Раненая страна - Дональдсон Стивен Ридер - Страница 43

– Иди сюда, – торопила Линден. – Попей воды. Ополосни лицо.

Кавинант тупо смотрел на труп Марида.

Чуть позже, не говоря ни слова, он протянул к Линден правую руку. Она взглянула на нее, испуганно вскрикнула и подбежала к нему, чтобы обследовать рану. Вопреки страху он усилием воли заставил себя проследить за направлением ее взгляда.

Рука вздулась синевато-багровой опухолью. У запястья виднелись две ранки, отмеченные красными пятнами.

– Эта тварь укусила меня, – прошептал он тихо и печально, словно уже умирал.

– Сандер! – закричала Линден. – Дай мне нож!

Гравелинг содрогнулся, увидев следы ядовитых зубов. Ручей тут же начал мелеть. Быстро опомнившись, Сандер возобновил ритм песни. Луч Солнечного Яда дрогнул, но затем снова стабилизировался. Дыни продолжали зреть.

Напевая, он протянул Линден нож. Она подошла к нему и взяла окровавленное оружие. В каждом ее движении сквозила уверенность. Пригнувшись к ногам Марида, она отрезала кусок веревки, привязанной к его лодыжке.

Боль во лбу Кавинанта превратилась в кузнечный молот. Она долбила мозг, как будто хотела пробить кости черепа. Сжав локоть рукой, он пытался приостановить распространение яда по венам. Кавинант не желал умирать, так ничего и не сделав. Мысль о такой нелепой смерти была просто невыносимой.

Линден вернулась и велела ему сесть. Губы ее были строго поджаты. Колени Кавинанта подогнулись сами собой, словно она управляла кнопками его воли Сев перед ним, Линден выпрямила правую руку Кавинанта, проворно наложила жгут выше локтя и затянула петлю веревки с такой силой, что он застонал от боли.

– Сейчас я вскрою рану, – сказала она ровным голосом. – Нам надо удалить как можно больше яда.

Он кивнул и попытался сглотнуть набежавшую слюну. Однако горло не желало подчиняться. Линден приставила лезвие к опухоли, но тут же отдернула руку. В ее голосе чувствовалась напряженность:

– Черт возьми! Нож слишком грязный!

Она нахмурилась, приказала Кавинанту не шевелиться и, быстро поднявшись на ноги, направилась к лучу Сандера. Гравелинг сердито зашипел, однако Линден не обратила на это внимания. Она осторожно прикоснулась к лучу ножом. Во все стороны рассыпались искры, и золотистый огонь, лизнув металл, очистил лезвие. Мрачно кивнув, Линден вернулась к Кавинанту. Она крепко сжала его запястье и занесла нож над раной. На миг их взгляды встретились.

– Это будет больно, – с печальной улыбкой сказала она. – Но если я не удалю часть яда, тебе будет еще хуже.

Прочистив горло, он с трудом произнес:

– Валяй, доктор. Режь хорошего человека.

Линден медленно и осторожно сделала надрез между двумя красными пятнами. Боль заполнила мозг Кавинанта. Ему хотелось отдернуть руку, но он, сжав зубы, не позволил себе даже содрогнуться. Линден была права. На ее месте он и сам поступил бы точно так же. Только мертвые не чувствуют боли. Остальным приходится терпеть ее как данность.

Когда Линден нагнула голову и начала высасывать из надреза кровь, Кавинант закрыл глаза, прижимая левую ладонь к горячему лбу. Он чувствовал, как ее пальцы выдавливали опухоль, приумножая огонь, бушевавший в его руке. Губы Линден впивались в плоть, словно зубы. Но она спасала его, вбирая в свой рот смертоносный яд.

Вкус крови разорвал ее спокойствие в клочья. Она с отвращением выплюнула соленую слюну на землю.

– О Боже! – со всхлипом прошептала Линден. – За что…

Она снова приникла к ране, высасывая и выплевывая кровь с каким-то яростным остервенением. Ее дрожащие пальцы выкручивали руку Кавинанта, как будто выжимали мокрое белье.

"За что…” Эти два слова пульсировали в его уме, добавляя к боли смутное беспокойство. Что она хотела сказать?

Линден продолжала свой нелегкий труд. Ее лицо стало бледным и напряженным, как костяшки сжатых пальцев. С непреднамеренной грубостью она отбросила от себя его руку, и пламя боли взвилось вверх до самого плеча. Вскочив на ноги, она со злостью наступила на пятно крови и растерла его ботинком в пыли.

