Битва за воздух свободы - Шаргунов Сергей Александрович - Страница 7

А «суверенная демократия» обещает оказаться нулевой идеологией, лукавым оксюмороном, доктриной теплохладности…

Надо, чтобы Россия поверила! Сделать ее для этого нищей, отгородив колючкой и выкосив несогласных? Не дай, Господи! Смириться с безверием и отдаваться комфортному потреблятству, почивая на нефтяной игле? А ведь не выйдет!

Не выйдет – Россия обречена искать смысл, больший, чем удачная сделка «Газпрома» или чарующее выступление Анастасии Мыскиной. Россия – суть правдоискательство. Чем стабильнее будет здесь ситуация, тем острее жажда подлинного смысла, освобождающего душу от терзаний.

Куда ни кинь в нынешней РФ, везде обнаруживаешь соперничество не идей, а брендов, за которыми конкретные люди, желающие себя навязать по максимуму. Крах идеологем – не только вина государства, отказавшегося от роли воспитателя, и не столько вина нынешних игроков, будь то либералы (мол, правили – знаем) или кремляне.

Речь о смерти. Никто уже не может ответить на ее вызов…

Где партии? Их нет. Отчего же? А им нечего сказать о бессмыслице бытия. А кто говорил, или говорит, или поет о бессмыслице? Сартр, Камю, панк-рок, Егор Летов. Человек, бунтующий во имя бунта. Нелепица, анархизм, чистый протест. Но именно такое привлекает молодых людей на опасные дела и окрыляет их. Негатив («Да, смерть!») предстает единственной прочной основой для самопожертвования.

Нужен смысл с плюсом.

Государство должно стать отцом, а не отчимом.

Одна из наших бед – бациллы чуждых стереотипов. Править по-отечески – значит всего-то прекратить отступление государства со смысловых (а соответственно – и социальных) позиций, отказаться от идеологии диких степей, где выживает только хищник. Поиск идентичности как поиск смысла жизни не прекращается никогда, даже когда государство бросает подданных на произвол судьбы. Вопрос в том, куда этот поиск заводит. Увы, в России случается то жуткое, о чем предупреждал еще Горький: у бесконтрольной массы закипают звериные инстинкты – «бригады» берут города, слабые садятся на иглу, сильные пожирают на стрелках сильных, чтобы вскоре отправиться на кладбище, уступив путь другим сильным. Так было в 90-е. Что теперь? Будто бы государство возвращается и замазывает собой все щели. Но туда ли оно возвращается и становится ли оно отцом?

Беспредел 90-х сменился чем-то более благопристойным, что подчас так и хочется обозвать «криминальным патриотизмом». Произошел качественный сдвиг – жестокость ушла внутрь людей, этой жестокостью выковано новое поколение, и если вчера поводом для душегубства была борьба за место под коммерческим солнцем, то сегодня можно и без повода.

Народ охвачен злобой, ведь государство-отец спит. Не дремлет, понятно, государство-отчим, то, что загоняет самых незащищенных в армию-душегубку, обирает до нитки в отделении милиции, гноит в туберкулезной тюрьме, отключает электроэнергию, выселяет за неоплату «жировки».

Обретение здравого смысла в России – это соединение двух начал – народа и государства. Это преодоление между ними отчуждения. Это пробуждение отца и возвращение блудного сына. В этом и состоит земное счастье русского человека. Собственно, тут и обретает реальное наполнение единство суверена и демоса.

Можно ли такого добиться?

Вы ищете национальную облагораживающую идею, господа? Знакомьтесь – добротолюбие. Любовь к добру, музыкально удачный родной перевод не очень благозвучного греческого слова philokalia. Нет, я не предлагаю открывать шлюзы и встречать всепрощением вал преступности. Я призываю к смягчению нравов. И утверждаю: смягчение нравов в современной России – и есть национальная идея. Смягчение нравов вызовет смысловой рывок, преодолевающий тщетность бытия и дискриминацию идей.

Как должно быть? Внешняя политика – самостоятельность, четкое отстаивание национальных интересов. Внутренняя политика – жесткое подавление коррупции, модернизационный рывок.

Внутренняя идеология – добро, человечность, «теплые ценности», человек человеку – друг, товарищ, брат. Некогда СССР говорил: мы – за мир! РФ должна сказать: мы – культурный оазис!

