Джекпот (СИ) - "Maxime" - Страница 31

###

Первые часы после встречи я всё порывался пойти в милицию.

«Наверняка есть статья, запрещающая шантаж», - думал я.

Но каждый раз, взвешивая мои детские доводы, против его связей, параноидальной предусмотрительности, позволявшей ему оставаться безнаказанным все эти годы, я приходил к неутешительному выводу, что ничего у меня не получится и я только сделаю хуже. Кроме того, честное слово Родни чего-то да стоило. Сложно представить себе человека, который в лепёшку разобьётся, чтобы вернуть долг. Из всех моих знакомых только Родни помнил про пять рублей, одолженные накануне в ресторане. Только он, выдавая зарплату и премиальные, используя купюры, удобные мне, а не ему. Родни любил деньги, уважал их, можно сказать, он их боготворил. Поэтому, когда он завёл эту тему про долг и подкрепил ультиматум честным словом, я почему-то сразу поверил, что он оставит меня в покое, как только я отдам ему долг, и наоборот - сделает из меня посмешище, если я останусь ему должным.

На следующий день я подписал соглашение и тут же поехал в «Краун Плаза», чтобы встретиться с Андреа. По контракту весь следующий месяц я должен был участвовать в съёмках фильма.

###

Крошечные пузырьки газа вспугнутыми стайками устремляются со дна бокала. Холодные капли стекают по запотевшему стеклу на белое полотенце. Андреа вытирает липкие пальцы, брезгливо морщась.

- Для начала я хочу посмотреть, как ты справишься со своей ролью, - говорит он. - Это называется кастинг. В нашем случае претендентов не так и много, но это ерунда. Ты мне нравишься.

Он обменивается многозначительным взглядом с Петрой, которая сидит напротив на кровати. Его лукавый взгляд с ухмылочкой не сулит ничего хорошего.

- Ты помнишь видео, которое я вам показывал? - продолжает он.

- Да, - киваю в ответ. Забыть такое вряд ли возможно.

- Я хочу, чтобы ты трахнул Петру так же жёстко, как на том видео, ну или жёстче, если сможешь.

Наши взгляды встречаются, он не шутит. Даже глазом не моргнёт.

- Сможешь? - на полном серьёзе спрашивает он.

- Не знаю, - мямлю в ответ, поглядывая на Петру.

Теперь понятно. Ему мало выставить её напоказ, унизить публично. Он хочет, чтобы незнакомый парень трахнул её, а он снимал всё это на камеру. Режиссёр хренов.

- Если не сможешь, так и скажи. Тогда ты мне не подходишь, - категорично заявляет он.

По контракту, если я не пройду кастинг, то всё отменяется. А значит Родни не получит деньги, а значит в ближайшее время я стану звездой Рунета.

Я никогда не любил насилия над людьми, но в последнее время мне приходится сталкиваться с этим явлением всё чаще и чаще. Теперь и я сам стал заложником чужих извращений.

«Пошёл ты к чёрту, Падре! - шепчу про себя. - Я буду трахать Петру так, как мне захочется, а не так, как ты скажешь!»

- Ок, я попробую, - кивком подтверждаю согласие.

- Но прежде, чем начать, - останавливает он меня на полдвижении, когда я выдвигаюсь из кресла. - Хочу, чтобы ты посмотрел ещё одно видео.

Ещё? Неужели ему мало одного?

Он включает айпэд, лежащий рядом на столике.

На экране операция по вагинопластике. Монотонный голос за кадром комментирует действия хирурга, не упуская ни одной детали.

- Петра - необычная девушка, - вклинивается Андреа. - Она единственная в мире, кто способен испытывать удовольствие и оргазм, как мужчина, занимаясь сексом, как женщина.

Пенис в кадре аккуратно выворачивают наизнанку и делают из него мешочек, потом зашивают в пазуху на месте новой вагины.

- А яички? - с сомнением переспрашиваю я.

- Обычно их отрезают и выкидывают. Но у Петры они зашиты внутрь и продолжают функционировать.

- Зачем вы рассказываете мне это?

- Хочу, чтобы ты знал, что она тоже испытывает удовольствие, когда её трахают. Я не заставляю её заниматься сексом с незнакомцами, если ты об этом подумал. Она сама тебя захотела.

- Понятно, - перевожу взгляд на стреляющую глазками Петру. Та сидит в лёгком бирюзовом платьице на краю кровати, свесив голые ножки. Она принимает безразличный вид, как будто наш разговор её не касается.

- Можно мне надеть маску Зорро? - выпаливаю я неестественно громко и пискляво. От волнения голос сломался и стал тонким, как у девицы.

Они взрываются от смеха. Петра валится на кровать, зарываясь в волосах. Андреа хватается за стол, чтобы не упасть. Так они ржут минуты две, прежде чем успокоиться, но и потом продолжают хихикать, как подростки.

Наконец, Андреа встаёт и, покопавшись в чемодане, протягивает мне маску:

- Вот, Виктор. Теперь ты счастлив?

Это чёрная тянущаяся повязка с прорезями для глаз.

- Да, можно начинать.

Они опять ржут. Я и сам давлюсь от нервного смеха.

Андреа устанавливает маленькую камеру на штатив, продолжая ухмыляться.

- «Зорро», дубль первый. Мотор, камера, экшн, - громогласно возвещает он.

Петра хихикает, а у меня от немого смеха сводит мышцы живота. Подхожу к кровати, сажусь рядом с девочкой. Теперь наши глаза примерно на одном уровне, стрелять не имеет смысла. Она такая же хрупкая, как и была, замирает, замечая мой уверенный взгляд. Под маской я чувствую себя в полной безопасности.

Ещё вчера я винил себя в том, что не научился жить и любить, что веду себя, как бесхребетный моллюск, качусь по жизни, как перекати-поле. А сегодня безропотно подчиняюсь воле крёстного и даже рад такой перспективе. Ведь это несложно? Просто делать то, что тебе велят. Тем более Петра выглядит так аппетитно.

Первое прикосновение к малышке обжигает новизной ощущений. Я забираюсь руками под платье, изучая неизведанные холмы и долины. Её горячее упругое тело словно вылито из свинца. Моя нежность находит отклик, поцелуи достигают цели.

###

Мириам с Аней не отвечали, с каждым днём я всё больше утверждался в мысли, что совершил ужаснейшую непростительную ошибку. Это чувство вины, испепеляющее изнутри, выворачивало наизнанку, как поросли бамбука, прорастало сквозь меня. Я перестал отдавать себе отчёт в том, что происходит, что это происходит со мной, да и происходит ли вообще. Любовь, всё это время заполнявшая меня целиком, неожиданно проснулась, закипела раскалённой обжигающей лавой, перелилась через край и полностью вытекла, оставив сосуд пустым. Моя вера в счастье пошатнулась, и я снова превратился в беспомощного кафка-таракана, неудачника-дрочера, того самого мальчика на побегушках из операторской, который возомнил себя богом, мечтал о прекрасной жизни. Я ненавидел себя, первое время сопротивлялся. «Всё ещё может поменяться», - успокаивал я совесть. Но этот огонёк оптимизма становился всё меньше, пока окончательно не погас.