Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ) - "Вансайрес" - Страница 60

«Твоя возлюбленная будет видеть тебя безо всех прикрас, очами Богини будет смотреть она, и обнимать взглядом твою душу со всеми её дольными вершинами и бездонными пропастями, и то, что сам в себе ты будешь считать уродством, будет значить для неё не больше, чем крохотная чёрная соринка на белоснежном одеянии божества. Она будет любить тебя, и никто другой не будет для неё существовать». 

Хайнэ старался не предаваться беспочвенным мечтаниям, основанным только на этом предсказании, тем более что оно было якобы получено от Богини, которую он не признавал, однако сейчас мысли его потянулись к этому пророчеству, как к спасительной нити.

«Может быть, Марик — та самая?.. — подумал он. — Её не смущает моё уродство. Внутреннее содержание важнее для неё, чем красота. Всё сходится…»

Чтобы отвлечься от волнения, он снова достал бумагу и принялся писать письмо Марик от Энсенте Халии.

Как ни странно, дело пошло легко — строчки как будто сами собой полились из-под его кисти, и Хайнэ почти не понимал, что именно он пишет. Перечитав письмо, он испытал странное ощущение, что видит его впервые в жизни, и что написал его совершенно другой человек — решительный, бесстрашный, не ведающий ни сомнений, ни колебаний.

Энсенте Халия, которого никогда не существовало, и не будет существовать.

«Вы можете решить, что это слишком рано, и глупо, и лицемерно, и как у всех. В самом деле, общаясь с разными людьми, я сделал вывод о двух причинах, по которым слова «Я люблю вас» произносят ещё даже до первого свидания. Первая из них — потворство своим страстям, когда человек жадно накидывается на первого встречного и пытается втиснуть его в рамки свой мечты. Вторая же — наоборот, осторожность, робость: человек боится искать того, с кем ему будет по-настоящему хорошо, и пугливо останавливается рядом с тем, кто первый проявил к нему внимание.

(Интриганство и сознательный обман я в расчёт не беру; знаю, что такое бывает, но не хочу думать об этом. Уход от действительности, скажете вы? Нет. Я не питаю иллюзий и замечаю в людях дурное, однако не желаю подозревать в каждом злодея. Знаете одну поговорку? «Мир подобен хорошо удобренному полю в весенний день: можно видеть кучи навоза и пару чахлых ростков, с трудом пробивающихся сквозь них, а можно — кучи навоза, которые подготовят почву для сильных, здоровых растений, и вскоре исчезнут под ярко зеленеющей травой»).

Впрочем, я, наверное, утомил вас своими философскими отступлениями.

Отбросьте их, отбросьте весь тот бред, который я порой начинаю нести, когда становлюсь слишком разговорчив — есть у меня такой недостаток.

И оставьте только три слова.

Я не побоюсь произнести их и не побоюсь поверить, что вы скажете их мне в ответ.

Может быть, всё это — лишь эфемерная игра моего воображения, ну так что ж. Мечта, разбившаяся о действительность, обогатит меня новым знанием жизни. Мечта, оказавшаяся реальностью — сделает самым счастливым человеком на земле».

— И откуда ты только взялся, такой умный? — пробормотал Хайнэ, перечитав это странное, своё-не своё письмо.

— А? — спросил Хатори, повернувшись к нему.

Хайнэ быстро помотал головой.

— Нет-нет, ничего. Не обращай внимания.

«Если всё пройдёт хорошо, я отдам Марик это письмо, и будь что будет», — пообещал себе он, откинувшись на заднюю спинку сиденья, и обрёл в этой мысли успокоение.

По пути во дворец они заехали в дом семьи Фурасаку, чтобы забрать с собой Ниту, которая также направлялась на приём.

Сестра вбежала в экипаж — нарядная, цветущая, благоухающая, весёлая и счастливая, как всегда.

— Волнуешься, Хайнэ? — заговорщически спросила она, стиснув его локоть. — Честно говоря, я так удивилась, что ты тоже собрался на приём…

— Нет, я в полном порядке, — небрежно ответил Хайнэ, успевший к этому времени, под влиянием собственного письма, прочно вжиться в роль Энсенте Халии. — Мне случайно досталось приглашение, и я решил, что грех упустить шанс поглядеть на нынешний цвет общества. Сама понимаешь, в провинции у меня не было таких возможностей. Прочитаю им пару отрывков из отцовской книги… Конечно, не бог весть что, ну так я и не претендую быть выбранным в свиту Онхонто. Но вот скажи мне, что собралась делать ты?

