Вернуться в сказку (СИ) - "Hioshidzuka" - Страница 55

Впрочем, что такое одиночество? Георг никогда не понимал, что именно подразумевают под этим постоянно ноющие люди. Так что такое одиночество? Минута, час, проведённые вне шумной компании? В таком случае многих людей, которых знал Георг, можно было назвать одинокими. А может, это состояние души, когда чувствуешь себя ненужным, обездоленным, несчастным? Когда-то Хоффман чувствовал себя таким. Но это было не здесь, а там, в горах, в той солнечной деревне… Здесь мужчина ощущал себя совершенно уверенно и спокойно.

Но краски всё равно исчезали из его жизни.

Дома, в том роскошном дворце, который ему пожаловал сам король, его ждала Юта. Маленькая брошенная девочка. Одинокая. Никому не нужная. Как и он сам. Но она была куда более беспомощна здесь. В её глазах всё ещё плескалась надежда, в её глазах всё ещё было солнце. То, чего в глазах Георга никогда нельзя было найти.

Мужчина быстро шёл по улице. Посмотрев на небо, он зашагал ещё быстрее. Тучи над городом уже сгущались, и ему не хотелось попасть под дождь. Куртки на нём сегодня не было, а идти под дождём в шерстяном свитере было не лучшей идеей.

Уже поднимаясь по ступенькам парадной лестницы в своём доме, он вспомнил, зачем выходил сегодня из дома. Краски. Юта откопала на чердаке старые краски, точнее, их остатки, и пыталась размазать их по мольберту. С его стороны было бы даже подло не купить ей эти краски. Денег у графа Хоффмана было много. Он порой сам не знал, куда их девать.

— Юта! — крикнул Георг. — Юта! Подойди сюда!

Девочка испуганной мышкой выскочила из комнаты, оглянулась и увидела, что на лестнице стоял промокший от дождя граф, приютивший её, подбежала к нему и испуганно посмотрела.

— Бери! — сказал мужчина, протягивая девочке краски. — Бери. Рисуй ими.

Юта удивлённо посмотрела на него и вдруг повисла у него на шее.

— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — прокричала она.

Через несколько мгновений радостная Юта уже убежала обратно к себе в комнату. А Георг всё ещё стоял посреди лестницы в мокрой от дождя одежде с взлохмаченными волосами. Он смотрел куда-то в окно и улыбался.

***

Рассказ третий. Путешествие.

Обводы сложных очертаний,

Абрис в изрезанность пруда

Воссоздают напоминание —

Эгейской бухты берега.

Великолепна пирамида,

Вверх устремился пьедестал,

Руст светло-серого гранита,

Как будто гасит всякий шквал.

И мрамор светится не броско,

Рельефом ростры корабля,

И плиты в бронзовые доски

Несли историю в века.

Вот оживает в камне «ода»

Перед покоями дворца,

Встают Орловские ворота,

Луч нежит порцией тепла.

Тивдийский мрамор в стенах арки,

Колонны в мощный пьедестал,

Как «Возрождение» Петрарки

Гуманистических начал.

Высокий аттик над карнизом,

И надпись высечена в тон,

«Цвет» дарования отчизне

В числе прославленных имен.**

Плохое настроение для леди Траонт всегда являлось нормой. И с этим уже давно смирились все слуги и знакомые герцогини. И только Жан имел наглость пытаться бороться с этим плохим настроением.

Погода была чудесная. Джулия решила, что “этому несносному мальчишке” не мешает получить хотя бы начальные понятия правил хорошего тона, культурного развития человека и личности, а так же, наконец, “помолчать хоть минуточку”. Иногда леди даже жалела, что выбрала именно этого паренька из всех тогда в капелле. Она, вообще, иногда даже жалела, что вошла туда. Так что, сейчас и герцогиня, и её юный друг сидели в карете.

— Джулия! Посмотри! Как красиво!

Ничего красивого в фонтане перед вокзалом герцогиня не видела, но почему-то кивнула. Парень же восторженно смотрел на тот город, куда его сейчас привезли.

— Это столица? Правда?! Как красиво! А почему говорят, что это мрачный город? Кстати, Джулия, а ты помнишь, что сегодня за день?

Герцогиня задумалась. Это точно не её день рожденья. Новый год был полтора месяца назад, до дня их встречи ещё далеко, встретились они летом, а Седрик вообще родился в сентябре…

— Конечно, помню, Жан! Твой день рождения! — заявила Джулия.

