Хранитель. Первая война (СИ) - "Алекс Лекс" - Страница 78

Ее магия приглушилась и побледнела перед иной тенью, которая росла от Аргелора. Тут Тира и почувствовала его силу, чуждую и страшную, которая стала ее душить, будто болотный вьюнок. Черный туман оборачивался вокруг ее шеи, подбирался к сердцу.

— Бейся, как воин, если в тебе еще осталась честь! — слова обернулись мыслью, и коснулись сознания черного дракона.

Аргелор остановился. Прервал свое колдовство, и взглянул на драконицу по иному. Внутри нее горел свет. Перед Аргелором стоял сильный противник, неумелый, но сильный. Его довольную ухмылку Тира не увидела и не почувствовала. Свои мысли он скрывал хорошо, и сейчас оценил своего противника по достоинству. Сила белой драконицы как раз входила в его план. Ее белый огонь уничтожил всю его армию, превратил ее в пепел одним только дыханием. Сам вес драконицы рвал мир на части, а ведь свою магию она еще и не применила. Броня Тиры еще конечно, не дозрела, укрывая от удара только сердце.

Аргелор отбросил меч. Кованный и заколдованный, он бы все равно раскололся, так и не достав бы, до ее сердца. Размеры драконицы тоже были велики. В человеческом обличии Аргелор стоял перед ней мелочью, которую она могла бы раздавить, но не делала этого.

Черный дракон отступил на несколько шагов назад. В мире, который рушился, силы ему уже не зачерпнуть, да и не надо. Земля стала пылью, кругом шли разломы. Пусть будет пыль. Аргелор был доволен этим. Доспехи на нем раскалились. Черные крылья распахнулись за спиной и вобрали в себя весь пепел от павшей армии и пыль рушащегося мира. Расплавленное железо доспехов повторило их контур и превратилось в броню. На груди Аргелора вырос щит, а хвост покрылся железными шипами. Голову черного дракона венчал острый гребень, который переходил в налобную пластину. Из-под нее на Тиру глянули уже не зеленые глаза, а черные глазницы, в которых полыхал огонь. Аргелор превышал ее по размерам. К нему тянулась пыль и вязкая тьма, которая оседала на его теле, смешанном из металла и огня. Его броня была тяжела и клубилась раскаленным дымом. Громадные когти в железных оковах впились в край разлома, только мир под ним не разошелся, а почернел.

— Вызываешь на смертный бой, на этих жалких осколках? — мысли Аргелора донеслись до драконицы глухим гулом.

Взамен черный дракон ощутил жгучую боль. Сознание белой драконицы резало его мысли ножом. Оно было крепче любого кристалла, и коснуться его Аргелор даже не посмел. В своей глубине он был даже доволен этим. Его мысли до сих пор оставались вне ее ведения, а значит и его план тоже.

Драконица оскалилась. Из ноздрей вырвались клубы дыма и жара, а зеленые глаза смотрели в упор, словно хотели испепелить Аргелора на месте.

Четье подсказывало Тире, что перед ней скорее колдун, нежели дракон. От него веяло заклятьями, темнотой и пустотой. Он был окружен чем-то еще, невидимым, но ощутимым.

— Я не маг… — держалось внутри сознания Тиры.

Она не замечала вокруг себя мощного щита и белого огня, не замечала и магии, которая кружилась возле нее. Отогнав все мысли, она нацелилась на грудь черного дракона, на стальную толщу брони. В горле уже заклокотал огонь, стремясь вырваться упругой струей, как вдруг, неизвестно откуда брызнула тьма. Черные клубы горьким дымом впились в глаза, застлали все вокруг, и струя огня полетела в пустоту, с громом и гулом пронзая остатки пространства.

— Держать! Всем держать! — закричал Иллигеас, срывая голос на хрип.

Сам он, предвещая волну боли, которая обрушится на его соратников, принял ее на себя, рискуя в конец потерять человеческое тело. Мир поплыл, то появляясь, то исчезая, как призрачная картина. Боль накрыла его с головой, превратившись в сгусток, а после в пустоту. Капельки магии тотчас же покинули его тело, а вслед за ними стала подниматься и пыль мира.

Маги собирали пустоту всеми усилиями, стараясь стянуть хотя бы малые крупицы. Лесной хозяин, почти целиком утратив свой облик, обратившись деревом, только пустота тронула и его. Он становился прозрачным.

— Там же война! А мои воины…мои воины… — прохрипел Барвор.