Сестра быстро оглянулась, как будто опасаясь, что их могут подслушать, а потом быстро наклонилась к его уху.

— Ничего, — шепнула она.

Хайнэ невольно распахнул глаза.

— Как это?

Нита засмеялась.

— Знаешь, мне тоже нет дела до Онхонто с его свитой. Дело просто-напросто в том, что я поспорила с Тиэко… Он утверждает, что в дворцовых книгохранилищах имеется множество рукописей о прежнем государстве, Сантья, и я заявила, что сумею достать хотя бы одну из них. Для этого мне всего лишь нужно проникнуть во дворец. Марик сказала мне, что там сейчас царит страшный переполох, и никто ни за чем не следит. Другой такой прекрасной возможности не представится вплоть до следующей свадьбы Императрицы с кем-нибудь, а кто знает, случится ли она вообще. Ну вот, — лукаво улыбнулась девушка. — Теперь ты всё знаешь. Думаешь, я сумасбродка? А, ну и пусть. Я всё равно сумею это сделать, я уже раздобыла планы расположения книгохранилищ. А Тиэко останется с носом.

Хайнэ смотрел на сестру со смесью испуга и благоговения.

В его понимании дворец был неприступной крепостью, где на каждом шагу стояли стражники и жрицы, готовые за любую малозначительную провинность поволочь виновного на площадь и привязать его к столбу казни. А сестра была готова так рисковать ради какого-то пустячного спора… Страшно.

Однако он всё ещё старался соответствовать образу Энсенте Халии.

— Ну ты даёшь, — сказал он. — Я в восхищении. Если ты сумеешь так ловко провести этих напыщенных идиотов, то тебе нужно будет посвятить поэму.

Сестра, довольная, засмеялась.

— Ты какой-то странный, — всё же заметила она. — Не такой, как обычно.

— Ты просто многого обо мне ещё не знаешь, — усмехнулся Хайнэ.

— Это он от волнения, — сказал Хатори, обернувшись к ним. — Полчаса назад был белый, как полотно.

«Ну спасибо, — мрачно подумал Хайнэ. — Спасибо, брат».

Однако в этот момент экипаж подъехал к дворцу.

Огромные широкие ворота были распахнуты и уводили, казалось бы, в темноту туннеля, но на самом деле в ярко освещённый сад.

Проходить через них можно было только поодиночке.

Пройдя через ряды стражников, Нита скрылась в проёме, и Хайнэ на мгновение перестал притворяться решительным и смелым — голова у него закружилась, ноги подкосились.

— Плевать мне на все традиции, я отнесу тебя на руках, — услышал он откуда-то издалека голос Хатори, обхватившего его за пояс. — Ты не в состоянии сделать и шага.

— Нет, нет! — опомнился Хайнэ. — Ты с ума сошёл, это будет страшный скандал. И нас всё равно не пропустят. Не надо, пожалуйста. Я могу пройти и гораздо большее расстояние — главное, что в зале мне не придётся всё время стоять на ногах.

Он обернулся и, взяв ладонь Хатори в обе руки, сжал её.

Сердце его на мгновение сдавила тоска — не хотелось уходить от него, не хотелось оказаться по разные стороны ворот, разделёнными высоченной, непреодолимой стеной.

Но, помимо того, что у Хатори отсутствовало приглашение, Хайнэ всё ещё боялся его более близкого знакомства с Марик, так что в чём-то это было к лучшему.

— Я буду ждать тебя здесь, — сказал Хатори.

— Но это может надолго затянуться…

— Не важно.

Хайнэ отпустил его руку и, опираясь на трость, заковылял вперёд.

Ворота он преодолел, однако это было ещё полбеды — впереди его ожидала гигантская лестница, а Нита, как назло, куда-то убежала. Вероятно, искать свои книгохранилища…

Хайнэ двинулся вперёд, обливаясь потом.

Кости у него ломило, руки дрожали и болели от напряжения, но он силился придать себе непринуждённый вид и изобразить на лице улыбку.