История любви одного парня (ЛП) - Лорен Кристина - Страница 23

– Мы посетили храм в Пейсоне и наблюдали за реконструкцией телеги на Мормонском

пути. Так что….да.

Теперь мы оба смеемся. Я сочувственно обхватываю его плечо.

– Ладно, возможно, тебе повезет в следующий раз.

– Не думаю, что это случится, – отвечает он, ухмыляясь мне поверх своей банки колы.

Его улыбка выбрасывает смесь эндорфинов в мою кровь.

– Возможно, когда мы закончим с яхтой, то сможем сходить на ней.

Он опускает свою банку на стол рядом с тарелкой.

– Ты когда– нибудь делал это раньше?

– Я хотел сказать, я никогда не управлял сам прицепом раньше, но уверен, что справлюсь

с ним. Ты тоже можешь поехать, когда мы в июле поедем на озеро Пауэлл.

Лицо Себастиана опускается на долю секунды, перед тем как его обычная, идеальная маска

занимает снова свое место.

– Звучит неплохо.

– Может, нам повезет и станет теплее раньше, – произношу я. – В начале лета.

Интересно, он видит, как колотится мое сердце о ребра.

– Будем надеяться.

Глава 8.

Я провожу все свое свободное время по вечерам на этой неделе, отчаянно выискивая и

заменяя имена «Таннер», «Тан» и «Себастиан». Таннер становится Колином. А Себастиан –

Эваном. Все, кто ходит со мной в школу получают новые имена. Отэм становится Энни. Фуджита

– Франклин, а занятия становятся почетной химической лабораторией.

Я понимаю, что это занятие бесполезно. Даже если я сохраню книгу в новой версии, где

«Колин» на самом деле заинтересован в «Йене», одном из учеников– мормонов в классе, я

понимаю, что все мои изменения неряшливы и неубедительны в лучшем случае.

В пятницу после занятий, с первыми четырьмя главами, распечатанными и засунутыми под

мою руку, я иду от своей машины к входной двери дома Себастиана. И могу поклясться под

присягой, что их дверной звонок самый громкий из существующих. По крайней мере, так кажется,

как только я вдавливаю кнопку. Мой пульс срывается, не глядя по сторонам, мои нервы бросаются

под фуру.

Но теперь нет пути назад. Я собираюсь войти в дом Себастиана. В дом епископа.

Серьезно, это не первое мое «родео». Я был до этого в доме Эрика, но там облегченная

версия «мормонов». Его фотография с выпускного класса теперь висит там, где должен висеть

портрет Спасителя. У них по– прежнему висит снимок храма в рамке на стене, но и еще у них есть

кофеварка, как у цивилизованных людей.

Все это означает, ту часть ожидания схожую с чувствами археолога перед большими

раскопками в Египте: придется много чего раскапывать здесь.

Тяжелые шаги опускаются на деревянный пол внутри дома. Они настолько тяжелые, что

заставляют меня задумываться был ли это мистер Бразер по ту сторону двери, а затем во мне

взрывается паника, потому что я уложил волосы и одел самую лучшую одежду, и что если вместо

того, чтобы сносно выглядеть для мормона, а выгляжу слишком по– гейски?

Что если отец Себастиана сразу же разглядит мои намерения и отправит домой, запрещая

своему сыну вообще разговаривать со мной?

Моя паника раскручивается. Я выгляжу прилично, но не достаточно опрятно; по мне

заметно желание к Себастиану; мой папа еврей – это плохо? В Прово не так уж много евреев, но

поскольку мы больше не практикуем веру, я никогда не считал, как это может сильно выбивать

меня в аутсайдеры. Боже, да я даже не знаю, когда правильно использовать слово «завет». Я

чувствую, как пот покалывает на тыльной стороне моей шеи, и дверь открывается…

Но за ней только Себастиан, с ребенком в стальном захвате его руки.

– Это – Аарон, – произносит он, слегка разворачиваясь, чтобы я смог получше разглядеть

его брата. – Это Таннер, – его брат долговязый, улыбающийся и с копной прямых темных волос:

мини– версия своего старшего брата. Отличная работа, генетика.

