Деградация и деграданты: История социальной деградации и механизмы её преодоления - Шапталов Борис Николаевич - Страница 27

О том же писал американский критик надвигающейся деструкции П. Бьюкенен: «Общества, создаваемые с целью обеспечить своим членам максимум удовольствия, свободы и счастья, в то же время готовят этим людям похороны. В наступившем столетии судьба, возможно, компенсирует китайцам, мусульманам и латиноамериканцам все те тяготы, которые им пришлось вынести. И, возможно, именно этим народам суждено в скором будущем стать властелинами мира» (Бьюкенен П. Смерть Запада. — М.: ACT. 2003. С. 56).

Такая экономика требует идеологического прикрытия и соответствующего ее духу образа жизни и мировосприятия, то есть соответствующей культуры.

Энергетическим индикатором состояния нации является его культура. Искусство и мораль, как ее составляющие, служат защитой против социальной энтропии, а потому культура — непременный объект атаки деградантов. Возьмем пример из Голливуда. Вот резюме о творческой деятельности видного режиссера 1920-50-х годов Говарда Хоукса критика Е. Карцевой: «В своих лентах Хоукс варьировал тему крепкой мужской дружбы, и отстаивал необходимость профессионализма и присутствия духа перед лицом каждодневной опасности». Прошло время и в Голливуде тема «крепкой мужской дружбы» получила иное освещение. В картине «Горбатая гора» (2006 г.) ею стала любовь двух мужчин, их переживания и, наконец, гибель одного из них из-за невозможности соединиться любящим сердцам. Показательно, что любовники были ковбоями — некогда символа американской мужественности.

«Горбатая гора» помимо полученного «Оскара» была встречена на «ура» в «толерантной» части обществе. Тем самым «передовая» Америка, по сути, с удовлетворением отметила свой переход от фазы пассионарного подъема к фазе энергетического надлома. Новые времена — новые герои- маяки.

Евро-атлантическая цивилизация породила культуру героев. Этим она возобновила традицию античности. В традиционном обществе героика также встречается — ими, как правило, становятся воины. Реже — религиозные проповедники. Еще реже — поэты художники, архитекторы (за тысячелетия всемирной истории традиционного социума наберется не более двух десятков имен). И никогда — ученые. В западной же цивилизации культ героев достиг огромных размеров. Почти в каждом городе с населением свыше ста тысяч человек стоит как минимум один памятник какому-нибудь историческому лицу. И почти во всех городах есть улицы с именами персонажей истории.

Героями становятся личности, достигшие больших результатов в своей сфере: военачальники, политики, мореплаватели, изобретатели, а также художники, писатели, музыканты… Этим культура задавала ориентиры молодому поколению, формируя спрос на созидательных личностей. Со второй половины XX века особым почетом стали пользоваться деятели сферы развлечений. Им присваивают статус «кумиров». О них могут говорить, как о «легендарных». Они уже не просто звезды, а суперзвезды. А ведь первой суперзвездой был назван Иисус Христос (опера «Иисус Христос — суперзвезда» 1971 г.). Они, так сказать, не меньшие по значимости… Тенденция к возвеличиванию героев шоу- бизнеса до уровня «культовых», то есть псевдосакральных, сохранилась и становится ведущей. Остается констатировать: происходящие на поверхности изменения отражают какие-то глубинные социальные процессы.

Взрыв качества в период энергетического подъема общества сменяется имитацией качества, когда энергетика общества начинает «остывать». Имитация качества — условие демонстрации что «все в порядке». (В советской культуре этот соответствует 1970-м годам). Реально же происходит редукция — упрощение результатов достигнутого. Чтобы удержать планку былых времен нужен талант, но уже талант другого сорта.

Спад спаду рознь. Одно дело вынужденный откат, другое — вырождение качества, когда размывается различие между негативом и позитивом, талантливым и бесталанным, когда то и другое становится одинаково «эффективным». В современном западном обществе редукция охватила культуру, которая вырождается в «развлечение», «времяпрепровождение», «шоу-бизнес».

