Магия Стихий (СИ) - Аист Александр - Страница 29

— Потому и называют пиво «жидким хлебом»?

— Потому и называют.

Разговор прервался, потому что плот из ундин явно направлялся к берегу. Уго осмотрелся. Вот, те раз, местность вокруг изменилась радикально. Куда делись высокие деревья с переплетением из лиан. Вокруг появились чахлые растения, чем-то похожие на привычные глазу Уго хвойные деревья. Правда, местная разновидность хвойных деревьев явно уступала тем, что остались на родине Уго и статью и размерами. А все потому, что многие деревья были каким-то кривыми и совсем маленькими.

— Не удивляйся, окружающему миру. Мы в предгорьях. Здесь земля посуше, много каменных площадок. Потому выживать в этой местности растениям очень тяжело.

А еще Уго заметил, что русло реки сузилось, а течение стало быстрее, о чем он не преминул сказать Ванн Яну.

— Ты прав, мы почти у истока реки. Сейчас сойдем с рукотворного плота и дальше пойдем пешочком к моей пещере.

Плот из ундин, тем временем, уткнулся в берег. Ванн Яне легко соскочил на каменную плиту. Уго последовал за ним. Ванн Ян сбросил мешок на землю, обернулся к плоту из ундин, присел на корточки, и стал гладить ундин по спинам, что-то при этом ласково приговаривая. Прошло минут десять. Внезапно строй ундин рассыпался и Уго вновь увидел водоворот, сотворенный ундинами.

Как только это случилось, Ванн Ян встал на ноги, и что-то прокричал гортанным голосом. Ундины будто ожидали этого крика, потому что моментально исчезли, будто их и не было.

Ванн Ян повернул к Уго счастливое лицо.

— Ундины очень любят ласку. А еще они очень игривые, но в то же время дисциплинированные. Видел, как четко выполнили команду?

И, не дожидаясь реакции Уго на его слова, Ванн Ян подхватил мешок на плечи и пошел вдоль реки, направляясь к ее истоку.

Впрочем, взобравшись на ближайшую горушку, Ванн Ян бросил мешок под раскидистый куст, который, каким-то чудом уместился на каменистой почве.

— Располагайся, дневать будем здесь.

После чего достал из своего мешка одеяло, завернулся в него и почти сразу заснул. Уго вынул такое же одеяло из своего мешка, и последовал примеру старшего товарища.

Уго проснулся от того, что здорово стало припекать в бок. Вынырнув из-под одеяла, он обнаружил, что солнце сместилось по небу и его лучи зашли сбоку, лишив защиты куста. Еще не проснувшись полностью, Уго пополз под защиту тени куста. И тут обнаружил Ванн Яна, который сидел в странной позе. Да и вел себя весьма странно.

Ванн Ян сидел в одних штанах с голым торсом и был без обуви. Рубаха, сапоги и мешок лежали сзади под кустом. Но больше удивила поза Ванн Яна. Он сложил ноги чудным образом. Так что стопы ног лежали поверх голеней. Руки были выпрямлены и расположены на коленях. При этом большой и средний пальцы сомкнуты в кольцо. Спина была неестественно прямой. Даже голова казалось, вытянула шею в одну линию со спиной. Глаза были закрыты, лицо выражало неземное спокойствие. Создавалось впечатление, что Ванн Ян превратился в статую.

Каким-то чутьем Уго понял, что это и есть то самое сосредоточение, о котором говорил Ванн Ян, а потому не решился позвать мага. Вместо этого он уселся под кустом, терпеливо ожидая, когда Ванн Ян выйдет из транса.

Так продолжалось еще с полчаса. Но вот Ванн Ян зашевелился, убрал руки с колен, после чего, с помощью рук «развязал» заплетенные ноги, раскрыл глаза и огляделся. Поначалу взгляд был как бы туманным, но быстро обретал осознанность. Увидев Уго, маг улыбнулся:

— Как спалось?

— Без задних ног. Пока солнце не сместилось и не стало греть в бок.

— Да, южное солнце злое. Уж пригреет, так пригреет. Мало не покажется.

— Ванн, а что ты делал? Я понял, что ты сосредотачивался, но причины не понял. Тебе вроде бы нет нужды заниматься перепросмотром. Ведь ты живешь по законам Природы. Или я не прав?

