Кровь и туман (СИ) - "nastiel" - Страница 78

– Бен…

– Я подумал, что вот он – мой шанс наконец хоть что-то исправить. Ведь мы стали заложниками всего, что происходит. Всё, что мы делаем – это миримся с изменениями, потому что любая наша попытка хоть что-то изменить приводит к новым проблемам. – Бен вздыхает. Открывает глаза. – Дед попал в больницу. Они с друзьями решили вспомнить молодость… Старая гвардия, чёрт бы их побрал! Собрались вчетвером, вооружились и пошли искать оборотней. К сожалению, нашли.

– Я не знала…

– Я никому не говорил, даже Марку. Думал, что ерунда – обойдётся, но… – Бен горько смеётся. – Я не силён в медицинский терминах, но, как мне кажется, нечто, связанное с кровоизлиянием в сердце, как бы оно ни называлось, точно является чем-то серьёзным.

– Ох, Бен.

– В тот момент, когда перед нами упал взрывной мешочек, знаешь, всё вокруг словно замерло, давая мне время. Я вспомнил деда и понял, что если он снова погибнет на моих глазах, я… И мне… Мне казалось это лучшим из возможных вариантов избавить себя от боли, которую, я точно знал, второй раз мне не пережить, но ты выкрикнула моё имя, и я отвлёкся. Буквально на секунду, но этого хватило, чтобы время возобновило свой ход, а Марья приняла мою эстафету.

– Хочешь обвинить меня в её смерти? – спрашиваю я. – Тогда тебе придётся встать в очередь, потому что…

– Два дня назад деду стало лучше, – словно не услышав, перебивает Бен. – Ему сделали операцию, и сейчас он идёт на поправку, и… Говорить так, должно быть, будет чертовски неправильно с моей стороны, но я рад, что остался жив.

– Что ж, у нас наконец появилось хоть что-то общее, – говорю я. – Я тоже рада, что мне не пришлось тебя хоронить.

Я выпала из жизни на долгие пять дней, когда потеряла Марью, которую, к сожалению, так и не успела узнать достаточно хорошо. Если бы на её месте был Бен…

Одна мысль вызывает дикий страх.

Бен поджимает губы и отводит глаза на стену слева от себя. Я знаю, что он не сделает сейчас никакого первого шага; однажды в прошлом, в веке, в котором нас быть не должно было, он уже сделал один и достаточно неуклюжий, скорее по ошибке, чем по велению сердца. Это было неправильно, и мы предпочли сделать вид, словно ничего не было, но именно та ошибка, как мне кажется, дала нам толчок к тому, что мы имеем сейчас.

Мы друзья. И я беспокоюсь о Бене не меньше, чем о Филоновых или Лие. И поэтому теперь пришла моя очередь действовать.

Молча, я протягиваю Бену руку. Он глядит на неё как на что-то, в существование чего довольно сложно поверить.

– Пойдём наверх, – говорю я. – Я… сегодня весь вечер ждала момента, чтобы кое-что сделать, и очень хочу, чтобы ты стал этому свидетелем.

– Почему? – не без интереса уточняет Бен.

– Потому что я иду дальше. И тебе стоит тоже.

***

Личности пиратов больше не находятся в секрете. Дмитрий так взбудоражен, что даже забывает наорать на меня за долгое сокрытие особо важной информации. Вместо этого он требует от меня ожидаемого, и я тут же соглашаюсь, потому что заранее подготовила себя к подобному приказу.

Кирилл будет пойман на живца. Приманкой стану я.

Разумеется, застолье сразу сворачивается. Через созданный портал я попадаю домой, где достаю из-под кровати закинутый туда в сердцах медальон – связь с Кириллом. Надеваю его на шею, берусь за кулон и посылаю короткую мысль:

“Встретимся там, где ты чуть не убил моего друга”.

Ответ не должен поступить мгновенно, но именно это, как мне кажется, я заслужила после того, что случилось из-за Кирилла.

Всё, что слышится мне на другом конце связи – глухая тишина. Однако я уверена – моё сообщение получили.

Уже через пару минут я на месте. Руины, которые когда-то представляли из себя старое здание под снос, слишком плотно въелись мне в память с того самого момента, как мы нашли среди завалов уже едва ли живого, но всё ещё борющегося Ваню, а потому создать для себя портал труда не составляет. Остальные: Бен, Марсель, Лейла, Кали и другие защитники, который Дмитрий послал мне в прикрытие, прибывают сами и прячутся по периметру, используя заклинание, отражающее свет или, если говорить, ненаучным языком, делающее их практически невидимыми.

