"Тонкая линия. Осколки судеб". - Архипова Анна Александровна - Страница 56

Он, забыв про видеозапись, вскочил на ноги и принялся мерить комнату шагами. Юки хотел было позвонить Асбабу, но потом сообразил, что он с Силкэн может быть еще на светском приеме. Однако мысль о телефонном звонке натолкнула его на новые размышления:

«С другой стороны, если б Акутагава подозревал их в чем-то, то он уже бы вышел на мой след! Если бы Силкэн и Асбаб находились «под колпаком», то меня бы уже выследили по сообщениям, которыми мы обмениваемся! Это же очевидно, как дважды два… – продолжал рассуждать Юки. – Нет, не похоже, что Акутагава подозревает их в чем-то! Возможно, он пригласил именно Силкэн, потому что в свое время я все уши ему прожужжал про свою работу! Да, очень похоже на то…»

Немного успокоившись, он вновь сел за просмотр видео с выступлением Акутагавы.

Юки вынужден был признать, что в роли премьер-министра Акутагава смотрится просто неподражаемо: сколько властности и, в то же время, интеллектуального превосходства было в нем! Хотя он не говорил ничего сексуального, то, как он держал себя, само по себе выглядело очень сексуально. Юки не мог отрицать того факта, что подсознательно он всегда воспринимал политическую деятельность любовника как нечто весьма возбуждающее. То, как мастерски Акутагава управляет стихиями денег и власти, завораживало его! Как бы Юки не относился к Акутагаве, он никогда не оспаривал того факта, что тот рожден для того, чтобы властвовать – политика это именно та сфера, законы которой он понимает как ни кто другой! Вот почему Юки никогда не протестовал против политической деятельности Акутагавы, он считал себя не вправе мешать тому следовать своему предназначению.

Однако – будь проклята эта двойственность! – при этом Юки не мог не подвергать Акутагаву критике за его жестокие поступки. Хотя и понимал, что эта жестокость проистекает из необходимости играть по правилам безжалостного мира: ты должен быть жестоким постоянно, нельзя терять бдительности, нужно быть готовым в любой момент нанести сокрушающий удар. А когда ты вынужден играть какую-то роль постоянно, она становится частью твоей натуры, разве нет? Всё это Юки понимал! И все же не мог справиться с собой и прекратить осуждать Акутагаву…

Закончив смотреть видеозапись, Юки погрузился в мрачные размышления.

«Мне так не хватает Ива и его хамской привычки говорить правду в лицо, - вздыхал он. – Он бы, конечно, от души надо мной посмеялся, но высказал бы все, как есть! Вправил бы мне мозги, чтобы я перестал уже страдать от последствий своих собственных решений…»

При мысли об Иве, он прикрыл глаза, пытаясь справиться с подступающей хандрой.

Порою жизнь казалась Юки невыносимой – настолько, что смерть казалась единственным выходом облегчить метания души! Он лишился сразу двух людей, которых любил до исступления! Ив погиб от рук Акутагавы. И Юки пришлось сбежать от Акутагавы, потому что он не мог простить тому убийства возлюбленного. Нашел ли Юки покой после побега? Стал ли счастливым? Нет, нет и нет! Если б не Никита и необходимость заботиться о нем, Юки бы давно уже или начал безудержно пить или просто залез в петлю…

«Зачем я посмотрел видео с Акутагавой? Знал же, что только растревожу старую рану!» - разозлился Юки сам на себя.

Застонав раздраженно, Юки заставил себя перестать думать об Акутагаве и Иве. Он встал и отправился проверить, как там его воспитанник. Никита крепко спал. Юки прикрыл дверь и вернулся на диванчик. Здесь он и спал, отдав вторую комнату полностью Никите. Юки всегда безразлично относился к комфорту и вполне удобно себя чувствовал, проводя ночи на диване. Юки долго смотрел в темноту, не в силах заснуть – его сердце учащенно колотилось в груди, а душа пребывала в смятении – но он усилием воли прогонял от себя все волнующие мысли.

Спустя несколько часов он все же провалился в сон, сам того не заметив. Сон окутал его мягко, сложно шелковыми покрывалами и, укачивая, понес во мглу бессознательного. Юки нежился в этой мгле, чувствуя себя невероятно уютно – так чувствует себя ребенок в утробе матери. Это состояние походило на форму небытия: в таком сне нет ни звуков, ни образов, есть только вечные сумерки, тишина и покой…

Вдруг умиротворение Юки было нарушено нарастающим звуком музыки, льющейся откуда-то издалека. Юки лениво прислушался к чарующей джазовой мелодии. Следом к музыке прибавился голос, поющий старую песню, знакомую с детства:

I see trees of green… red roses too.