— Заниматься перепросмотром нужно всем, что магам, что не магам. Ведь наше восприятие, а особенно, интерпретация воспринятого весьма субъективны. Потому вполне может быть, что видя что-то одно, два разных человека сделают два разных вывода. Причем, ни один вывод не будет верным.

— Разве такое возможно?

— Вполне. Человеческая система интерпретации ориентирована на условности подсознания. А оно, как известно, стоит на страже человеческого осознания. Да и вообще печется о безопасности человека. В мире же бывают случаи, когда человек может столкнуться с феноменами или явлениями, угрожающими одним своим существованием здравомыслию человека. Вот подсознание и пытается скрыть от человека вредное знание.

— Хм-м… а примеры привести можно… вредных для человека феноменов или явлений?

— Да, вот хотя бы ундины, на плоту из которых мы добрались сюда. Ты думаешь, что видел ундин, находясь в здравом уме? Ошибаешься, я сдвинул твой луч внимания прочь от места, где он обычно пребывает. Чем резко ослабил влияние на тебя твоего подсознания. В результате, все, что оно смогло сделать, это изобразить ундин в виде крупных речных рыб. Хотя на самом деле на рыб ундины совсем не похожи.

— А на что они похожи?

— Этого не знает ни один человек.

— Даже маг?

— Даже маг. Ведь система интерпретации внешних сигналов, поступающих от органов чувств одинакова у всех людей. И чтобы осознать воспринятое, любой человек должен пользоваться той системой символов, что есть у подсознания.

— Ты хочешь сказать, что объективным человек не может быть никогда?

— Конечно.

— Не понимаю, почему же так случилось? Что способствовало появлению подобной системы интерпретации?

— Два фактора. Человек, как вид, зародился в условиях жесткой конкуренции среди животных. Одни стремились поживиться за счет других. А потому им нужна была такая система интерпретации, которая позволяла бы выделить потенциальную дичь из окружающей местности. Другие, те, что были потенциальными жертвами, как ни странно, шли по тому же пути, что и хищники — стремились выделить из окружающей местности потенциально опасных врагов. Вот так и сформировалась человеческая система интерпретации.

— Погоди, люди относятся к хищникам или потенциальным жертвам?

— По идее, к хищникам. И тому пример, употребление людьми мяса и изделий из него. Но в условиях дикой природы, очень легко можно из хищника превратиться в потенциальную жертву. Например, самонадеянный хищник решил атаковать стадо буйволов. Это нечто подобное вашим быкам. При этом он заметил, что в стаде много молодняка, и попытался отсечь пару-тройку телят от стада. Но если в стаде много самцов, то вожак стада, вместо того, чтобы убегать может дать самцам команду атаковать хищника. И тогда уже в качестве жертвы окажется именно хищник, которого самцы буйволов могут запросто затоптать или порвать рогами. Так что в природе не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.

— И что же люди сделали в этой ситуации?

— Они встали на сторону хищников и стали охотиться на травоядных, используя методы хищников. Причем, люди превзошли хищников в изобретении способов охоты. Здесь и загон с целью отрезать от убегающего стада старых и малых, здесь и копание ям-ловушек, здесь и изобретение оружия в виде копий и луков со стрелами. Это уж потом, когда людей стало много в пределах одной территории, люди стали применять оружие против себе подобных.

— И вот здесь кроется еще одна функция системы интерпретации — делить все живое на своих и чужих. Хотя началось вроде бы с безобидного феномена — человек выделил себя любимого из окружающего мира. Потом этот феномен распространился на семью, на род, на племя. И пошло-поехало. Появились понятия «свой-чужой», где чужой был непременно врагом, претендующим на то, что по праву принадлежит своим. Так начались войны, которые время от времени вспыхивают в разных частях человеческого мира.

— А сменить систему интерпретации никак нельзя, да?

— Смысл? Любая система интерпретации построена на символах, которые условны. Но в пределах данной системы интерпретации они вполне реальны. Перейдешь на другую систему интерпретации, и опять попадешь в систему символов, но уже новой системы. И из этого порочного круга пока что выхода нет. Впрочем, я не прав. Выход есть — всем стать эманациями, т. е. вернуться к исходному состоянию, но на более высоком уровне развития. Иначе говоря, когда эволюция человека сделает один виток спирали. Но пока этого не видать. Так что приходится довольствоваться тем, что есть.