Сумасшедшее лето красной шапочки (СИ) - Liss Julia - Страница 36

— И? — без особого интереса вопрошаю.

— И может, хватит уже сидеть в своей комнате, словно затворница?

— Может, хватит. — не отрываюсь от книги.

— Дочь, — мама ловким движением лишает меня беззаботного мира, в котором я прячусь. Приходит поднять взгляд и посмотреть на недовольную маму- Расскажи, что случилось, — ласково произносит она. — Тебе станет легче.

Мне. Станет. Легче. Готова расхохотаться, только не хочу пугать маму своим истерическим смехом. А именно таким он и будет.

Легче… Это же надо такое придумать. Легче от того, что я поделюсь, тем, что мне изменили? Мною поиграли и выбросили, как надоевшую игрушку? Или мне станет легче, после того, как я расскажу, что днем у меня внутри не ощущается ни одного органа. Немая пустота, поглощающая все эмоции, и всю меня целиком. А ночью, наоборот — боль в каждой клеточке тела вырывается наружу и не помогают слезы. Не помогают мои слова, которые я, как мантру твержу себе каждый день перед сном: «Все будет хорошо. Переболит. Завтра будет лучше».

Но нет. Завтра будет только хуже.

У меня боль с накопительным эффектом. И ее пик еще впереди.

— Паш, — мама ласково проводит по волосам, и слезы предательски наворачиваются на глаза. — Все будет хорошо, доченька. — она слегка касается губами моего виска. Не в силах больше сдерживать свою пустоту, и она соленым морем разливается по моим щекам.

«Все будет хорошо» — шепчет мама, прижимая меня к себе, и поглаживая по спине. «Не верю!» хочется кричать, но обида перекрыла горло. Хочется кричать. Внутри все рвется на мелкие кусочки. Даже бабочки, и те горят синем пламенем.

— Почему «любовь»- это так сложно, мам? — всхлипываю я.

— Потому что, если было бы просто, это была бы не любовь.

«Нет больше никакой любви» — эхом раздается у меня в голове Женины слова. За что он так со мной? Что я ему сделала? Зарываюсь в мамины волосы и вдыхаю родной запах лаванды.

— Почему я такая слабачка? — шмыгаю носом.

— Потому что это изюминка всей женской линии Островских. — улыбается. — И быть слабой — не всегда плохо.

— Ага, скажи мне, где это может пригодиться?

— Любовь боится сильных людей.

— Значит стану сильной.

— Ты у меня еще такая маленькая. Не понимаешь, какое это счастье — любить. Даже слезы пролитые от любви — счастье.

А слезы пролитые от обиды, измены и предательства?

— Спасибо, ма. — Я вытираю мокрые дорожки с щек. За спиной раздается трель моего мобильного.

— Отвечай, а я пойду. — Мама выходит из комнаты, оставляя после нашего разговора приятное послевкусие. Я не рассказала ей ни о чем, но поделилась своей болью. И мне действительно стало легче.

Нахожу телефон, зарытый в подушках.

«Илья»

Этому-то что надо от меня?

— Алло, — отвечаю на звонок.

— Привет, Павлин. Ты умница, что не забыла о моем плане и не поздравила Стасю! Она только что звонила мне в слезах, и плакалась, что ее никто не любит. В общем приходи сегодня в Мона-Лизу к шести. Устроим ей праздник. Ну, я побежал. Еще столько дел.

Я не успела ничего сказать, как на другом конце послышались короткие гудки. Смотрю на дату. Черт! За своими душевными терзаниями забыла, что двадцать лет назад в этот самый день родилась на свет моя лучшая подруга. Я почувствовала себя каким-то предателем. Как же стыдно! Бью себя ладошкой по лбу, броня всеми возможными ругательствами. Может, позвонить и извиниться?

Ага, признаться, что я забыла? Это же так некрасиво. На мое день рождение Стася ровно в 00.00 выпустила в небо 17 белых шариков с огоньками и пела под окном мою любимую песню. Как вообще можно было настолько выпасть из жизни? Чертов Самойлов и с этого фронта подгадил мне в жизнь.

Как бы мне не хотелось не идти на этот праздник жизни, мне нужно прикрытие в виде плана Ильи.

На часах четыре часа. Нужно собираться. Приду, поздравлю подругу и уйду. Не придется даже долго делать вид, что я счастлива.

Так как и подарок я не купила, пришлось уделить меньше своему внешнему виду, а выйти пораньше и пройтись по магазинам. В качестве презента я выбрала серебряный кулончик — бабочку. Маленькую, изящную, как сама Стася.

