Я просто тебя люблю (СИ) - Снежинская Катерина - Страница 4

Вот и курировала теперь леди Арахша ашэр Нашкас арш Каро бесплатное отделение клиники мистрис Шор, где, в своё время, скромно практики набиралась, и приют для младенцев Тьмы Милосердной, потому как брошенным детям сочувствовала.

Ну, как курировала? Периодически привозила какие-то вещи необходимые, неизвестно откуда бравшиеся, и чеки передавала, о происхождении которых Арха тоже только догадываться могла. И всё это под пристальным вниманием специально под такое дело согнанных и тщательно отобранных журналистов.

Они бы, конечно, и сами набежали. Но тех, кто самотёком на такие мероприятия заявлялись, не милосердие интересовало, а вопрос: действительно ли император позволит своему пасынку на шаверке жениться, да почему он предыдущую помолвку расторг. Ну и с какой стати потенциальная невеста живёт в одном доме с гипотетическим женихом.

И это они ещё каким-то чудом до сих пор не разнюхали, что лорд Харрат леди Нашкас до сих пор официально опекуном приходиться. А-то была бы новость месяца!

Зато клиника мистрис Шор за эти два проклятых месяца умудрилась стать образцово-показательной. Какие там заплесневелые стены, которые когда-то девчонки приютские щётками драили? Какие гнилые тюфяки на голом полу? Теперь всё просто сияло чистотой. Стены свежевыкрашены, новые койки разделены ширмочками, пациентки — кстати, действительно настоящие, с улицы пришедшие — лежат чистенькие и счастливые.

Правда, к заднему входу, где из этих пациенток очередь ещё затемно выстраивалась, а городская стража отбирала из них только самых приличных, журналистов не пускали. Но, как известно, меньше знаешь, крепче спишь.

Сегодняшнее мероприятие ничем от других не отличалось. Чек Арха вручила, по клинике прошлась. Персоналу, до сих пор таращившемуся на неё, как на ожившее воплощение Тьмы, поулыбалась. И на заранее заготовленные вопросы ответила. А чего не ответить, если их Адин написал и заставил зазубрить так, чтобы от зубов отлетало?

Ведунья, в окружении тахаров, уже к карете, украшенной гербом Нашкасов, направлялась, помахивая на прощание журналистам ручкой, надеясь, что всё наконец-то закончилось. И тут случилось-таки непредвиденное. Как женщина мимо охранников проскользнула — никто не понял. Конечно, шаверки не простые бесы, ловкости в них побольше. Но и телохранителей Дан приставил к невесте не с улицы взятых. А вот проморгали.

Демонесса выскочила так неожиданно, что Арха остановиться не успела — толкнула женщину. Но тут же её сама и придержала, схватив за руку и не давая упасть.

— Вы в порядке? — ведунья отпихнула плечом тахара, вознамерившегося возмутительницу спокойствия подальше отшвырнуть, и загородила шаверку собой. — Я вас не ушибла? Давайте вернёмся, пусть врач осмотрит и…

— Не надо меня осматривать, — усмехнулась женщина, оглаживая надутый, далеко вперёд выступающий живот. — Не помните меня?

— Честно говоря… — действительно, демонесса лекарке кого-то напоминала. А, может, они раньше встречались? Уж больно лицо у неё приметное, с такой картины писать — красавица настоящая и даже беременность её не портила. Но вот где Арха эту шаверку видела, ведунья не припоминала. Хотя не так много представительниц этой расы и знала. — Нет, извините, не вспомню. Вы пациентка мистрис Шор?

— Пациентка, — протянула демонесса. Всё-таки кривоватая усмешка ей не шла, уродовала гораздо больше, чем припухшие веки. — Только нынешняя, не бывшая. Ну, раз вы меня не узнали, то и спроса никакого. Простите, что помешала.

— Может, всё-таки я могу чем-нибудь помочь? — в конец растерялась ведунья.

Странная какая-то. Не в себе, наверное. Говорят же, будто женщины, ребёнка ждущие, дуреют. С другой стороны, кто и где видел нормальных шаверов — беременные они или нет?

— Всё может быть, — пожала плечами демонесса. — Я вам сообщу, если что понадобиться. До свидания, леди Нашкас.

— До свидания… — промямлила Арха, заставляя себя руку опустить.

