Год трёх царей (СИ) - Касаткин Олег Николаевич - Страница 1

Annotation

1888 год. Излет респектабельной викторианской эпохи. Общество истово верит в технический прогресс, который непременно принесет всеобщее счастье и благополучие — также как почти сто лет до того оно верило в Свободу, Равенство и Братство.

Железные дороги и заводы возникают там где прежде были лишь селения бродячих туземцев и дикие дебри. Океаны пересекают исполинские пароходы-левиафаны. Уже изобретены телефон, автомобиль, фонограф и даже предтеча компьютера — электрический вычислитель-табулятор. Правда, журналисты и ученые всерьез полагают, что едва ли не основной проблемой городов XX века станет уборка конского навоза — несложные подсчеты говорили что уже к середине двадцатых годов следующего столетия Москва и Париж будут завалены им едва ли не на полметра и убирать его не будет никакой возможности. Научные светила вроде знаменитого математика — профессора Ньюкомба авторитетно заявляют о невозможности полета аппаратов тяжелее воздуха. Но в небесах уже парят первые дирижабли, наполняя оптимизмом сердца энтузиастов покорения воздушного океана. Будущего мирового гиганта — Америку — европейцы все еще воспринимают не всерьез — как живущего на отшибе деревенского кузена — сильного, но неотесанного и недалекого парня. (Хотя в Нью-Йорке и Бостоне уже встали башни небоскребов — иные — полная фантастика — в двадцать этажей!) Войн между цивилизованными нациями больше не будет — тем более что уже есть пулемет — какая может быть война при его наличии?

Медики проповедуют гигиену, опровергая еще недавнее собственное же мнение о вреде слишком частого мытья. При всем этом даже в столице цивилизованного мира — Лондоне, лишь треть домов имеет нормальную канализацию, а труд семи-восьмилетних детей считается почти нормой. А знаменитые лондонские туманы — лишь следствие чудовищного загрязнения воздуха и испарений Темзы куда без всякой очистки сливаются канализационные потоки восьмимиллионного города.

Так или иначе — мир на пороге грандиозных потрясений — хотя еще этого не знает…

Но, пока что он кажется сам себе на редкость прочным и незыблемым: что бы там ни толковали господа вроде Маркса и Лассаля, и сочинители вроде Жюля Верна и Робида.

И вот в это самое время одна российская семья возвращалась с летнего отдыха в Крыму по железной дороге…

Олег Касаткин

ПРОЛОГ

ЧАСТЬ 1 ПОГРЕБЕНИЕ ПРОШЛОГО

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТЯЖЕСТЬ ВЕНЦА

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Эпилог

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

Олег Касаткин

ГОД ТРЕХ ЦАРЕЙ

«ДА ЗДРАВСТВУЕТ ГОСУДАРЬ!» (Мир императора Георгия)

«Только тернии и кручи — дорога богов». Эсхил

ПРОЛОГ

17 октября 1888 года, Харьковская губерния, местность вблизи станции Борки.

— Георгий Александрович! Ах ты Христос-Вседержитель! Георгий Александрович! Ваше Высочество — с вами все хорошо? Вы живы?

Молодой человек в форме гардемарина невидящими глазами смотрел на перемазанного грязью и угольной пылью камер-фурьера с разбитым лицом…

Казалось он не слышал обращенных к нему слов — может быть потому что очень громким был лязг железа оседающих покореженных обломков и стоны жертв…

Великий князь попытался прогнать звенящую пустоту из головы («Я кажется ранен… Да… Или просто контузия?»)

Огляделся, стараясь сфокусировать двоящееся в глазах изображение…

Всюду обломки, кровь, мертвые тела и покалеченные…

День был холодным и пасмурным, с мокрым снегом и пронизывающим ветром, как это нередко бывает поздней осенью даже в этих теплых краях. И в эти холодные серые небеса уходил дым от горящих вагонов.

Взгляд великого князя Георгия скользнул вдоль насыпи — наткнувшись на тело старого камер-лакея… Перед внутренним взором возник яркий мгновенный фотоснимок — этот седовласый придворный служитель наливающий сливки в чай отцу за миг до того как все случилось…

Немного дальше бледная от страха бонна — англичанка миссис Франклин держала маленькую девочку — сестру… великую княжну Ольгу, машинально закрывая ей рукой глазки… Еще левее — грудой вывалившиеся из разбитого вдребезги вагона персики, виноград, дыни — все раздавленные и смятые… Эти южные фрукты для царского стола везли из Ливадии… Следующий за ним вагон — тот в котором ехали низшие придворные и буфетная прислуга, был начисто уничтожен.

Причем обломки выглядели так, словно неведомая сила вознесла его в поднебесье швырнула вниз… Зловеще громоздились погнутые оси, обломки вагонов, исковерканные рельсы, расщепленные шпалы. Из этого нагромождения бесформенных обломков вырывались языки пламени, смешанные с клубами черного дыма. То тут то там виднелись лужи крови, оторванные конечности, обезображенные трупы.

Круто вздыбившийся полуразбитый спальный вагон свисал с насыпи…

Чемоданы, картонки, столики и предметы из дорогих сервизов высыпались под откос из раскуроченного тамбура. В грязи валялись предметы роскошного убранства — изящные подсвечники и канделябры, пепельницы, спичечницы… Блестел под осенним солнцем смятый чудовищным ударом умывальник из серебра вылетевший из вагона Императрицы… В глаза бросились валявшиеся в пожухлой траве патентованные французские «увлажняющие аппараты для поддержания определенного уровня влажности» — последнее слово прогресса и комфорта…

Солдаты и железнодорожники складывали в ряд у подножья насыпи изуродованные трупы и еще живых…

Должно быть много людей погибло — но он вот остался цел и можно сказать невредим.

Он пережил неслыханную катастрофу… Пережил! — молодой человек перекрестился.

Как же ему самому удалось спастись? Георгий попытался вспомнить — что собственно случилось?

Обычный пасмурный осенний день за окнами и пронизывающий ветер. Но в вагоне — столовой уютно. Поезд, гремя колёсами на стыках и стрелках, катил в Санкт-Петербург, возвращая царскую семью осле крымского отдыха в столицу. Завтра к вечеру они будут дома… В час дня как было принято в Семье наступило время обеда… Родители и четверо их — старших детей приступили к трапезе в «столовом» вагоне.

Отец сидел во главе стола, слева от него помещалась maman и две ее фрейлины…

Помнится он с Михаилом и Николаем заняли свои места за столом с закусками, с ними сел Оболенский…

Дворецкий принес гурьевскую кашу к общему столу и стал за спиной отца ожидая указаний… Ванновский как раз что-то сказал Посьету…

Потом… поезд вдруг резко и очень сильно качнуло, потом еще раз. Они все потеряли равновесие и попадали на пол. Никто не успел понять, в чем дело, когда буквально через секунду вагон разорвало на куски, словно картонную коробку… В последнюю секунду он еще увидел отца, замершего за узким столом… Потом все рухнуло куда то вниз…

Потом… Нет — ничего не осталось в памяти. Георгий только помнит как очнулся на мокрой земле в стороне от искореженного поезда… Как он сумел выбраться? Или его отбросило от вагона силой взрыва?

Взрыва??! Ярость пополам со слезами залила Георгию глаза… Неужто заговорщикам удалось исполнить свою давнюю мечту? Неужто как и деда?

— Спасен ли Государь?! — выкрикнул он — но голос его звучал не громче шепота…

— Не могу знать! — хрипло ответил стоявший перед ним навытяжку гоф-фурьер. Матушка ваша, государыня Мария Федоровна жива и почти не пострадала…