В кафе я попала без десяти минут шесть, там уже было куча народу. И ни одного мне знакомого человека. Парадоксально. Если все эти люди ее друзья, тогда кто я?

Прохожу через толпу возбужденных ребят, яро обсуждающих насущные проблемы молодежи, и становлюсь в сторонке ото всех. «Просто поздравить и уйти. Поздравить и уйти» — повторяю про себя, как мантру.

— Привет, чего стоишь одна? — сзади подходит какой-то парень, взявшийся не пойми откуда и напугавший меня.

— А тут нужно стоять с кем-то конкретным? Соло здесь запрещено? — ядовито отвечаю я.

Вообще-то, да. Но таким красивым, как ты, можно.

У-у-у. Дешевые подкатики. Могла бы скучать, как я соскучилась по ним, но нет. Не соскучилась.

— Выпьем? — парень берет со стала два бокала с шипящий жидкостью, и один протягивает мне.

— Не пью, — отвечаю холодно и коротко, чтоб у собеседника не осталось никакого желания продолжать разговор.

— Правильное решение, — непрошеный гость моего одиночества ставит оба бокала на стол. — симпатично здесь. — непринуждённо продолжает он.

Упорно игнорирую присутствие парня успокаивая себя тем, что скоро придёт именинница, и уйду я.

Видимо, бог услышал мои молитвы, потому что в эту же минуту, по кафе прошёлся шёпот " идут! Они идут!".

Мы подошли ко входу и когда Илья завёл Стасю с закрытыми глазами, дружно крикнули " сюрприз."

Потом началась настоящая давка, всем не терпелось поздравить виновницу торжества. Я единственная, кто спокойно ждал свою очередь, никого не расталкивая. Только бы опять этот не привязался… Я окинула взглядом присутствующий, надоедливого блондина не было. Облегченно выдохнула и продолжила ждать Стасю.

Через пятнадцать минут мне все-таки удалось немного перетянуть на себя одеяло внимания, и поздравить подругу и вручить ей скромный подарок.

— Он так и не позвонил? — спрашивает Стася, отводя меня в сторонку.

Да, я рассказала все ей на следущий день, как вернулась. Мне просто нужно было с кем-то поделиться. И я повествовала Стасе все, что происходило со мной за лето. Она была шокирована, и даже хотела обидеться, что я ей ничего не рассказывала, но потом вспомнила, что меня все-таки предали и мне плохо.

— Не-а, — отвечаю спокойно. Больше не хочется плакать и биться в истерике.

— Вот урод. Ну, ничего, мы тебе такого парня найдём, твой Самойлов от зависти без огня вспыхнет. — заявляет Стася.

— Не надо. Спасибо. Я сыта.

— Нельзя же после одной горелой семечки, всю пачку выбрасывать, — с важным видом произносит она.

— Я вообще семечки не люблю, — усмехаюсь. — Аллегории — это не твоё, Стась.

— Ой, ты поняла! — отмахнулась она.

— Девочки, чего шепчетесь? — к нам подходит Илья.

— Да, я поздравила Стасю и собираюсь уходить. — опережаю ответ подруги.

— Как это уходить? Все только началось, — недоумевает Ромео.

— Павлина, ты же не собираешься просидеть в депрессии всю свою жизнь из-за него? — вмешивается подруга.

— Всю? Нет. Но вот месяц… Да. Месяца, думаю, он достоин.

— Нихрена он не достоин, — вспылила Стася. — посмотри на себя! Наша соседка, которую бросил муж с тремя и то выглядит живее, чем ты!

Подруга явно преувеличивает. Ну, как я выгляжу? Так же, как и раньше. Ладно, немного похудела. И заплаканные глаза с мешками под ними шарма не придают, но это же не повод сравнивать меня со своей соседкой! Хотя, может она реально права, и выгляжу я жалко?

Черт, зачем вообще пришла сюда?

— Я хочу видеть свою милую и жизнерадостную подругу Павлину, — спокойнее говорит Стася, — а не зомби из фильма про апокалипсис.

— Все со мной нормально! Я пойду, увидимся потом.

Чмокаю подругу в щечку и выскакиваю из кафе, где царит противная атмосфера радости. Давно это меня стала раздражать чужое счастье? С тех пор, как разбилось мое. Я остановилась у витрин магазина и взглянула на свое отражение. А ведь Стася в чем-то права. Встреть я себя такую на улицу, решила бы, что это наркоманка какая-то. Или душевнобольная… Так душа и впрямь больная. Только зачем это выставлять на показ?