Решающий шаг на пути реабилитации добра: вспомнить и заново оценить уникальное, выдуманное нами, русскими (Боборыкиным), слово «интеллигент».

Таким образом, западная цивилизация, идейно исчерпанная, но сохраняющая смысловое первенство, получает по зубам сразу двумя аргументами: а) вы бескультурны, ваши локальные специалисты комичны на фоне массового явления русской интеллигенции; б) вы лишены коллективистского инстинкта, ваше атомизированное общество с его гражданскими механизмами проигрывает нашей энергии братства. Через высокую культуру постижения жизни и через братское единение мы преодолеваем смерть идей и саму смерть. У нас есть идеи!

Россия может стать уникальной страной, которая будет привлекательна именно идеализмом, тем, что, функционируя в рамках рыночной прогрессивной модели, находит в себе силы преодолевать узость «рационализма» и «эффективности» и строить лучший мир. В центре – человек. Не только кошелек человека, но и его здоровье, и культурное развитие, и творчество. Подобный подход означает серьезные сдвиги – от массового открытия «кружков» для детей и юношества и собирания всех бездомных с улиц до перемен в сетке телевещания и в заказе на кинопродукцию. Ибо не аудитория, а заказчик формирует вкусы.

Народ должен переродиться. Надо безжалостно зачистить тупые рыла воров-чиновников, околоточных, «крышующих». Варварский быт и дикость нравов, нищета и заушение интеллигенции – это наша нынешняя страна, и мы должны быть честны, чтобы признаться себе в этом. Перестать жить по зоновским понятиям, по иерархии шконок – требование поистине революционного масштаба. Государство обязано заняться перевоспитанием людей, а для этого радикально перевоспитать себя – внутренне очеловечить армию, милицию, тюрьму.

Смерть все равно не убьешь, все люди смертны. Но государственный муж может смягчить ужас смерти у обычного человека, предоставив человеку простор большой семьи. «Ад – это другие», – говорил Сартр. Ответственная власть способна замочить Сартра в метафизическом сортире, выдвинув лозунг суверенного экзистенциализма: «Рай – это другие!» Добро возникает из самопожертвования. Добро возможно, если к походу во власть начнут относиться как к тяжелому кресту, а не как к курорту.

Вспомнить о других…

Надо чаще бывать в России. В ее городках и селах.

Как-то зимой я объехал всю Тверскую область. Как ни гони, а пока доедешь от одного пункта до другого, теряются часа полтора. Поэтому перед началом встречи в очередном Доме культуры приходилось, обратившись к неприметному старожилу, деликатно выведывать: «А где тут у вас это, ручки помыть?»…

Вот, например, «ручки помыть» в замечательном городе Удомля. Темнота. Лампочка отсутствует. Место обнаруживаешь исключительно на нюх. Что это за место? Дыра, пробитая в полу, словно от попадания снаряда. Такую же дыру я встречал в РУВД Воронежа, но там понятно, почему нет унитаза, по той же причине, что отбирают ремень и шнурки. Там в туалете не к чему прицепиться и нечего отколоть, не зарежешься, не вооружишься, там в спину матерится конвойный… А здесь чего? Дом культуры – это же дворец города. Кое-как свечу себе мобильником, пробираясь к дыре. Пол мокрый. Свежевымытый. Однако чем?

Думаю, какой-нибудь интеллектуал, отлив в такой тмутаракани, тотчас бы ощутил бодренький прилив желчи. «Убогий у нас народ, – довольно закряхтел бы он. – Власть виним, а с себя начать надо. Живем, как свиньи. Валяемся то на печи, то в канаве. Гадим и не убираем».

Так, сдобрив это каким-то анекдотцем, говорил мне на телеканале «Россия» один талантливый режиссер. Так говорил мне недавно на съемках канала ТВЦ, сдобрив свой сарказм еще одним расхожим ужастиком, один талантливый политолог.

На самом деле критиканские речи о народе – это попытка внушить народу, что ВСЕ ПОТЕРЯНО. По причине внутренних комплексов – своей инаковости, гуманитарной исключительности, мифической «непопсовости» – многие интеллектуалы рвутся злорадно сообщить простому человеку: «Ты мыслишь сказками!»