От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Тре - Праун Альберт - Страница 15

Организатором тайных складов оружия был капитан Рём. Иногда в казарме появлялись французские или итальянские офицеры, совали свой нос в списки личного состава и спрашивали об имеющемся оружии и почтовых голубях. Последние были на моем попечении. Чтобы наиболее полно выполнить все предписания Версальского мирного договора, все гарнизоны получили предписания о том, какие голубятни разрешалось держать. Больше всего голубей, оставшихся от прежних времен, было в крепости Ингольштадт. Они должны были вылетать с сообщениями в строго определенном порядке, связывая воедино все гарнизоны. Я хотел сам составлять планы и контролировать их обучение. Почтовая голубиная сеть должна была заменить телефонную сеть в случае саботажа. Моя должность имела то преимущество, что я располагал сведениями обо всех баварских гарнизонах, хотя имел смутные представления об их расходах. Голубями нужно было обмениваться каждые два дня, и лететь они должны были строго в одном направлении – только в свою голубятню. Мои солдаты были опытными голубятниками, старавшимися добиться наилучших результатов. Еще больший объем работы выполняли две переносные голубятни, которые должны были менять свое место каждые пять дней. Оставаясь надолго на одном месте, голуби привыкали к окружению и летели именно туда, а не возвращались в родную голубятню. Несмотря на все усилия, лошади могли перевезти подвижные голубятни только на 5 км.

У нас был один общий гарнизонный дом офицеров для всех воинских подразделений Мюнхена, он располагался в бывшем клубе 1-го Баварского пехотного полка на Винцер-штрассе. В казармах лейб-гвардейского полка на Тюркен-штрассе находилась полиция земли Бавария, с которой мы были в дружеских отношениях. Это особенно проявлялось во время осенних и весенних сезонов охоты. Участвовали в ней армейские кавалеристы, служащие полиции и гражданские лица в красных сюртуках. Руководителем охоты был принц Альфонс, который смело вверил себя полицейской лошади.

Во время проведения в Мюнхене традиционных праздников рядом с кронпринцем генерал-фельдмаршалом Рупрехтом Баварским был генерал Людендорф. Генерал посетил на Рождество 1920 г. связистов в погребке Лёвенбройкеллер, он говорил о больших достижениях войск связи и неоценимой помощи с их стороны для командования в мировой войне.

Укрепление экономики и стабилизация внутриполитической обстановки вновь пробудили память о павших на войне. Были возведены памятники, которые были отражением искусства того времени и имевшихся в распоряжении скульпторов средств их исполнения. Торжество их открытия объединило выживших. На поле битвы 1806 г. под Йеной[17] – будущим центром оптико-механического производства – «Памятник светосигнальщикам» напоминал о погибших солдатах этого рода войск.

На Казерненхоф возле наших мюнхенских казарм в 1922 г. был возведен памятник из бетона в честь погибших солдат баварских частей связи. Ненависть ограниченного победителя и ослепление соотечественников привели к тому, что памятник в 1946 г. был взорван и осквернена память о наших мертвых. Достоинству столицы Баварии соответствует памятник, поставленный перед Музеем армии, в виде мощной каменной глыбы, под которой покоится мертвый боец. Автором его был немецкий скульптор Блеекер. Длительные обсуждения проекта единого немецкого монумента, посвященного павшим воинам, привели к различным предложениям и бесконечным спорам. На удивление простым решением стал в итоге небольшой храм памяти недалеко от цейхгауза, в прошлом замковая караульня в Берлине. Через отверстие в крыше внутрь льется солнечный свет, проникает сияние звезд, снег и дождь падают на Могилу Неизвестного Солдата.

Траурные мероприятия по случаю смерти короля и королевы, возвратившихся в свою резиденцию в 1921 г., были устроены со средневековой пышностью. Мне было поручено особое задание. Начало и окончание колокольного звона на отдельных колокольнях, время вступления многочисленных музыкальных капелл, певцов и хоров, само передвижение траурного шествия – все это мне предстояло регулировать.

Я должен был установить на церковных башнях, пропилеях и других наблюдательных пунктах телефонные подключения и светосигнальные устройства, работавшие по сложной схеме, которые координировали разрозненные действия и объединяли их в одно целое. Подходящие для этого радиоаппараты еще не были изобретены.

