Дурная кровь - Даль Арне - Страница 16

К ним стекалась информация обо всех убитых в стране, а также обо всех подозрительных американцах. Но ничего, за что можно зацепиться, не было. Если, конечно, кентукский убийца не переквалифицировался и не начал убивать старушек в доме престарелых в Сандвике. Если ему не двенадцать лет, и это не он напал на беременную женщину и нанес травмы плоду. Если это не он изнасиловал, убил и расчленил шестидесятидвухлетнюю проститутку, запихнул годовалого малыша в морозильный шкаф, использовал назальный спрей в качестве орудия самоубийства, принял серную кислоту вместо самогонки и набросился на соседа с заточенными граблями. Официально всеми этими случаями занимался Нюберг, на деле ими не занимался никто. Нюберг проводил время в мире криминала, где терроризировал в свое удовольствие старую гвардию мелких преступников.

Ситуация с преступностью среди находящихся в стране американских граждан была примерно такой же. Этим вопросом занимался Нурландер, который, очевидно, никак не мог выйти из состояния временного помешательства, постигшего его в аэропорту: иначе чем объяснить настойчивый интерес полицейского к личности некоего Рейнолдса Эдвина? Кроме имени в этом человеке не было ничего примечательного, а занимался он тем, что ходил по школам Мальмё и уговаривал девочек сняться в порнофильмах. Три американских бизнесмена покупали сексуальные услуги в гётеборгском порноклубе и настаивали на том, что это законно. В районе Ердет неизвестный американец нелегально заказал в мастерской копию ключа, а хозяин мастерской это утаил, за что сам попал в полицию. Другой неизвестный американец пытался торговать гашишем на улице Нарвавэген^[27]; наверное, он плохо ориентировался в городе. Третий господин по наивности разделся догола в парке Тантолунден и был за это избит женской футбольной командой. Четвертый заплатил за катер фальшивыми тысячекроновыми купюрами, кое-как напечатанными на цветном ксероксе, причем владелец катера был настолько пьян, что обнаружил подделку только через сутки, к тому времени американец уже успел каким-то чудом въехать на своем катере в витрину магазина на острове Ваксхольм.

И все в таком духе, ничего мало-мальски интересного.

Чавес все больше погружался в виртуальную реальность, Сёдерстедт оседлал служебную “ауди” и начал объезжать гостиницы, где обычно квартировали американцы. Хультин просиживал долгие бесполезные часы на совещаниях с Мёрнером и начальником Главного полицейского управления, развлекая себя мыслями о том, как молодой коммунист Мёрнер вставлял палки в колеса КГБ.

Черстин Хольм погрузилась в изучение материалов ФБР, но описания жертв, убитых в семидесятые годы, были туманны, а гипотеза об участии КГБ не подкреплялась фактами. Правда, Черстин вдруг с интересом обнаружила, что Йельм опять стал заходить к ней в кабинет. Они вместе думали и рассуждали, однако искра, пробежавшая между ними на совещании, когда оба вдруг взялись развивать фантастическую гипотезу, ни на грош не веря в нее, больше не вспыхивала. Уход Чавеса в виртуальную реальность лишил Йельма собеседника, и он стал искать общества Черстин, сам удивляясь тому, что перестал стесняться Черстин именно теперь, когда их отношения с Силлой наладились. Ему хотелось расспросить ее о многом, но вместо того, чтобы задать вопрос прямо, он ограничивался неловкими намеками, как в тот раз, когда они вместе прослушивали интервью двух бывших жен Ларса-Эрика Хасселя. Сначала беседа с первой женой:

— Во времена вашего брака Ларс-Эрик активно интересовался политикой, не так ли?

— Политикой? Не знаю…

— Он хотел помочь самым слабым членам общества…

— Да? Не знаю…

— Он отдавал этому все силы.

— Да? Может быть… Не знаю… А почему вы об этом спрашиваете?

— Он также увлекался литературным творчеством. Очень серьезно.

— Вы шутите?

Разговор явно не клеился, Йельм боковым зрением уловил сердитый взгляд Черстин и перемотал пленку вперед, на разговор со второй женой Хасселя, которая ушла от него, будучи беременной его вторым сыном:

— Виделся ли он в последнее время со своим сыном?

— Да… но… нет…

— А он вообще его видел?

