Кровь и туман (СИ) - "nastiel" - Страница 51

Помещение тренировочного корпуса наполняется запахом металла.

– Вернуться в прошлое, чтобы спасти хороших людей…

Мои попытки не увенчиваются успехом. Катаны падают Антону под ноги, и пока он сам едва ли обращает на это внимание, мой взгляд прикован только к ним. Оружие распадается на части. На слишком много частей – так не должно быть. Я слежу за каждой: они одна за другой проваливаются в пол, внезапно ставший вязким, как зыбучие пески, но липким и жидким, как… мазут.

Что-то толкает меня в грудь. Пока я неестественно медленно падаю назад, я вижу, как Антон улетает прочь на своих широких чёрных крыльях. В одном с ним направлении устремляется взявшийся из ниоткуда огромный чёрный ворон.

Всё вокруг меняется, и вот я падаю с крыши. Чтобы понять, как много осталось до столкновения, я, борясь с ветряным потоком, с трудом, но переворачиваюсь на живот.

Не больше пары метров.

Я распахиваю глаза, когда острая боль пронзает нижнюю челюсть. Подо мной – пол и такой ненавистный мне зелёный ковёр. Ему удалось лишь смягчить падение с кровати, но не свести последствия к минимуму – я ударилась подбородком и прикусила язык, вмиг распухший во рту.

– Слава? – обеспокоенно спрашивает Артур, перешагивая порог моей комнаты.

Он помогает мне подняться, усаживает на кровать.

– Услышал твой голос и решил проверить, всё ли в порядке, – объясняется Артур, хотя я его об этом и не прошу. – В последнее время ты часто разговариваешь во сне.

Чуть помедлив, я качаю головой. Когда боль в языке утихает, я не без труда произношу:

– Я очень устала, Артур.

Сейчас утро, день только начался, и для Артура мои слова едва ли будут иметь хоть какой-то смысл, но я действительно настолько измотана, что думать разумно – это последнее, на что я способна. Порезанная Эдзе ладонь страшно ноет. Клятва скоро приведёт руку в порядок, но останется шрам, происхождение которого мне ещё придётся объяснять каждому любопытствующему.

Особенно родителям. Что же я скажу маме и Дмитрию?

– Это нормально, – говорит Артур. – Середина недели. К четвергу все чувствуют себя ужасно.

– У меня в последнее время одни четверги на неделе.

Артур усмехается, принимая мои слова за шутку, и за это у меня возникает беспредельное желание залепить ему пощёчину. Я буквально умираю, а ему смешно? Что он за брат такой? Но гнев пропадает так же быстро, как вспыхивает. Уже спустя мгновение я напоминаю себе, что сама выстроила между нами стену. Сердиться на Артура за то, что он не может докричаться до меня через неё – глупо.

– Ущипни меня, – я протягиваю Артуру здоровую руку.

Он вопросов не задаёт и мигом выполняет просьбу, заставляя меня пискнуть от боли.

– Спасибо, – вздыхаю. – Значит, я не сплю.

– Всегда рад.

Артур улыбается поджатыми губами. Мне бы хотелось верить, что он когда-нибудь сможет увидеть в моих глазах нечто большее, чем я ему позволяю, но, к сожалению, не все умеют читать между строк.

– Завтракать будешь?

– Разумеется, – киваю я.

– Из кухни пахнет блинчиками.

– Обожаю блинчики!

– Я знаю, – Артур легко толкает меня плечом. – Кстати, вчера спрашивать не стал, поздно уже было, но чего Ванька-то приходил? И почему не остался переночевать, а пошёл домой во втором часу ночи?

– Он приходил поговорить о личном, – произношу я осторожно.

Ведь тот факт, что девушка, в которую он без оглядки влюблён, болеет раком, по-другому никак не назовёшь.

– Что ж, – Артур серьёзнеет. – Любая тема не отменяет того, что, ради приличия, он мог хотя бы заглянуть ко мне и поздороваться!

– Да, – соглашаюсь я. – Ты прав.

Не хочу вспоминать вчерашний конец дня. Не хочу, чтобы перед глазами снова возникало заплаканное лицо Вани и его красно-оранжевые глаза. Не хочу снова слышать в своей голове его голос, полный отчаяния. Не хочу смотреть, как на осколки разлетаются стёкла очков, когда Ваня бросает их в стену. Не хочу чувствовать в своих руках его окрепшее после обращения, но всё равно такое слабое тело. Не хочу вспоминать, как пыталась подобрать правильные слова, борясь с желанием расплакаться ему в унисон.

