потом с гудящей головой двинулся пешком домой. Эта встреча лишь усугубила мое состояние. Через три дня я снова позвонил Элен и пригласил ее в кино.
– Я очень занята, – ответила она, – и сомневаюсь, что сумею выкроить для этого время.
– Надеюсь, что вы все же его найдете. Я через пять дней уезжаю в отпуск, так что мы долго не увидимся.
– У вас месячный отпуск? – голос ее слегка оживился, как будто это известие ее занимало.
– Да. Сначала я поеду в Венецию, потом в Исхию. На три недели.
– С кем вы едете?
– Один. Дело не в этом, как насчет кино?
– Ну, не знаю. Я вам сама позже позвоню. Мне надо идти. Кто-то звонит у парадного. – Она повесила трубку.
Пять дней я ждал ее звонка, и наконец, когда уже потерял всякую надежду и собрался сам напомнить о своем существовании, она позвонила:
– Знаете, – заговорила она с места в карьер, – все хотела вам позвонить, но не было ни единой свободной минутки. Чем вы сейчас заняты?
Было уже двадцать минут первого. Я собрался ложиться спать.
– Вы имеете в виду сию минуту?
– Да.
– Собрался ложиться спать.
– Может быть, вы подъедете ко мне? Только не оставляйте машину около дома.
Я ни капельки не колебался.
– Хорошо, я еду.
Я пробрался в ее квартиру с тысячами предосторожностей, чтобы меня никто не увидел. Входная дверь была открыта, так что я прямиком из лифта юркнул в парадную.
Элен разбирала в салоне долгоиграющие пластинки. Она была одета в белый прозрачный пеньюар, распущенные волосы свободно падали ей на плечи. Она была красива и знала об этом. Повернувшись в мою сторону, улыбнулась.
– Итак, вы нашли дорогу? – она положила пластинку.
– Это было нетрудно сделать, – ответил я, закрывая дверь. – Ведь понимаете, что мы не должны этого делать. У нас могут быть крупные неприятности.
Она пожала плечами.
– Никто не заставляет вас оставаться.
Я приблизился к ней.
– Я и не собираюсь этого делать. Почему вы позвали меня?
– Ради Бога, Доусон! Расслабьтесь хотя бы на минутку!
Теперь, когда я находился с ней наедине, разум начинал снова брать верх. Все было совсем не так, как в моих мечтах о свидании. Нет, понимая, что из-за нее я могу потерять место, я уже сожалел, что, поддавшись порыву, приехал сюда.
– Я не могу не волноваться. Подумайте, как я могу забыть о работе? Если только ваш отец узнает, что я немного больше, чем позволено, вертелся около вас – я пропал… Это правда, уверяю вас. Он может устроить так, что я больше не смогу работать ни в одной газете.
– Почему же вы вертитесь около меня? – удивленно спросила она, широко раскрыв глаза.
– Вы отлично понимаете, что я имею в виду.
– Он этого не узнает. Откуда ему знать.
– Не велика хитрость. Если меня увидят входящим или выходящим отсюда, все раскроется.
– Тогда надо постараться, чтобы вас никто не увидел. Не так уж трудно.
– Я очень дорожу своей работой. В ней вся моя жизнь.
– Да, романтиком вас не назовешь, – со смехом проговорила она. – Мои итальянские друзья не думают о своем положении, им нужна только я.
– Но речь-то не о них, а обо мне.
– Эд, прошу вас, сядьте и успокойтесь. Все равно вы уже у меня, так что нечего себя накручивать.
Я сел, твердя себе, что приходить сюда было чистейшим безумием.
Она направилась к маленькому бару.
– Скотч или американское виски?
– Скотч, если можно.
Я наблюдал за ней и мучительно размышлял – чего ради она заставила меня приехать к себе ночью. Обольщать меня она вроде не собиралась.
– Да, Эд, чтобы не забыть, не посмотрите ли кинокамеру. Я ее вчера купила. Мне кажется, кнопка немного заедает. Вы что-нибудь в этом понимаете?
Она указала мне на роскошный кожаный футляр, висевший на спинке стула. Я подошел и раскрыл его. Внутри была великолепная камера «Полароид-Болекс» с телеобъективом, рассчитанная на шестнадцатимиллиметровую пленку.
– Вот это да! Класс! Но что вы с ней будете делать? Это ведь стоит кучу денег.
Она рассмеялась.
– Да, дороговато, но я всегда хотела кинокамеру. Должно же у девушки быть хоть какое-то хобби? – Она бросила в стаканы кубики льда. – Хочу иметь возможность в старости посмотреть фильм о том, как я была в Риме.
Я покрутил камеру в руках. Внезапно я сообразил, что девица живет явно не по средствам. Отец говорил мне, что высылает ей шестьдесят долларов в неделю. И ни цента больше, чтобы не баловать ребенка. Я знаю, сколько стоит в Риме приличная квартира. Эта должна ей обходиться не менее сорока долларов в неделю. Бар был битком набит всевозможными напитками. Ну и, наконец, эта камера…
– Кто-нибудь завещал вам состояние?
В ее лице что-то дрогнуло, на миг она смутилась, но только на миг.
– Хорошо бы. А почему вы спрашиваете?
– Это, конечно, не мое дело, но все это должно обходиться вам в порядочную сумму, – я сделал широкий жест рукой.
Она пожала плечами.
– Наверно. Отец высылает мне большие деньги. Он любит, чтобы я жила, ни о чем не заботясь.
Говоря это, она глядела в сторону, так что, даже если бы я не знал точно, сколько высылает ей отец, я бы все равно догадался, что она лжет. Я был озадачен, но дело-то действительно было не мое, и я переменил тему.
– Так что там с камерой?
– Она не включается.
Элен ткнула пальцем в камеру и при этом коснулась моей руки.
– Так ведь она же на предохранителе, – сказал я. – Видите эту штуку? Переключите ее, и все будет нормально. Это предусмотрено, чтобы камера случайно не включилась.
– Господи! А я-то собралась отнести ее обратно! А надо было просто прочесть инструкцию. Но я никогда не была сильна в механизмах. А что вы скажете о пленках, которые я купила?
Она указала на десять коробок с 16-миллиметровой пленкой, уложенные пирамидкой на столе.
– Боже! Неужели вы все их собираетесь заснять в Риме? Да этой пленки вам хватит на всю Италию!
Она бросила на меня странный взгляд, в котором мне почудилось что-то фальшивое.
– Большую часть я заберу с собой в Сорренто.
– В Сорренто? – удивился я. – Так вы собираетесь в Сорренто?
Она улыбнулась.
– Не вы одни думаете об отдыхе… Вы бывали в Сорренто?
– Нет. Я ни разу не забирался так далеко на юг.
- Предыдущая
- 4/43
- Следующая