Не полностью, но для вечерних сумерек и этого хватает.

Ждать мне приходится недолго: Кирилл появляется спустя пару минут после моего прибытия. Он выходит из-за кучи бетонного и кирпичного мусора и останавливается в паре шагов от меня.

– Думал, ты больше никогда не захочешь меня видеть, – говорит он.

Я вглядываюсь в его силуэт. Вдруг, это снова не он, а лишь иллюзия?

– И правильно делал, – отвечаю я. – Ты и носом не повёл, когда из-за тебя едва не погиб Ваня, а он, между прочим, и твоим другом был! Я больше не знаю, чего от тебя ожидать. Я в принципе больше тебя не знаю…

Кирилл пришёл с выражением расслабленности на лице, но теперь от неё не осталось и следа.

– Мы здесь не для того, чтобы вести дружеские беседы, верно? – спрашивает он.

Подходит ближе. Ещё ближе. Я напрягаюсь. Рука самопроизвольно дёргается к креплению, но останавливается, прежде чем схватиться за рукоять меча.

Кирилл сокращает всё расстояние между нами. Теперь, находясь в полуметре от него, я уверена, что передо мной не видение. Но чтобы убедиться в этом, я позволяю себе протянуть руку и коснуться его плеча.

Плоть и кровь.

Я перемещаю руку ниже, на грудь.

Бьющееся сердце.

– Я сразу понял, зачем ты меня позвала, – шепчет Кирилл. – Рано или поздно, это должно было случиться.

Его голос дрожит под конец предложения. А меня вдруг переклинивает. Разум затуманивается, кровь приливает к лицу. Вот я нормальный человек; вот у меня из-под ног уходит земля и я, срывая любые тормоза, набрасываюсь на Кирилла с кулаками.

Я бью до тех пор, пока не перестаю чувствовать боль и различать, сжаты ли ладони в кулаки. Бью до последнего хруста и до последнего противного чвякания, порождённого алой кровью и тем мясом, в которое превратилось лицо моего когда-то лучшего друга.

Я бью, но не чувствую ни облегчения, ни удовлетворения. Всё, к чему я пришла – это грязные руки и сломанные пальцы.

Я останавливаюсь. Переваливаюсь на землю рядом с Кириллом, с трудом, но всё ещё дышащим. Откидываюсь назад, складываю ноющие ладони на животе. В такой позе хоронят мертвецов, но у стражей другая учесть – концом моего пути станет жаркая печь в крематории. Затем, если повезёт и нам удастся выиграть войну и восстановить городскую защиту, мой прах окажется одной из охраняющих жителей сил.

– Почему ты не остановил меня? – спрашиваю я.

На черничном небе полно звёзд, которые знающий с лёгкостью соединит в созвездия, но мне без труда удаётся найти лишь жалкий ковш. Я вспоминаю о том, что однажды вычитала в интернете: люди состоят из звёздной пыли и не существовали бы вовсе, если бы звёзды не взрывались.

Звёзды умерли однажды, чтобы такие, как я бродили по земле и творили великие дела – ведь только этим можно оправдать чью-либо смерть.

– Я заслужил это, – хрипит Кирилл в ответ.

Впервые за долгое время я не пытаюсь приложить ни грамма усилий, чтобы облегчить чью-то боль. Я согласна с Кириллом, и именно поэтому я сейчас здесь.

Думаю, звёзды посчитали бы своё убийство бессмысленной тратой энергии космоса, если бы узнали, как бестолково я распоряжаюсь подаренным ими шансом.

Я слышу голоса защитников. Они покидают свои точки и бегут к нам. Кто-то из них зачитывает Кириллу его права, кто-то поднимает его на ноги. Я не смотрю, но слышу, как он стонет от боли и как шелестят его одежды, когда он оказывается в вертикальном положении.

Перекрывая мне вид на небо, надо мной возникает лицо Бена.

– Слав, ты как, в порядке?

Что вообще есть порядок теперь, когда я пересекла точку невозврата?

Я не чувствую за собой тяжёлого чувства вины, связанного с предательством. Я сделала то, что стоило сделать уже давно, ещё в то время, когда на моём месте была другая Слава. Другая – не значит менее умная, и потому не догадавшаяся принять такое решение. Другая – потому что всё ещё верящая в то, что её друг детства образумится и сдастся сам.