— Не могу сказать. Я не уверена, что он знал о его существовании.

Быстрая перемотка, и снова первая жена:

— Были ли у него враги?

— Смотря что вы имеете в виду. Критик не может работать так долго и не нажить себе врагов.

— Кого-то можете назвать?

— Были за эти годы два-три человека. Да! В последнее время он стал получать мейлы от какого-то психа.

— Мейлы?

— Письма с угрозами по электронной почте.

— Откуда вам это известно? Вы продолжали с ним встречаться?

— Лабан рассказывал. Они встречались с отцом один-два раза в месяц.

— Лабан это ваш сын?

— Да. Какой-то ненормальный посылал Ларсу-Эрику мейлы. Это все, что я знаю.

Снова перемотка. И снова молодой голос.

— Сколько лет сейчас вашему сыну?

— Шесть. Его зовут Конни.

— Почему вы ушли от Хасселя? Да еще так быстро. Он даже не видел своего сына.

— Ему это было не нужно. Воды отошли, когда он складывал сумку — собирался в Гётеборг на книжную ярмарку. Он позвонил и заказал два такси: одно для себя в аэропорт, другое для меня — в роддом. Мило, не правда ли? И пока я рожала, он трахался со всеми подряд в Гётеборге. Может, даже успел зачать еще одного. У него дети как пирожки — все время новые на подходе.

— Откуда вам известно про его сексуальную активность в Гётеборге?

— Мне позвонила его коллега. Женщина. Не помню, как ее звали.

— Позвонила вам? В роддом? Рассказать, что ваш муж трахается с другими? Ничего не скажешь, любезно.

— Нет, совсем не любезно.

— А вам не показалось это странным?

— Вообще-то показалось. Но она говорила так убедительно, да я и сама чувствовала, что между нами все кончено. Он не хотел иметь детей. Я забеременела случайно и не захотела делать аборт.

— И все же, как звали эту женщину?

— Я почти уверена, что ее звали Элизабет. Фамилию не помню. Бенгтссон? Бернтссон? Банансон?

Опять перемотка. Черстин следила за его манипуляциями, высоко подняв брови.

— Как вы думаете, сохранил ли он в своем компьютере эти письма с угрозами?

— Не знаю. Знаю только со слов Лабана, что Ларс-Эрик очень из-за них переживал. Мне трудно это представить, но сын так сказал.

— Сколько лет Лабану?

— Двадцать три.

— Он живет с вами?

— У него квартира на улице Кунгсклиппан. Хотите сверить показания, или как там у вас это называется? Полное имя Лабана — Лабан Иеремия Хассель.

— Чем он занимается?

— Спросите что полегче. (Пауза) Читает книги.

Йельм нажал на кнопку и хотел снова перематывать, когда Черстин остановила его. Сам бы он еще не скоро остановился.

— Достаточно, — сказала она.

Йельм удивленно посмотрел на нее, словно вернувшись из другого мира. С явной неохотой он прервал свои манипуляции и остановился. Сел на стул напротив Черстин и оглядел кабинет. Здесь работали Черстин и Гуннар Нюберг. Хористы. И комната у них была тихая, светлая, наполненная ясным, холодноватым осенним солнцем и воздухом, проникавшим через полуоткрытое окно. Здесь они порой пели гаммы, порой исполняли что-то a capella. Он — звучным басом, она — приглушенным альтом. Вспомнив свой кабинет, где Чавес безвылазно сидел в интернете, а когда отдыхал, то говорил о футболе, Йельм остро почувствовал собственную приземленность. И затосковал по Джону Колтрейну. А может быть, даже Кафке, хотя вера Йельма в литературу за последние дни сильно пошатнулась.

Но больше всего ему захотелось поговорить по душам с Черстин. Только он не знал, с чего начать.

— Можешь обобщить все, что они говорили? — спросила она.

Йельм посмотрел на нее. Она выдержала его взгляд. Но прочитать что-нибудь в глазах друг друга они не смогли.

— Три основных пункта. Первое: нужно встретиться с двадцатитрехлетним студентом Лобаном Хасселем. Второе: выяснить про коллегу Элизабет Б., которая звонит в роддом и сплетничает. Третье: проверить, сохранились ли письма с угрозами в домашнем или рабочем компьютере Хасселя.