Клятва делает свою работу, и Лена не покинет Ваню так скоро, как мог бы сделать это обычный человек. И всё же это не может перекрыть факт наличия нависшей над Лениной головой смерти, только и ждущей, когда магия даст слабину.

– Ладно, оставлю тебя, – Артур хлопает меня по коленке и встаёт. – Собирайся. И кстати, начинай думать насчёт подарка. Я не хочу позориться четвёртый год подряд, мучаясь, придумывая для тебя сюрприз и попадая впросак, когда дарю тебе то, что тебе потом приходится передаривать.

– Хорошо, – киваю я.

Как только Артур покидает комнату, я достаю из-под кровати толстую тетрадь, где после вечерне-ночного визита Вани уже успела исписать несколько листов, и делаю короткие пометки о своём старшем брате – на самом деле, намного лучшем сиблинге, чем я когда бы то ни было могла стать для Дани или Вани в своей предыдущей истории.

“Артур, вероятно, любит меня” , – писать раненой рукой – настоящая пытка, но я задаюсь целью хотя бы закончить мысль. – “Я хочу полюбить его в ответ, но разве это возможно, пока мне тяжело сладить даже с самой собой?”

На вопросительном знаке пальцы меня подводят, и я веду рваную линию вниз. Однако возникшая лёгкость на душе перекрывает эту неудачу.

Дневник и правда оказался неплохой идеей. Спасибо, Вань. Я твоя должница.

***

– Спасибо, что согласилась прогуляться со мной. Первые два урока отменили, а возвращаться домой и сидеть, втыкать в телевизор мне совсем не хочется.

– Всегда рада, – отвечаю я с улыбкой.

И правда. Рядом с Лией, особенно в моменты вроде этого, когда всё так похоже на наши прошлые отношения, я чувствую себя лучше. Проблемы, – почти, – отходят на второй план, и я могу просто расслабиться в компании своей, – когда-то, – подруги.

Я стараюсь не таращиться на Лию прямо, в основном смотря перед собой и лишь бросая на неё взгляд, когда она ко мне обращается, но желание наверстать все те мгновения, когда мы были в разлуке, оказывается сильнее меня.

Иногда я умудряюсь забыть, насколько она красива. Зато потом никак не могу насмотреться, хотя сейчас это как в открытую глядеть на солнце.

Прекрасно? Безусловно.

Но ещё немного больно.

– Могу я поделиться с тобой одним наблюдением? – спрашивает Лия.

Она неловко пинает камень, попадающийся ей под ноги, носком своего красного бархатного сапога.

– Давай.

– Мы ведь в школе не так уж и хорошо общались. В смысле, ты была дочерью директора штаба, а я – ведьмой. Мы определённо имели больше общего, чем другие, но никогда не разговаривали о чём-то, что не касается занятий.

– Можешь не продолжать, кажется, я понимаю, о чём ты… – перебиваю я, но меня сразу обрывают в ответ:

– Нет, погоди. Дослушай. Я… вроде как, теперь жалею, что в школе мы с тобой не дружили. Не знаю, почему, но твоё общество кажется мне правильным, несмотря на то, что это идёт в абсолютный разрез с мнением моих родителей.

Я усмехаюсь. Мать и отец Лии ни в прошлом, ни в этом времени так и не смогли понять, что стражи им не враги. Сомнительная стабильность, конечно, но всё равно приятно.

– Это очень мило, – произношу я.

Лию моя реакция смущает. Она толкает меня в плечо, заставляя пошатнуться.

– Не смейся надо мной! – требует она. – И не подумай, что я цепляюсь за тебя как за последний шанс, или что-то вроде того.

– О, поверь мне, об этом я подумала бы в последнюю очередь. Вокруг тебя всегда было много народа, и…

– Все они не были моими друзьями, чтоб ты понимала. Толпа ради толпы. Чтобы избежать одиночества, наверное.

Лия замолкает, прикусывает нижнюю губу. Её взгляд устремляется на дорогу. Я догадываюсь, что осталось недосказанным в и так излишне откровенном для относительного незнакомца предложении. У Лии нет друзей. Последнее, что я хотела бы для неё, для самой чудесной, доброй и отзывчивой девушки – это чтобы она чувствовала себя одинокой.