Аарон вырывается и выпрямляется, протягивая мне руку для рукопожатия.

– Привет.

– Приятно познакомиться.

Ему тринадцать, и вот мне интересно, достаточно ли моего рукопожатия? Мормоны,

кажется, чертовски хороши в этих делах.

Я отпускаю руку и улыбаюсь, сопротивляясь желанию извиниться. С ругательствами

нужно заканчивать, даже если они только в моей голове.

И как будто он понимает, что внутри меня бесшумно разворачивается Чернобыль,

Себастиан провожает Аарона обратно в дом, и затем кивает головой для меня, чтобы я следовал за

ним.

– Входи, – говорит он, а затем ухмыляется. – Ты не сгоришь.

Внутри безупречно. И очень, очень по– мормонски. Интересно, маме будет это знакомо из

ее детства.

Впереди гостиная с двумя диванами повернутыми лицом друг к другу, а справа пианино, и

огромная картина Храма в Солт– Лейк– Сити. Помимо нее есть, портрет Джозефа Смита. Я

следую за Себастианом по коридору, мимо шкафчика с безделушками с белой статуэткой Христа с

распростертыми руками, рамки с фотографиями их детей и свадебного фото его родителей,

которые одеты полностью в белое. Такое ощущение, что эти двое только вышли из пубертатного

периода, если честно, а свадебное платье затянуто чуть ли не до ее подбородка.

На кухни, ожидаемо, нет кофеварки, но к моему бесконечному восторгу, на стене большой

снимок Себастиана, стоящего на безупречной, зеленой лужайке, с улыбкой от уха до уха, и

непринужденно держащего в руке копию Книги Мормонов.

Он ловит меня на рассматривании снимка и прочищает горло.

– Хочешь попить чего– нибудь? Рутбир, сок…лимонад?

Я отрываю свое внимание от снимка, чтобы посмотреть на него во плоти – каким– то

образом настолько отличающегося сейчас передо мной: взгляд более настороженный, кожа чистая

даже без фотошопа, щетина оттеняет его челюсть – и как и всегда, мой взгляд притягивают его

алеющие щеки. Он смущен или взволнован? Я хочу изучить все до единого его румянцы.

– Воды будет достаточно.

Он разворачивается, и я наблюдаю, как он отходит, а затем возвращаю свое внимание к

каждой диковинке в рамках в этом доме. Например, к документу в тяжелой, позолоченной рамке с

заголовком «СЕМЬЯ – ПРОКЛАМАЦИЯ МИРУ».

Я никогда не видел ничего подобного. В нашем доме, вы скорее всего увидите

либеральный манифест, прикрепленный к стене.

Я читаю четвертый абзац, где Церковь СПД заявляет, что «священные силы деторождения

должны использоваться только между мужчиной и женщиной, в законном браке, как мужа и

жены», когда Себастиан прижимает холодный стакан с водой к моей руке.

Я так пугаюсь, что чуть ли не падаю на пол.

– Ну, это интересно, – произношу я, изо всех сил стараясь сохранять голос нейтральным.

Я разрываюсь между желанием закончить чтение и почему– то перечитать то, что уже впитал.

Я начинаю понимать, что имела ввиду мама о моей защите от ядовитых посланий церкви.

– Здесь очень много впихано в одну страницу, – соглашается Себастиан, но по его голосу

я не могу понять, что он чувствует по этому поводу. Я знал все это, до того как пришел сюда,– то

есть секс – для гетеросексуалов, родители должны обучить своих детей этим ценностям, никакого

секса до брака, и прежде всего, молиться, молиться, молиться – но увидев это здесь, в доме

Себастиана, все становится намного реальнее.

От чего все, что я чувствовал, кажется немного больше нереальным.

У меня моментально кружится голова от осознания, что семья Себастиана не просто

наслаждается замечательной идеей всего этого. Они не просто визуализируют и идеализируют

мир; они не играют в игры Будет– Ли– Это– Плохо– Если. Они искренне, по– настоящему верят в

своего Бога и в эти доктрины.

Я оглядываю Себастиана. Он изучает меня с нечитаемым взглядом.

– Я никогда не приглашал сюда кого– то, кто не был членом, – произносит он. Мысли