I see em bloom… for me and for you.

And I think to myself… what a wonderful world… *

Юки встрепенулся, узнав голос Ива - да, без сомнения, это был он!

Он потянулся навстречу его голосу, как тянется цветок к лучам солнца…

I see skies of blue… clouds of white.

Bright blessed days… dark sacred nights.

And I think to myself… what a wonderful world… **

Мгла расступилась перед Юки. Он очутился в злачном месте, где под потолком клубился сигаретный дым и остро пахло алкогольными испарениями. Небольшое помещение весьма скудно освещалось, напоминая собою погреб. Какой-то занюханный бар… Юки скользнул взглядом по сидящим за столиками мужчинам и женщинам, чьи лица походили на посмертные маски, затем перевел взор на сцену. Да, ОН был там!

Ив стоял на сцене, окутанной сизой табачной дымкой, и пел:

The colors of a rainbow… so pretty… in the sky.

Are also on the faces… of people… going by.

I see friends shaking hands… sayin… how do you do.

They’re really sayin… I love you… ***

Он был так же красив, как и тогда, когда Юки последний раз его видел.

Юки, ощущая томительное головокружение, шагнул к сцене. Ив тоже увидел его – и на его устах расцвела улыбка. Он редко так улыбался: широко и совершенно искренне, так, что Юки невольно подпадал под его чары и готов был безоглядно ему довериться. Ив сошел со сцены и, стоило Юки приблизиться, как зеленоглазый мужчина заключил его в объятия.

Оказавшись прижатым к его груди, Юки явственно ощутил биение сердца Ива.

- Как мне тебя не хватает! – выдохнул он.

- Юки, Юки… - в голосе Ива появились знакомые насмешливые нотки. - Ты опять заблудился, дурачок!

Отстранив от себя Юки, мужчина посмотрел ему прямо в глаза:

- Мне следовало сказать это давно…

- Сказать что?

- Что я люблю тебя, - пальцы Ива скользнули по его щеке, лаская. – Люблю, ты, наивный придурок.

Юки часто заморгал, ощущая, как слезы подступают к глазам.

- Ив… - его голос сорвался от захлестнувших его чувств, слова застряли в горле.

- Я знаю… Знаю, что ты тоже любишь, - прошептал Ив.

Он наклонился и прижался своими губами к его губам – легкий, едва ощутимый поцелуй. Юки, закрыв глаза, забыл о том, где он находится, впитывая вкус его поцелуя. Ив оторвался от его рта, пробежался губами по его лицу, по щекам, глазам, затем отпрянул. В следующий миг мощный удар по лицу отшвырнул Юки от него; тот отлетел от Ива назад и упал на спину.

Потрясенный, Юки с трудом сел на полу, еще не веря в то, что тот его ударил.

- Ив?..

Тот холодно взирал на него с высоты своего роста:

- Хватит валяться. Вставай! – резко произнес он.

Юки, морщась от боли, попытался подняться, но его сразу же сбил с ног второй удар.

- За что?.. – выдохнул Юки растерянно.

- Ты меня плохо расслышал? Я говорю тебе: вставай! – повторил Ив, в его тоне появилась угроза.

Юки все же выпрямился, ощущая, как трясутся поджилки. Ив приблизился к нему и схватил за горло с такой силой, что сразу перекрыл доступ воздуха в легкие. Задыхаясь и хрипя, он вцепился в руки Ива, скребя по ним пальцами и безуспешно пытаясь их разжать.

- Я сказал – вставай! – четко, с нажимом проговорил зеленоглазый мужчина. – ВСТАВАЙ!

Юки, безуспешно хватая ртом воздух, зажмурился и напрягся, пытаясь вырваться и…

Он проснулся.

Юки, прерывисто дыша и обливаясь потом, резко сел на диване. Мужчина с изумрудными глазами и мрачные стены бара растаяли в темноте комнаты. Юки вспомнил, где он находится: это домик, который он снял в Китакюсю для себя и Никиты. Он вытер мокрое от пота лицо ладонью, стараясь вернуть себе самообладание. Это сон, всего лишь сон, ничего больше!