— Твои воины все мертвыми лежат, пеплом изошли, как и мои воины, — процедил Раальдор.

Лицо Барвора побагровело, на лбу вздулись крупные жилы, но рук от земли он не оторвал.

— Иллигеас! — вдруг закричал Хардарра.

Маг исчезал. Магия его каплями взлетала к побагровевшим тучам, волосы разлетались ореолом, глаза закатились. Иллигеас едва держался. Его шатало. Капельки пота смешались вместе с магией. Бледные губы что-то шептали, разжавшимися пальцами, маг еще силился ухватиться хотя бы за пыль.

Второй удар ослепил всех. Вал света прокатился ощутимым сгустка и света. Иллигеас вобрал и его в себя, после чего, его человеческий облик стал стремительно разрушаться. Маг становился призрачным. С него сыпалась непонятная пыль, и он медленно, как во сне, опустился на руки Раальдору. Его тело было почти невесомо, да и сам эльфийский король ощущал себя полупризрачным. Сил в Иллигеасе он не ощущал, как и жизни.

— Нас стало меньше… — проговорил он.

Глухие слова повисли в пространстве. Раальдор положил мага возле своих колен.

— Не время… — Барвор, не совсем поняв, о чем тот говорит, только потом глянул в сторону Иллигеаса. — Он..?

— Я могу… — Хардарра хотел было помочь ему, но Раальдор грубо толкнул его на место, указав на новую вспышку зарева.

— Держи, как и прежде! — крикнул он.

Чем громче он говорил, тем глуше отзывались его слова.

— Удары он брал на себя, а теперь кто возьмет? — крик разгневанного гнома прозвучал, как еле слышный шепот.

— Я приму волну на себя! — Раальдор, встал на ноги, по щиколотку утопнув в пыли.

Клубы пыли свернулись причудливыми завитками у его сапог. Волосы витали ореолом, то опадая, то взлетая, и сила, не слушаясь его, стремилась покинуть жилы Раальдора. Магия летала вокруг него, и собрать эти капельки было очень тяжело.

— Ты не выстоишь! — Барвор глянул на Раальдора зло и недовольно.

— Выстою… — эльфийский король хотел найти опору в пыли, только сапоги проваливались все глубже и глубже, а из мелких трещинок стал вырываться свет.

Он поднял руку перед собой. От его пальцев метнулись белые нити. В изменившемся пространстве они складывались в заклинание, дергаясь из стороны в сторону, пока не сплелись в узорчатую паутинку. Раальдор затратил на это много сил, еще больше он потратил на покрытие этой паутины защитным щитом. Когда заклинание стало легонько светиться, Раальдор расширил щит. Нити от него опустились в пыль и стали сплетаться с древесными корнями лесного хозяина. Силы уходили быстро, вместе с ними таял и сам Раальдор.

— Ты задумал непосильное! — шепот Хардарры едва коснулся его ушей.

Волна света уже надвигалась. Вал поднимался небывалой высоты, вбирая в себя остатки мира. Приготовившись к удару, Раальдор закрыл глаза, но рук не опустил. Щит заблестел, нити ползли, сцепляя крупинки пыли. Зарево от волны слепило глаза королю даже сквозь веки. Вдруг, напряженной руки Раальдора коснулся холодок, не жгучий, просто ощутимый. Щурясь от ярких лучей и всполохов, он глянул в сторону, и увидел фигуру, отдаленно похожую на Иллигеаса.

Маг был прозрачен, в серых одеяниях, которые даже не колыхались от ветра. Его лицо было скрыто капюшоном, но Раальдор чувствовал, что это он. Сил будто бы прибавилось. Они влились в него, и нити паутины поползли дальше. Они опередили корни лесного хозяина, и стали стягивать трещины, вбирая в себя новую магию.

— Иллигеас…

— Держи крепче! — раздалось в пространстве.

Раальдор ухватился за щит изо всех сил. Мощь текла по его пальцам бурным потоком.

— Я подхвачу! — прогудел лесной хозяин.

Его корни потянулись, сплелись с паутиной, и Раальдор почувствовал теперь и силу леса. Светлый поток освежил его теплым ветром.

— Стягивай! Осторожно! — голос Иллигеас лился шепотом, и будто направлял его.

Раальдор очень медленно сжал пальцы, словно зажимал самую великую драгоценность в них. Пыль стала затвердевать, превращаясь в былую землю. Впервые эльфийский король держал такую мощь, и она ему повиновалась благодаря Иллигеасу и лесному хозяину. Три силы, и еще Барвор.