Дорога в горы - Лозневой Александр Никитич - Страница 23

Казалось, вот-вот они свалятся в пропасть. Зубов вскинул руку, выстрелил в упор, и Крупенков сразу затих. Из-за скалы выскочил Серко, бросился вслед за убегающим. Но едва настиг его, как тут же взвизгнул от выстрела и вытянулся на тропе.

Пруидзе видел все это, но, пока спустился со скалы, Зубова и след простыл. Вано подхватил Крупенкова на руки, отнес в пещеру и побежал к командиру. Лейтенант лежал за пулеметом и бил, бил по гитлеровцам. Поняв, что командиру сейчас не до Зубова, Пруидзе принялся заряжать диски.

Бой длился минут двадцать.

Фашисты отступили.

На дороге показался всадник. Он наметом мчался к усадьбе МТС. Проскочив ворота и увидев Хардера, всадник осадил взмыленного коня и соскочил с седла. Это был молодой высокий офицер с глубокими синими глазами на веснушчатом лице. Он взволнованно доложил, что имеет весьма важное дело к капитану.

Но капитан Хардер лишь покосился на него и продолжал разговаривать с шофером машины, отправлявшейся в далекий рейс. Больших трудов стоило Хардеру выхлопотать пропуск для отправки груза в Нейсе. Пришлось даже взятку дать. Но в душе он радовался: все окупится сторицей, в кузове машины, под новым брезентом— бочки масла. Целое состояние!

Сказав еще что-то шоферу, капитан махнул рукой, и машина тронулась.

— Ну? — обернулся он к офицеру.

— Господин капитан, разрешите…

Хардер только теперь узнал взводного роты «А», недавно прибывшего из берлинского училища. Он не стал слушать его на улице, а увлек за собой в штаб.

Усевшись за стол, капитан вынул блокнот и начал аккуратно выводить в нем какие-то цифры. Потом, расстегнув мундир, сунул блокнот в потайной карман и затянул застежку «молнию».

Взводный ждал, а капитан, как нарочно, медлил. Не спеша закурил, откинулся на спинку стула, выпустил струйку дыма.

— Я вместо Пельцера, — не выдержал взводный. — От командира роты…

— Говорите о главном, — холодно отозвался Хардер.

— Рота отступила, мы потеряли взвод! — выпалил офицер.

— Потеряли взвод?

— Так точно!

— Черт знает что такое! Почему не радировали?

— Радисты погибли, аппаратура испорчена.

— У вас же телефон!

— Позвольте… Едва мы поднялись на тропу, как провод обрезали. В горах партизаны…

— Партизаны?! А вы что, мальчики?! Не знаете, что делать с партизанами?

— Так точно, знаем, господин капитан… Но режут…

— Удивляюсь, как вас не прирезали! — ехидно буркнул капитан.

— Виноват…

— Вижу, что виноваты! Чему вас только учили там. в Берлине!

На скулах Хардера заходили желваки. Он вынул из кармана пачку сигарет, хотя на столе уже лежала начатая. Пачка выпала из рук, он пнул ее ногой и взял сигарету со стола, начал чиркать зажигалкой. Зажигалка искрила, но фитиль не загорался. Взводный торопливо вынул спички-гребенки и, обломав сразу несколько штук, поднес огонь. Хардер прикурил, пустил клуб дыма и заговорил еще резче:

— Вы служите Германии! Фюреру! Перед вами должны дрожать не только партизаны, а горы! Нам все подвластно! Нет такой страны, где бы не дрожали перед нашей армией! Партизаны… Трусы вы со своим ротным!.. Нет взвода… Да вам дивизию дай — растеряете!

— Господин капитан, позвольте… Позвольте, обстановку…

— Ну?!

— На пути к перевалу, точнее, вот здесь, — взводный ткнул пальцем в карту, лежащую на столе, — отборная часть большевиков. Она укомплектована, как нам удалось установить, лучшими коммунистами. По всей вероятности, часть прибыла из Тифлиса… Но мы, разрешите доложить, дрались храбро. Ущелья завалены трупами… Наши солдаты, как львы…

— Я не сомневаюсь в доблести наших солдат! — перебил Хардер. — Но что сделали вы, офицеры? Что я должен доложить в штаб полка? Экая радость: рота «А» потеряла взвод! И где? В боях с партизанами, у которых на трех человек одна винтовка! Да вы понимаете, чем это пахнет? Вас судить надо! Судить всех, вместе с командиром роты!..

