Любить человека (СИ) - "Mary Lekonz" - Страница 14

На светлой кухне Даниэль взялся за свою кастрюльку, наполняя чистой водой, запуская кофемолку и сосредоточенно отмеряя нужное количество ложек. Маттиас уселся около окна и из глубокого кресла наблюдал за сложившимся ритуалом. Теперь Даниэль варил кофе на двоих. Не сразу, но профессор пристрастился к бодрящему напитку, правда, в отличие от предпочитающего классику любимого, постоянно экспериментировал, добавляя в свежесваренный кофе то мороженое, то сливки, а иногда мог побаловать себя шоколадной крошкой, ложкой коньяка или долькой лимона. Даниэль в этом плане был удивительно тверд, оставаясь верным варианту с корицей. Доведенные до автоматизма движения приводили его мысли и чувства в рабочее состояние, создавали ощущение покоя и стабильности. К тому же, парень ощущал горячий взгляд от окна, словно теплыми лучами оглаживающий его волосы и спину.

К завтраку полагались испеченные накануне вечером в четыре руки печенья, получившиеся спонтанно, в результате ревизии холодильника. Изобретательный Даниэль предложил смешать с мукой оставшиеся полпачки облегченного масла, два яйца, кусочек мягкого сыра и ванильный йогурт. Маттиас на эксперимент косился с подозрением, тем радостнее Даниэль праздновал победу час спустя, когда квартиру наполнил аппетитный аромат выпечки. К тому же, создавая кулинарный шедевр, мужчины незаметно касались друг друга и разожгли нешуточную взаимную страсть. До спальни они не дотянули, свалившись на расстеленную в гостиной перед камином пятнистую шкуру неизвестного науке животного.

Даниэль замечтался и чуть не пропустил момент закипания кофе. Маттиас с улыбкой следил за парнем из своего кресла, поглаживая указательным пальцем подбородок и, Даниэль мог поклясться, легко читал его мысли. Уж слишком лукавым стало выражение его выразительного лица.

Они не торопясь пили кофе и размышляли, как бы провести выходные дни. Даниэль решил взять двухдневную паузу в написании своей сложной дипломной работы, о которой уже серьезно говорили в университете. Студент убедил пожилого профессора фонетики в целесообразности своего мнения по поводу правил звучания древнегреческого языка. Выкладки показались маститому историку настолько красивыми и логичными, что он взял руководство над работой, своей основной мыслью расходящейся с его собственной научной позицией. Даниэль так остервенело принялся за труд, словно от этого зависела его жизнь. После первого представления тезисов на совете профессор фонетики пожал своему оппоненту руку и выразил надежду на успешное исследование. Даниэль почти поселился в архиве университетской библиотеки, иногда перемещаясь в Пергамский музей, для непосредственной работы с артефактами. Сопротивления от сотрудников он не ощущал, наоборот, его молодой талант, щедро рекламируемый Маттиасом, там одобряли и предвкушали сенсацию на историческом поприще.

Даниэль уже почти согласился на дальнюю велосипедную прогулку, когда услышал звонок от своей названой сестры Эмми. Парень не общался со своими приемными родителями – при мысли о Роберте сердце заливало ледяным отвращением, а Хелен, принявшая роль молчаливого созерцателя, до сих пор вызывала недоумение. Зато девушек-погодок Даниэль считал своими сестрами и был в курсе их жизни. Старшей недавно исполнилось восемнадцать и парень, полгода не видевший девчонок, подбивал Маттиаса на визит в Потсдам, куда на следующий день после совершеннолетия переехала Эмми, взяв с собой младшую сестру. О мотивах своего переезда девушка уклончиво отвечала, что расскажет подробности при личной встрече.

Голос Эмми был слегка взволнованный, когда она настойчиво приглашала Даниэля и Маттиаса приехать в гости. Желательно, даже сегодня. Даниэль, зная настырный характер сестры, согласился, заметив молчаливый кивок Маттиаса.

Они быстро добрались до Потсдама, с помощью навигатора сориентировались в незнакомом городе и остановились около трехэтажного незаметного дома на Цеппелинштрассе. У подъезда стояла высокая худая девушка в узких синих джинсах и простой курточке, со строгими светлыми глазами и стильной стрижкой. Если бы Даниэль не обменивался с Эмми селфи, он бы ни за что не признал в этой серьезной барышне ту мелкую оторву в готском макияже и встрепанными, плохо стриженными черными волосами.