Приняв такое решение, женщина вдруг задумалась, что именно она может подарить своему кавалеру. Так что того, как погрустнел Жан, услышав эти слова, она не видела.

Увидев, что карета проезжает мимо какой-то лавки, леди крикнула кучеру, чтобы тот остановил экипаж, выскочила на улицу и, сказав приказным тоном: “Сиди здесь! Выйдешь — получишь по заднице!” — бросилась в ту лавку. Жан тяжело вздохнул и с грустью посмотрел ей вслед.

— Вообще-то день рождения у меня был месяц назад… — расстроенно пробормотал он. — Я тебе всегда что-нибудь дарю на день рождения… И всегда помню, когда он…

Джулии не потребовалось много времени, чтобы выбрать подарок: она заметила, что в лавке имелась очень хорошая флейта, а Жан уже давно намекал ей, что ему нужен этот музыкальный инструмент. Попросив, ну, или приказав, чтобы подарок хорошенько завернули, женщина вышла из лавки, бросив предварительно лавочнику одну золотую монету.

— Поехали! — крикнула ведьма, садясь в карету. — Эй, Жан! Ты чего такой кислый? Выше нос!

Паренёк слабо улыбнулся. К столичному дому герцогини они доехали в полном молчании.

— Жан! Это просто дурной тон так дуться! Я же тебе и подарок купила! Жан?

Парень прижался к герцогине и прошептал, что его день рождения был уже давно, а сегодня день всех влюблённых, который он хотел провести вместе со своей леди…

— Ну, забыла… Ты вообще чуть больше месяца назад воскрес. Мне не до этого было… В следующем году отпразднуем. А сейчас отмечаем твой день рождения. В конце концов, ты мне важен больше, чем какие-то влюблённые.

Жан рассмеялся. Да уж… Так поднять настроение ему могла только леди Джулия.

_______________________________________________________

Ссылка на второй и третий эпиграф: http://www.stihi.ru/2009/10/20/2388

Первый - стихотворение Маршака “Бывало, в детстве под окном…”

P.s. Глава состоит из нескольких маленьких рассказиков.

P.p.s. Akiza, извини, но романтика у меня вышла только такая.

========== I. Глава двадцать восьмая. Легенда белых лебедей. ==========

И снова вихрь, и снова вальс,

И снова кажется, что тщетны

Попытки были кануть в бездну,

И снова шёпот, пенье птиц,

И снова… Снова то забвенье,

Забвенье горя и обид,

Забвенье радости и счастья,

И снова хочется заплакать…

И снова вихрь, и снова сон,

И снова снятся лес и поле,

И кажется, что всё вокруг

Лишь бред сознания больного…

И видишь снова речку ту,

Что вряд ли может быть реальной,

И слышишь снова голос той,

Что рядом быть клялась когда-то.

И снова вихрь, и снова крик,

И снова вспомнишь боль и горе,

И кажется порой, что миг

Длиннее века стать вдруг сможет.

И снова сон, и снова вопль,

Вопль радости и вопль счастья,

И снова кажется чужой

Планета, на которой часто

Бывает дождь, бывает зной,

Бывают ночи и закаты,

Бывает боль, бывает сон,

Бывают радости и горе.

А девочка — лишь тот ребёнок,

Который может помешать

Или помочь всем тем невзгодам,

Которой нужно отстоять

То право быть посланцем Бога.

Она живёт, как все живут,

Но отчего-то так обычно

Идут мгновенья и года,

Которых не было тут прежде.

И снова вихрь, и снова вальс,

И снова кажется, что тщетны

Попытки кануть, чтоб спастись,

Попытки умереть, чтоб выжить.

Кассандра не любила сказочный мир. Да, это был её мир. Полностью её. И полностью чужой. И сейчас, когда пришлось проснуться в ненавистных королевских покоях, женщина думала только о том, как бы ей снова сбежать отсюда. В прошлый раз всё получилось гораздо проще. Подвернулся этот Теодор. Единственное, что пошло не по плану Кассандры — так это её беременность. Кто же знал, что её первый ребёнок будет от непонятно какого проходимца, которого даже просто достойным человеком нельзя было назвать. А ещё он, кажется, приходился Сандре дядей, что было куда более досадным фактом.