Прогулка по Дальнему Востоку - Фаррер Клод "Фредерик Шарль Эдуар Баргон" - Страница 17

Сейчас Китай переживает смутное, переходное время.

Впрочем, он переживал похожие времена раз пятнадцать, если не более, на протяжении шестнадцати последних веков; почти при каждой смене династии, а то и независимо от этого!

Китай знает все — и анархию, и ужасающий голод, и обнищание, и упадок. И, неизменно, спасение являлось рано или поздно! И снова порядок и мир восстанавливались в Небесной империи.

Тогда, — как говорит китайская пословица, — «сабли покрывались ржавчиной, а телеги сверкали новизной», что равносильно пределу благополучия и апогею цивилизации в Срединной империи. И, конечно, китайцы правы, полагая свой идеал в мире…

Я поставил себе целью дать почувствовать грандиозность Китая, старейшего среди государств, и показать отдаленнейшие пределы, что открывает нам история его прошлого. Пять тысяч лет пронеслось над ним, а народ Китая все еще живет, и бродит, и кипит по-прежнему!

Но до сих пор мы имели случай познакомиться лишь с частью, с небольшой частью Китайской империи, с южным Китаем. Когда я говорю Китай, то подразумеваю не всю империю, заключающую, помимо Китая, еще Монголию, Манчжурию, Туркестан и Тибет! Отнюдь нет, а только Китай, Китай, как таковой. Восемнадцать провинций с 380 миллионами жителей. Он расположен в двух низменных и не слишком больших долинах по течениям рек Гоанго (Желтой реки) и Ян-Це (Голубой реки). До сих пор мы находились к югу от Голубой реки. Китаец с севера посмотрел бы на нас с презрением! В его глазах этот южный Китай — не Китай вовсе; китайская колония, не больше! А может быть, он и прав; ведь колыбель китайской расы, провинция Чен-си, лежит на крайнем севере, очень далеко даже от Голубой реки, и вплоть до царствования императора Т'сина, то есть, приблизительно, времен Ганнибала у нас, земли, лежавшие к югу от Голубой реки, служили им лишь местом для охоты.

Сейчас положение вещей, правда, изменилось. Самая обширная провинция Китая Сы-Чуан, насчитывающая восемьдесят миллионов жителей и в которой расположено немало городов, рядом с которыми Лион, Марсель или Бордо показались бы просто деревушками, находится в южном Китае.

Но исторический Китай, — Китай северный, кстати, более густо населенный, хотя менее богатый, нежели южный. И, если мы хотим увидеть то, что должно интересовать нас, европейцев, более всего, то есть Китай императорский и великолепный, Китай роскоши, «Дворцовый Китай», как выражаются синологи, — то мы должны отправиться именно на север.

Мы были в Кантоне или Гонг-Конге. Отправимся же на пароходе; через четыре дня мы прибудем в Шанхай; это совсем близко от Нанкина, столицы, рассчитанной когда-то на три или четыре миллиона жителей и насчитывающей сейчас едва пятьдесят тысяч.

Город брошенный, забытый город…

Шанхай (расположенный не непосредственно у устья реки, а у входа в ее долину), напротив, живой, даже исключительно оживленный город. Он не только главный порт Центрального Китая по ввозу и вывозу (так как Гонг-Конг, о котором говорилось выше, порт исключительно для транзита), но в то же время и столица удовольствий, празднеств и роскоши для всех китайцев, — Монте-Карло, Биарриц и Довиль, вместе!

Действительно, подумайте только, — здесь сосредоточено столько богатств! Шанхай — город, в котором каждый стремится показать свою власть и свое богатство! Шанхай отнюдь не английский город, подобно Гонг-Конгу, но абсолютно космополитический, наполовину китайский, наполовину европейский… Потому что европейцы владеют в Шанхае двумя концессиями по берегам реки, — одна из них французская, а другая интернациональная.

Как видите, у нас, у французов, в Шанхае привилегированное положение; этим положением мы обязаны нашим коммерсантам, «шелковым» лионцам, основавшимся здесь с незапамятных времен; их много и они богаты.