– Линден, что это? – болезненно поморщившись, прошептал Кавинант.

– Яд! Везде яд! Им отравлен весь мир!

Она с отвращением сплюнула слюну и поспешила к ручью Сандера, чтобы прополоскать рот. Ее плечи вздрагивали от позывов к рвоте. Чуть позже Линден вернулась к Кавинанту и, взглянув ему в глаза, мрачно сказала:

– Это яд! Я даже не нахожу слов, чтобы описать его мерзость. – Она обняла себя за плечи, словно на нее повеяло ледяным холодом. – Это нечто большее, чем простая отрава… Что-то более грозное и злое. Оно, как Солнечный Яд, наполнено моральным гниением. – Она пригладила волосы, успокаивая себя, и печально вздохнула:

– Ты и так едва держался на ногах… Тебя бы сейчас в госпиталь, под систему. Где же я найду противоядие в этой отравленной Стране?

Кавинант, постанывая, извивался от боли. Страх подтачивал его самообладание.

"Моральное гниение?” Он не понимал этой фразы, но она проясняла другие вопросы. Так вот почему Опустошитель позволил Мариду выставить себя на обозрение. Он знал, что его жертву предадут проклятию и тот под воздействием Солнечного Яда превратится в чудовище, идущее по следу Кавинанта. Но какой в этом толк? Что получил бы Лорд Фоул от такой бессмысленной смерти? И почему Марид бросился на Линден, а не на него? Может, потому, что она чувствовала Страну и видела вещи, которые Презирающий пытался скрыть от людей?

Мысли путались и рвались. Зловоние крови на одежде стало невыносимо омерзительным. Ему хотелось вопить от страха и боли. Но Линден, подавив свое недомогание, пришла ему на помощь. Рывком подняв Кавинанта на ноги, она подвела его к воде и заставила напиться. Тяжелый бред уже омрачил сознание Кавинанта, однако тело само потянулось к воде, и он жадно погрузился в ручей.

Через некоторое время Линден усадила его в тени скалы и устроилась рядом. Пытаясь унять боль, она положила посиневшую руку Кавинанта к себе на колени. Из раны сочилась розовая сукровица. Темная опухоль распространилась до локтя.

Долгая песня Сандера закончилась. Он перестал повторять слова заклинания. Как только гравелинг замолчал, позолоченный луч мигнул и исчез, оставив после себя оркрест, похожий на дыру в земле. Тем не менее ручей продолжал журчать еще несколько минут. Сандеру хватило времени напиться и омыть вспотевшее лицо. Затем вода впиталась в бесплодную пыль.

Воспользовавшись ножом, он отсек дыни от лозы, перенес их в тень и сел слева от Кавинанта. Выбрав самый сочный плод, Сандер разрезал его на несколько частей. Первым делом гравелинг собрал все семена и сложил их в карман куртки. Затем он передал ломтики дыни своим друзьям.

– Это уссусимиела, – сказал он тихим и мрачным голосом. – Она поддержит нас, пока мы не найдем другой пищи.

Он устало вытер пот с лица и принялся за еду.

Линден попробовала кусочек дыни и, одобрительно кивнув, с жадностью набросилась на ломтики, которые дал ей Сандер. Кавинант вяло сжевал один кусок, и его тут же затошнило. Боль терзала кости правой руки. Ее огонь вытягивал из него последние силы. Он задыхался и тонул в круговороте апатии. Закусив губу, Кавинант попытался выйти из тьмы забытья.

Он должен был рассказать своим спутникам о многих вещах, которые они не понимали.

Одна из проблем казалась ему самой важной. Он взглянул на гравелинга, но фигура Сандера раздвоилась и померкла в густом тумане. Чтобы не видеть миражей своего помраченного состояния, Кавинант закрыл глаза.

– Сандер?

– Да, юр-Лорд?

Кавинант вздохнул, заранее страшась ответа гравелинга. Усилием воли он влил в голос остатки решимости:

– Послушай… Мы не должны оставаться здесь. А я еще не сказал тебе, куда мы идем.

– Это дело подождет, – тихо ответил Сандер. – Ты ранен и голоден. Лучше ешь и набирайся сил. Все остальные вопросы мы обсудим позже.

– Послушай…

Кавинант почувствовал, что в его разум проникла тьма. Дрожа от отчаяния, он попытался выразить настоятельность своей просьбы: