Земные громы
(Повесть) - Дынин Иван Михайлович - Страница 15

— Значит, можем? Это хорошо. А я, признаться, не знал, что ответить, когда меня запросили об этом.

— Хорошо бы не всех сразу, а по частям, небольшими группами, по мере выполнения заданий.

— Тоже правильно. — Будняк поднялся, считая вопрос решенным. — Подготовьте, Василий Гаврилович, конкретный график отправки. Наметьте числа, назовите фамилии. Немцы, они порядок любят.

Фохт покидал Москву последним. Прощался он со всеми сухо, не выражая ни восторга, ни сожаления, будто уходил до завтра. Только возле Грабина задержался.

— Я ценю вас, — признался он, — как это по-русски, вашу напористость. Вы будете хороший руководитель. До свидания.

— Прощайте, господин Фохт.

— О! Прощайте?! Это значит, разрешите пойти вам вон! Правильно я понял?

— Не совсем. У нас, когда расстаются надолго, всегда так говорят.

Василий Гаврилович работал с утра до вечера. На белые листы ватмана ложились тонкие линии. Замысловато переплетаясь, они составляли законченную картину детали, узла или агрегата пушки. Картина эта была раздроблена: вид спереди, вид сбоку, вид сверху. И только специалист, всмотревшись в чертежи, мог представить объемные контуры будущего изделия.

А поздним вечером, когда Грабин, уставший до предела, падал на кровать и сразу же проваливался в сон, ему опять виделись творения его рук. Вычерченные детали вдруг оживали, заштрихованные места заполнялись металлом, перед глазами возникали детали и узлы в их законченном виде. Потом они объединялись, легко дополняли друг друга — и рождалась пушка. Порой она была внешне похожа на десятки других орудий, виденных и изученных им. А иногда возникало нечто новое, оригинальное не только по внешнему виду, но и по своим тактико-техническим качествам.

Артиллерия тех лет переживала особенно мучительный период конструкторских поисков. Первая мировая и гражданская войны поставили множество проблем. У артиллерии появились новые задачи. Борьба с самолетами. Борьба с танками. Надо было увеличивать скорострельность пушек и их способность пробивать броню. Старые орудия, испытанные на войне и показавшие хорошие качества, не отвечали требованиям боя, ставшего более маневренным.

Конструкторы всего мира искали ответы на вопросы, поставленные перед ними. Американцы вытащили на свет уже было забытую всеми идею универсализма. Они ее, правда, несколько обновили, но суть осталась той же, какой была еще до первой мировой войны. Тогда французы, а вслед за ними и русские артиллеристы решили вдруг, что на войне не нужны пушки разного назначения. Все задачи предлагалось возложить на скорострельную пушку небольшого калибра.

На этот раз американцы взяли за основу дивизионную пушку, стремясь сделать ее одинаково пригодной и для стрельбы по пехоте, и для уничтожения воздушных целей, и для борьбы с танками. В журналах появились сообщения о первой такой всемогущей пушке, получившей индекс Т-1. Прошло не так уж много времени, и печать известила о рождении Т-2, конструкция которой была значительно улучшена. Вслед за Т-2 появилась Т-3.

— Молодцы американцы, смотрят вперед, — раздавались голоса в конструкторском бюро, — потом нам придется догонять их, а хуже нет — ждать да догонять. Но мы-то чего ждем?

Грабин своего мнения не высказывал. Но ночами ему все чаще виделась такая же пушка, о которой трубили в Америке. Было заманчиво сделать орудие, пригодное на все случаи жизни. И на первый взгляд все вроде бы сочеталось, одно не противоречило другому. Скорострельность зенитной пушки не мешала ей вести огонь по пехоте и танкам, способность пробивать броню была нужна и при стрельбе по самолетам. Но стоило Грабину вникнуть в проблему глубже, произвести первые прикидочные расчеты, и идея универсализма перестала казаться ему такой перспективной, какой ее расписывали в иностранных журналах. Для того чтобы пушка могла вести огонь по самолетам, она должна иметь большую подвижность в вертикальной и горизонтальной плоскостях. Ее необходимо снабдить специальным прицелом. Потребуются дополнительные приспособления, они значительно утяжелят орудие, оно потеряет способность маневрировать на поле боя. Сложный прицел и многочисленное другое оборудование создадут трудности для расчетов в изучении материальной части и в пользовании ею. Все это значительно снизит качества дивизионной пушки, которыми она должна обладать на поле боя.

В раздумьях у Грабина формировалось и крепло критическое отношение к идее универсализма. Вначале он боролся сам с собой, даже называл себя чуть ли не ретроградом, противником нового. Ведь не дураки же американцы. Наверное, и они не меньше его видят отрицательные стороны универсальных пушек, не хуже, чем он, умеют считать.

И вдруг, совершенно неожиданно, во время мучительных раздумий возник вопрос: а что дальше? Грабин ухватился за него, почувствовав, что именно в нем таится разгадка многих сомнений. Конструктор не может жить сегодняшним днем, он должен смотреть в завтра.

А что будет завтра? Авиация бурно развивается. Для борьбы с ней потребуются более современные зенитные пушки. Танковые войска тоже не стоят на месте. Утолщается броня, растут маневренные возможности танков. Придется в несколько раз увеличивать мощность пушек для борьбы с ними. Новые требования, не дополняющие одно другое, а идущие вразрез, заставят отказаться от идеи универсализма.

Однажды, когда в конструкторском бюро в который уж раз зашел разговор об универсальной пушке, Грабин неожиданно для всех сказал:

— Американцы хотят сделать решето, которым можно носить воду.

— Так ты что, против универсализма?

— Я — против.

— Грабин, как всегда, оригинален. Ему как бы ни думать, лишь бы не так, как все.

— Просто не хочу повторять чужих ошибок, а еще больше боюсь попасться на чужую удочку.

— Неясно, — послышалось сразу несколько голосов, — объясни, Грабин, зачем туман напускать.

— А тут и объяснять нечего. Что-то уж слишком много американцы кричат о своей универсалке. Нет ли в этом злого умысла? Не хотят ли они ввести других в заблуждение?

— Ну и занесло тебя! Ведь пушки-то есть. Т-один, Т-два, Т-три. Мы все видели их и на снимках, и даже в чертежах. Данные знаем.

— Пушки есть и их нет. Они пока в опытных образцах, а говорят о них, будто они уже на поле боя показали себя.

— Да у них вообще так реклама поставлена. Стиль работы, а не злой умысел.

— Может, и стиль, — неохотно согласился Грабин, — но в универсализм артиллерии я не верю. Мне кажется, что надо, наоборот, углублять специализацию пушек. Эта против самолетов. Эта для борьбы с танками. А эта дивизионная, идущая вместе с пехотой.

Но рассуждения Грабина тонули в шуме огромного оркестра, игравшего гимны в честь универсальной пушки. Уже не только американцы, но и англичане заразились идеей универсализации. Правда, у них она приняла несколько измененный характер. Они поняли, что создать орудие всеобъемлющего назначения невозможно. Решено было разрабатывать дивизионную пушку полу-универсального типа, предназначенную для выполнения целого комплекса задач на поле боя.

— И это тоже дань моде, — говорил Грабин.

Однако руководство думало иначе. В конце 1932 года в конструкторское бюро поступило задание на проектирование 76-миллиметровой отечественной полууниверсальной пушки с поддоном. Те, кто больше всего спорил с Василием Гавриловичем, торжествовали. Их взгляды получили официальную поддержку.

— Интересно, будет ли Грабин работать над новой пушкой или заявит об отставке? — злословили в курилке. — Ведь он противник универсализма.

— Я человек военный, буду делать то, что приказано. А стараться стану, как велит партийный долг, — заявил Василий Гаврилович, когда ему передали эти разговоры.

Хоть и не лежала душа делать то, во что не было веры, Грабин с увлечением включился в работу. Ведь это было первое задание на самостоятельное конструирование не какого-то узла, а целой артиллерийской системы, отличающейся от других, принятых на вооружение.