Сибирская книга мертвых - Степанова Наталья Ивановна - Страница 7

Замужем я почти тридцать лет, с самой юности. Конечно, были и проблемы, и кризисы – как у всех. Но мы справились. Наши дети выросли, покинули родительский дом, теперь у них свои счастливые семьи.

А вот мой муж… Мой муж тоже решил покинуть дом. Заскучал со мною, захотел свежей крови, молодой.

И так обидно мне, что черная ярость застит глаза.

Соперницу мою зовут Анфиса. Познакомились мы с ней – вы будете смеяться – на кладбище.

Будь проклят тот день, когда я сказала мужу, кивнув в сторону погоста: „Смотри, какие там раскидистые липы! Давай немного прогуляемся по аллеям?“

Муж спорить начал:

– Да ты с ума сошла! Не лучшее место для прогулок – дорожки среди могил. Там скорбью пахнет, смертью.

– Брось ты, – посмеялась я. – Это только у нас, в России, такое предубеждение перед кладбищами. В Европе есть кладбища с прогулочными аллеями, лавочками. Люди приходят почитать в тишине, полюбоваться на каменных Ангелов. Даже свидания назначают.

– Ну раз свидания, тогда ладно, – улыбнулся муж. Он у меня покладистый. И очень любит меня радовать. Ну то есть, любил.

И вот гуляли мы по тенистым аллеям, рассматривали могильные статуи. Некоторые были жутковатыми, а некоторые – настоящие произведения искусства. Как вдруг увидели ее.

Женщину в белом платье, которое было томно спущено с ее загорелых плеч. Она сидела прямо на траве, на одной из могилок. Гладила ладонью заросший холмик и беззвучно плакала.

Остановившись, мы переглянулись. Не по себе нам стало. Может быть, человеку помощь наша нужна. С другой стороны – неприлично тревожить людей в такие моменты. Вдруг она любимого человека схоронила, а тут и мы, с неуместным своим сочувствием.

– Странно как, могила же старая, – прошептала я, – Рыдает так, словно похороны вчера были. А травы на холмике по колено! И крест покосившийся!

И в этот момент женщина почуяла наше присутствие. Как ни странно, она не была ни напугана, ни раздосадована. Наоборот – будто бы нарочно нас ждала. С улыбкой помахала нам рукой, поднялась, отряхнула платье от земли. Под тонким шелком мелькнули ее крепкие длинные ноги.

„Какая же красавица!“ – ахнула я.

Женщине той было слегка за сорок, но она была из тех счастливиц, которые со временем не растрачивают красоту. У нее была гладкая смуглая кожа, точеные черты лица, светлые глаза, обрамленные пушистыми ресницами, густые волнистые волосы цвета жареного кофе. Безусловно, она была прекрасно осведомлена о собственной красоте. Держалась как королева.

Женщина подошла к нам, представилась Анфисой, сказала, что бывает на этом кладбище каждый четверг, поскольку она поэтесса, и соседство смерти вдохновляет ее на новые строки. И она даже не знала человека, похороненного в могилке, на которой мы ее обнаружили, просто такая вот она творческая и чувствительная – вот и начала плакать.

Мы недолго поговорили и попрощались. Конечно, от меня не укрылось, что мой муж восхищен этой женщиной – ее странностью, ее нерастраченной с возрастом легкостью.

Но я не придала этому значения, ибо давно вышла из возраста ревности.

Только спустя несколько месяцев я впервые заметила – что-то с моим благоверным не так. И спит он нервно, и на прогулки со мною ходить отказывается, и ужинать дома перестал, и все у него какие-то дела да случаи.

Просветила меня соседка. Дворовая сплетница, «добрая душа».

– А знаешь ли ты, что твоего Николая я с какой-то фифой уже в третий раз встречаю? – прищурилась она, – Идут вместе, она его под ручку держит. А он сияет, как самовар начищенный. А фифа – не молодая такая, но горячая. Смуглая как цыганка, волосы во все стороны.

Это было очень странно, но я почему-то сразу поняла, о ком идет речь.

Сразу вспомнила ту „кладбищенскую“ знакомую, Анфису.

Муж не стал отпираться, сразу во всем признался.

Плакал, еще и сочувствия искал. Совесть его, видите ли, мучила.

Выяснилось, что с того дня, как мы вместе с ним ту Анфису-разлучницу повстречали, Коля покой и сон потерял – настолько ему она понравилась. Снилась ему. Крепко в мысли его проросла. И однажды он нарочно пошел на кладбище, чтобы встретить ее. Подошел к ней, пригласил в кафе… Так и начался их роман.

– Тебя-то я понять могу, – плакала я, – А вот ты на хрена сдался этой так называемой Анфисе? Денег у тебя нет! Из всех богатств – только радикулит да псориаз.

– Ты ничего не понимаешь! – взвился муж.

И начал собирать чемодан. Так и ушел к своей новой женщине.

Я уже и смириться пыталась. И поговорить с Анфисой хотела. Горько мне, обидно до слез.

Столько мы всего с Колей пережили. А она, выходит, „на готовенькое“. Просто поиграет с ним и бросит.

Так бы хотелось все вспять поворотить. Чтобы опомнился мой муж, чтобы понял, что существует только одна женщина, способная подарить ему счастье. И эта женщина – я…»

Сходите на кладбище, найдите там могилу с таким же именем, как у вашего мужа. Встаньте перед могилой на колени, перекреститесь и скажите:

Сходите на кладбище, найдите могилу с таким же именем, как у мужа, и возьмите с нее землю. Эту землю положите на могилу с таким же именем, как у любовницы вашего мужа. Перекреститесь и трижды скажите:

Дождитесь, когда на кладбище похоронят последнего за день покойника и все уедут. Посадите на могиле боб, но не красный, не белый, а черный. При этом нужно сказать так:

Читают перед Пасхой, в семь вечера по закату на монету, которую зашивают в своей одежде на кладбище и носят с собой.