Эмми кинулась на шею названому брату, из-за его плеча улыбнулась Маттиасу. Даниэль немного покружил легкую девушку и, наконец, отпустил на землю. Окинул придирчивым взглядом.

- Какая ты стала взрослая, сестренка. И такая красивая. Стильная.

- Я учусь на визажиста, - отозвалась Эмми, сверкая голубыми глазами. - Я обязана всегда выглядеть классно, иначе я неправильно выбрала профессию!

- От тебя странно пахнет, - вдруг заметил Даниэль, потянув носом воздух.

Эмми кивнула.

- Не успела переодеться, выскочила вам навстречу в домашней кофте.

Даниэль принюхивался и не смог обозначить словами такой притягательный, но словно бы… интимный запах.

- Материнским молоком, - вдруг негромко произнес Маттиас, смотря мимо девушки.

Эмми вздрогнула.

- Пошли домой, - сестра потянула брата за рукав в подъезд. - Сейчас все узнаете.

Следующие полчаса Даниэль обалдело переваривал полученную информацию.

Элли месяц назад родила дочку, после страстного рандеву с каким-то гастролером, о котором сестры, не сговариваясь, не сказали ни слова. Элли едва исполнилось семнадцать. Родители настаивали на аборте, но девушки имели на этот счет свою недетскую позицию и стояли насмерть. Тогда Роберт и Хелен пригрозили выгнать дочь из дома, если она не оставит новорожденную в приюте.

Два месяца назад справившая совершеннолетие Эмми перевезла сестру из неуютного родительского дома в небольшую квартиру в Потсдаме, где успешно училась на курсах визажистов у знаменитого мастера-стилиста. Теперь сестры переживали напряженный период. Элли едва оправилась от трудных родов и страдала постоянными недосыпами и депрессией. Эмми помогала сестре ухаживать за крошечным ребенком, но сама собиралась вот-вот сорваться в гастрольный тур с молодой рок-группой, в которой была костюмером и стилистом. Банда выросла из тех самых школьных друзей-рокеров, переживала сейчас первый успех на небольших клубных площадках восточной Германии. Парни только начали раскрутку и помощь Эмми, хорошо знающей стиль группы, была незаменима. Кстати, банда в полном составе изо всех своих мальчишеских сил принимала посильное участие в непростой жизни сестер. Парни по очереди бегали за продуктами и памперсами, иногда гуляли с коляской по ближайшим улицам и пытались развеселить Элли веселыми рассказами и звучащими слишком громко для квартиры, самыми лиричными из своих композиций.

Даниэль ошеломленно слушал перебивающих друг друга сестер и прижимал к себе бледную Элли. От рассказанной истории кружилась голова. Даниэль удивлялся позиции родителей, которые смогли прогнать беременную несовершеннолетнюю дочь из дома и с тех пор ни разу не поинтересовались ее состоянием. Зато своими назваными сестрами он гордился - девчонки оказались сильными, не сломались от навалившихся потрясений, стойко держась друг за друга.

А потом проснулась крошечная Рози. Все вопросы и сомнения тут же исчезли, стоило Даниэлю увидеть маленького человечка в светло-зеленом бодике, сучащего миниатюрными ручками и ножками. Вид кормящей грудью юной Элли взволновал парня до слез. Он тихо вышел в кухню. Неоформленное желание сделать добро горьким комком стояло в горле.

Даниэль почувствовал тяжелые руки на своих плечах. Маттиас легко поцеловал парня в висок, стер слезинку со щеки.

- У меня идея. Поехали, пока сестры заняты кормлением.

Они метались по детскому супермаркету, увлекая за собой двух молоденьких продавщиц. Скупали ворохи разноцветной одежки, игрушки-погремушки, плюшевых мишек и кукол, огромные упаковки японских подгузников и прочую, необходимую для ухода за младенцем мелкую дребедень. Маттиас толкал наполненную доверху тележку и с задумчивой улыбкой наблюдал за светящимся азартом Даниэлем. Парень рассказал всем в магазине о рождении племянницы, пытаясь одновременно показать руками размеры девчоночки и набрать с красочных полок побольше интересных игрушек.