Уж слишком хотелось пальцем у виска покрутить.

— И кто это был? — хмуро поинтересовался капитан тахаров.

— Понятия не имею, — честно ответила лекарка.

— Ясно, — едва заметно кивнул каменной башкой демон. — Я доложу лорду Харрату. Думаю, вашу охрану мы усилим.

Ведунья едва не застонала. Слава Тьме, сдержалась, вспомнив про журналистов. Только сквозь зубы зашипела. Усиление охраны могло означать лишь одно: теперь тахары с ней даже в нужник ходить будут. И, видимо, одеялко на сон грядущий подтыкать. Просто дальше усиливать вовсе уж некуда.

Кажется, жизнь вознамерилась из очень-очень кислой превратиться в горькую. Что не день, то новая радость! А всё так неплохо начиналось. Может, стоит намекнуть Дану: рубежи родины в опасности, война всё ещё идёт и без помощи хаш-эда со Светом никак не справиться? А самой в лазарет…

Глава вторая

Замужних женщин надо награждать медалью «За победу», женатых мужчин — «За мужество», а холостых — «За оборону»

(Из наблюдений старого холостяка)

Отражение двух свечей рождало иллюзию коридора — длинного-длинного, уходящего в никуда. Смутно белел балдахин кровати, в зеркале кажущийся призраком. И сама Арха как приведение — светлая ночная рубашка, да жёлтые глаза, а всё остальное размыл полумрак и чуть дрожащее свечное пламя. Это завораживало.

Ведунья вздохнула, отложила щётку, с трудом отводя взгляд от собственного отражения. Глянула на часы, убедившись, что она в очередной раз перед зеркалом больше получаса проторчала, успев волосы до потрескивающих искорок расчесать. С ней в последнее время такое частенько случалось: сидела, уставившись в одну точку, прислушиваясь к тишине особняка. На самом-то деле ждала цокота копыт внизу, тарахтения колёс по брусчатке подъездной дорожки, хлопка двери, шагов в коридоре.

Не дождалась. В который раз? На дворе глухая ночь, в кровать давно пора.

Арха открыла маленькую шкатулку — не шкатулку даже, а жестянку из-под печенья, украшенную исцарапанной полустёршейся картинкой диатезно-радостной бесочки. Рядом с тяжёлым серебряным ларцом с виньеткой жемчужин, в которой шпильки с гребнями хранились, коробка выглядела странно.

Но ещё страннее смотрелся кристалл, лежащий в гнезде из лоскута бархата — тускло поблёскивающая неровная стекляшка с округлыми, будто оплывшими гранями, как у осколка винной бутылки, выброшенного на речной берег.

Ведунья замерла, держа пальцы над кристаллом близко, но всё же не дотрагиваясь до него — ничего. Стекляшка — она стекляшка и есть. Ещё разок вздохнула, закрыв крышку, затушила свечи. Постель, взбитая до облачной пышности и предусмотрительно служанкой согретая, не радовала. Но спать надо. И не только для отдыха. Надежда на то, что Мать всё-таки отзовётся, до сих пор ещё не скончалась. Может быть, сегодня повезёт…

Влажно-стылый воздух пах прелой листвой и дровяным дымом. Над голыми ветками корявых, покрытых лишайником старых яблонь висело низкое небо с грязными тряпками облаков — неподвижное, будто замершее в движении. Короткий рваный порыв ветра дунул в лицо, запорошив глаза мелким мусором и тут же пропал. Где-то надсадно орала невидимая галка.

— Что, девонька, небось подумала, что на кладбище снова очутилась? — раздался за спиной голос. Совершенно незнакомый и одновременно до боли узнаваемый: не старый и не молодой, не высокий, и не низкий — шёпот всех женщин, девушек, старух и младенцев, живших давным-давно и ещё не родившихся вместе сплетённый. Вот только доброты в нём и на медяк бы не набралось, лишь злая язвительность. — Гложет тебя, видать, совесть-то, сосёт. А я уж было подумала, от неё и вовсе ничего не осталась. Ошибалась. Ну что ж, и этому порадоваться, пожалуй, стоит.

Арха не стала оборачиваться. Просто опустилась на колени, ткнувшись лбом в сложенные на земле ладони. Пальцы в прелую, склизкую и холодную листву почти полностью ушли.