Хардер вышел из-за стола, нервно прошелся по комнате. Немного успокоившись, спросил:

— Собственно, почему приехали вы? Где ротный?

— Господин капитан…

— Отвечайте на вопрос, когда вас спрашивают!

— Виноват. Судьба ротного… Он ранен…

Лицо Хардера перекосилось.

Командиру взвода показалось, что капитан сейчас снимет телефонную трубку и вызовет штурмбанфюрера. Он уже жалел, что напросился ехать с докладом. Ведь мог же кто-нибудь другой…

Хардер, забыв про сигареты, лежащие на столе, опять вынул новую пачку. Взводный поторопился зажечь спичку, но капитан, словно не видя ее, заскрежетал зажигалкой. Взводному хотелось тоже закурить, успокоиться, но он не смел спросить разрешения, а капитан, как нарочно, не предлагал.

Хардер наконец отпустил взводного. Офицер вышел из штаба, вскочил на коня и пустился галопом к лесу, стараясь скрыться от глаз, которые, как ему казалось, смотрят на него через окно.

Но Хардер даже не поднялся из-за стола. Он разжег потухшую сигарету и принялся писать: «Трудно представить себе степень героизма наших солдат! Они достойны высшей похвалы. Встретив в тяжелых горных условиях большевиков, солдаты вверенного мне батальона приняли неравный бой и сражались, как львы. Многие пали смертью храбрых в честь фюрера и его великих идей. Сделанное ими превзошло все наши ожидания. В этом жесточайшем бою уничтожено много коммунистов, техники. Мы взорвали склад боеприпасов, который, как выяснилось, был заранее создан в горах…» Хардер перечитал написанное и вычеркнул последнюю фразу: все-таки рискованно, а вдруг полковник потребует проверки? Он большой охотник до таких вещей.

Подумав, Хардер приписал: «Дабы не уронить славу и честь непобедимой германской армии, прошу прислать пополнение. Это крайне необходимо для окончательного похода в горы. Заверяю вас, господин полковник, тропа— на замке!

Хайль Гитлер!»

Пакет был немедленно отправлен с нарочным. Хардер тут же приказал всему батальону готовиться к выступлению. Солдаты принялись вьючить лошадей, увязывать на седлах минометы, продукты, боеприпасы, офицерские вещи.

Вышли на тропу только к вечеру. Впереди ехал Хардер, поблескивая новыми погонами. Но так продолжалось недолго. Вскоре, пропустив роту «С», капитан накинул на плечи серый плащ и оказался в самой гуще, так что трудно было отличить его от массы солдат.

Солдаты, исходившие горные высоты Западной Европы, угрюмо молчали. Многих, еще недавно шагавших в строю, уже нет в живых. Уцелевшим пришлось увидеть еще и этот Кавказ. Вот они среди гор, очень похожих на Альпы. Куда их ведут? И что ожидает любого из них среди этих красивых, но чужих гор? Говорить об этом нельзя, лучше даже не думать. Фюрер приказал, — значит, так надо!

А капитану Хардеру было совершенно безразлично, о чем думают солдаты. Ни один из них не посмеет сказать, что надо кончать войну. Нужно скорее покончить с Россией, хотя, судя по всему, это не так-то просто. Что из того, что Паулюс подошел к Сталинграду? Сталинград так далек от Москвы! Даже падение Москвы не может стать окончательной победой. Россия огромна, и войне не видно конца… Ну и пусть! Хардер примет все меры, чтобы приблизить победу. Прикажет взять перевал, солдаты возьмут его. Прикажет — пойдут в огонь и в воду! И так везде, где наступает непобедимая армия фюрера!

Колонна остановилась на привал. Солдаты расселись по обе стороны тропы, стали курить, пряча огонь в рукава. И вдруг яркое пламя осветило деревья, послышался грохот…

— Партизаны! — раздалось в хвосте.

Колонна заворочалась, загудела. Хардеру показалось, что его внезапно окунули в ледяную ванну и тут же облили кипятком. Он слетел с лошади, съежился, ожидая нового взрыва. Но было тихо.

Колонна наконец двинулась дальше, оставив на тропе несколько убитых.

Из оврага вышел высокий человек в форме фашистского офицера.

— Гады! — выругался он по-русски и побрел вслед за колонной на некотором расстоянии от нее.