В переводе на русский слово «шоумен» — развлекатель. По доходности профессия развлекателя давно превзошла профессии людей науки. А гонорары «культовых» телевизионных развлекателей успешно соперничают с размерами премии Нобелевских лауреатов. Только Нобелевский лауреат получает свою денежную премию один раз в жизни, а развлекатели «премируются» ежегодно.

Фигура развлекателя стала центральной в искусстве общества потребления. Отсюда феноменальный уровень их доходов и размеры общественного внимания к их личной жизни. Остальные знаковые лица — ученые, представители «героических» профессий (летчики, космонавты) отходят на второй план. Даже некогда маргинальная профессия проститутки обрела респектабельность, ведь она тоже входит в систему индустрии досуга.

Западная цивилизация приобрела черты культуры, находящейся уже не просто в противоречии сама с собой, а отрицания себя. Это уже не только кризис, который западная культура испытывала не один раз и всякий раз успешно преодолевала, а нечто большее, грозящее деградацией. Отсюда взрыв «постмодернизма» на рубеже XX–XXI вв., то есть масштабное обретение силы декадентской субкультуры. Ее характерная черта — изощренность формы при бедности содержания. Причина: не в состоянии создать свое постмодернизм паразитирует на чужих мыслях и открытиях. Приходится брать формотворчеством и рекламой. «Энтропийное искусство» выдается за «арт-хаус» и «авангард». Большая часть арт- хауса — повествование о мелких людях. Не о «простых», а именно о мелких — мелких душой, страстями (страстишками), культурным кругозором, умом. То есть, фокусировка перенаправлена на питательную среду деградантов. А на «перфомансах» превалируют детали быта, апофеозом чего является унитаз и другие подобные предметы утилизации человеческих отходов. Какой уж тут Леонардо да Винчи! Эта продукция обрастает призами на сотнях конкурсах и фестивалях и тем получает высокий статус. Но премированные произведения исчезают почти сразу после своего триумфа, потому что в реальности они никому не интересны. Приходится конструировать реальность виртуальную. Это как показ мод престижных кутюрье. На их демонстрацию съезжается «бомонд», критики пишут восторженные рецензии, но никому в голову не приходит носить вычурную одежду, что демонстрируют заморенные, будто только что покинувшие Дахау, модели, эти невольные символы данного «искусства». Это игра в голого короля, но она приносит массу эмоций в истощенный эмоциональный мир ее поклонников.

Девизом эпохи Возрождения было: человек — венец творения. При переходе от эпохи Возрождения к эпохе Вырождения (постмодернизм) негласным девизом становится: «человек — квинтэссенция праха» (Гамлет).

Вырождение — это переход от веры в неограниченные возможности человечества к разочарованию в Человеке, к тотальному скептицизму.

Скептицизм может быть разным: пустым, капитулянтским («все суета сует») и продуктивным, творческим. В эпоху постмодернизма (декаданса) скептицизм перестает быть творческим запалом. Оно пролог к имитации смыслов. Чем больше ослабляется энергетика некогда сильного общества, тем больше возрастает потребность в иллюзиях. Общество всегда испытывает потребность в иллюзиях. Но опять же все дело в качестве.

Иллюзиотворчество качественно отличается от иллюзиоконструирования. Первое приводит к созданию мифов, сакральных концепций, способствующих повышению этноэнергетики, второе — помогает скрыть и пережить процесс «старения» социума. Именно этим — иллюзиоконструированием — и начинает активно заниматься «творческая» часть зашедшего в исторический тупик общества.

Когда социум переходит в стадию упадка, возникает идеологический и культурный спрос на деградацию. Создается впечатление, что жюри многих кинофестивалей отбирает фильмы по одному главному критерию — чтобы от фильма шел запах трупного разложения. Медведи закапывают свою добычу, чтобы мясо немного протухло и приобрело сладковатый вкус. Так и с культурой постмодернизма. Сладость разложения привлекает определенный круг интеллектуалов. И другого им не надо. Представим, что появится фильм, подобный «Я шагаю по Москве». Какой западный фестиваль такое кино ныне заинтересует? Практически никакой. Зато постмодернистски сделанная картина об ущербных людях, о разложении социальных связей пойдет на ура. Антипассионарность ныне в моде.