(…Общее правило: если вы встретите двух французов за пределами Франции, то один из них непременно окажется лионцем. Лион самый предприимчивый и дерзающий из всех французских городов…)

Итак, французы Шанхая, по большей части, богатые и влиятельные купцы, торгующие шелком. Англичане Шанхая тоже купцы и тоже богаты; они торгуют чем угодно. А китайцы Шанхая богаче французов и англичан, вместе взятых, вдвое. Понятно, что Шанхай должен быть городом большим, шумным и блестящим.

Улица «Фу-Чжеу» в Шанхае, длиной более километра, представляет сплошное место для развлечений; музыка гремит здесь, не умолкая ни днем, ни ночью.

Подобно Гонг-Конгу, Шанхай гордится своим ипподромом, куда более элегантным. Подвизающиеся, и при том всегда победоносно, на нем казаки нередко носят китайские цвета.

Очень любопытно пройтись в Шанхае за город по тенистой дороге, которая носит название «Журчащий ручей». Это самое элегантное место прогулок. Теперь здесь сплошь роскошные автомобили. Но еще не так давно, в мое время, китайцы с важностью восседали в экипажах довольно странного вида, — английских каретах безукоризненной работы, но со стеклянным верхом. Это казалось им пределом роскоши.

Там и сям по сторонам этой дороги возвышаются павильоны, вроде нашего Арменонвиля или Пре-Кателяна. Зайдите туда выпить чаю. Помимо того, что вас угостят питьем совершенно неизвестным в Европе и при том довольно вкусным, вы встретите пять или шесть сотен китайцев лучших фамилий, в сопровождении жен или приятельниц, бесконечно элегантных, которые покажутся вам весьма грациозными, скромными и хорошего тона.

Костюмы элегантных китайцев даже в 1924 году далеко не так смешны, как наши (я имею в виду наши мужские костюмы), — трудно представить себе что-либо живописнее этого ансамбля, отливающего всеми цветами радуги. Дамы носят подобие длинных панталон из сатина или желтого брокара, ломающегося резкими складками, а сверху китайскую вышитую тунику свежих и очаровательных тонов розового, mauve и gris perle[12].

Мужчины одеты почти так же, только вместо панталон юбка. В то время, о котором идет речь, они носили длинные косы. Это было довольно забавно!

Вся эта толпа с самыми изысканными жестами подбирает с блюдечек орешки, изюм, жареный миндаль, конфетки с перцем, имбирем и еще черт знает с чем! Женщины показывают пресловутую китайскую ножку, нечто крайне уродливое и жалкое, огрызок ноги, — мода, распространенная почти во всем Китае, а главным образом, в долине Ян-Це, но, по счастью, не проникшая в народ. Крестьянки Куанг-Тунга, например, и лодочницы, катавшие нас по каналам и даже по морю в Куанг-Шу, выставляли, наоборот, совершенно нормальную ногу и даже очень пропорциональную.

Было бы жалко их исковеркать. К счастью, эта нелепая мода начинает понемногу исчезать. Манчжурские завоеватели не хотели никогда принять ее.

Таков Шанхай, метрополия экспорта и импорта, раскинувшаяся при устье гигантского Янце-Кианга. Шанхай — это Китай современности, Китай больших дворцов, «кули», работающий Китай.

А рядом, почти у ворот Шанхая, пустынный Нанкин. Здесь мы увидим Китай древности. Я не стану говорить о городе, — о нем уже все сказано; но на расстоянии нескольких лье от него находится могила первого императора Мингов (конец нашего XIV века), повелевшего построить Нанкин. Экскурсия к ней весьма поучительна.

Еще издали мы заметим довольно высокий холм, разумеется, искусственный; все императоры Китая, приготовляя себе могилу, начинали неизменно с возведения искусственного холма.

Перед холмом подобие небольшого храма, крыша которого исчезла, скрывает гигантскую каменную черепаху; на спине черепахи колонна… Эта колонна — надгробный памятник властителя, за которым находится царственная могила.

Вперед. Слева от нас в отдалении вырезались два колоссальных каменных силуэта, два лежащих льва, между которыми намечается узкий проход. Приблизимся… Пройдем между львами; за ними поднимаются еще два льва, на этот раз стоя; дальше два лежащих верблюда, два верблюда во весь рост, и еще и еще звери, слоны, единороги, носороги… Мы двигаемся как бы по триумфальной аллее, между двух рядов громадных каменных животных, которые выстроились по два в ряд и смотрят друг на друга.