В программу одногодичной подготовки связистов входил марш-бросок на 250 км, с выходом в район учений дивизии на тренировочном полигоне Графенвёр. Отношение к нам со стороны хозяев, у которых мы останавливались на постой, было различным. Рабочие кирпичной фабрики в Эргольдсбахе, которые были последовательными социал-демократами, охотно вспоминали время своей службы. Нас плохо принимали зажиточные крестьяне в окрестностях Регенсбурга, у них не было для нас ни одного доброго слова. При въезде в города и большие деревни играл наш духовой оркестр, впереди шла лошадь с литаврами. В дни отдыха наши музыканты устраивали концерты. В Графенвёре часто бывал министр рейхсвера доктор Геслер, на посту бургомистра Регенсбурга и Нюрнберга он проявил себя как государственный служащий большого ума. Всегда изысканно одевавшийся, в котелке и с визиткой, он не искал встреч с нами, молодыми офицерами. Мы охотно предоставили ему право представлять наши интересы в рейхстаге.

Во время отпуска в 1921 г. я имел счастье познакомиться с будущей супругой, уроженкой Бремена. Не говоря уже о ее доброте и красоте, она обладала всеми качествами, которыми отличается человек, достойный любви.

После наступления Нового, 1922 г. я отправился обучаться ходьбе на лыжах в Оберштауфен в Алльгойских Альпах. Курс вел лейтенант Винтер, который, в свою очередь, обучался этому в Кемптене в батальоне горных стрелков. Это были счастливые недели, посвященные только спорту; со мной были десятка три солдат, бывших, как и я, новичками в ходьбе на лыжах. Вдали от казарменной дисциплины и железной дороги, по которой шло наше снабжение, на чистом воздухе и в легкий морозец мы тренировались на учебных горках, выходили в ближние и дальние маршруты по девственным снегам, сиявшим на солнце. Три недели закончились многодневной экскурсией в Рицлерн и незабываемым спуском с горы Высокий Ифен.

1 февраля 1922 г. меня перевели в Кассель. Прежде министерство рейхсвера направило запрос земельному коменданту о возможности перевода меня, простого старшего лейтенанта, в Гессен. Старший офицер подразделения связи во

2- м Генеральном командовании подполковник фон Майер, чьим адъютантом я становился, приветствовал меня вопросом, женат ли я или только собираюсь это сделать. Он произнес: «Женатые – только наполовину солдаты». Я был другого мнения. В нашем штабе были также полковник Морневег, который отвечал за работу стационарной радиостанции в деревне Нидерцверен (ныне в черте Касселя), и старший инспектор Вайраух, специалист по приборам связи. Мне, как связисту, и делать было особенно нечего. Поэтому кадровик передал мне горы личных дел. Тщательно поработав с ними, я должен был высказать свои предложения, кого из действующих офицеров и офицеров запаса следовало повысить в чине или наградить Железным крестом.

В Касселе кроме нашего штаба располагался также штаб 3-й кавалерийской дивизии и 16-й конный полк. Командир дивизии генерал-лейтенант фон Эшборн был настолько страстным наездником, что для всех заинтересованных офицеров Генерального командования и своего штаба ежедневно проводил занятия в офицерской конной школе. Впереди гарцевал его начальник штаба полковник фон Рундштедт, затем начальник оперативного отдела и начальник отдела материально-технического снабжения штаба, и последним был я, как самый младший. Для коней полагались переносные ясли, а нам – по большому стакану коньяка. Рундштедт поджидал меня перед препятствием, подогнув шенкеля, командовал и поправлял. Затем выпивал за наше здоровье. Прошло несколько дней, прежде чем он снова был с нами. Его привезли на деревенской подводе, его нога была в гипсе. Он расположился рядом с беговой дорожкой, лошади были распряжены. Обучение конной езде продолжилось. Осенние охоты, которые устраивал фон Эшборн в горной местности в окрестностях Касселя и в долине Фульды, были подлинной отрадой. Даже подполковник Майер принимал участие в конной охоте, прочих престарелых офицеров Генерального командования редко можно было увидеть верхом. Затем снова наступало краткое время работы, прерываемой в плохую погоду продолжительными беседами. Я изучал недавно вышедшую книгу «Сражение на Марне, 1914 год», автором которой был генерал фон Куль, и «Воспоминания о войне» Людендорфа и не нашел в обеих ничего о проблеме военной связи. Меня потрясли книги Эрнста Юнгера «В стальных грозах» и «Борьба как внутреннее переживание», которые возвышались до поэтики в описании душевного состояния храбрых молодых офицеров.