Позывной – Кобра. Записки «каскадера» - Абдуллаев Эркебек - Страница 10

Парашютные сборы 1976 года

Надюша преподавала в каракольской средней школе немецкий язык и получала 250 рублей. Я приносил домой лишь по 40–50 рублей. Она не роптала, но мне было стыдно и просвета впереди не было. Захотелось в армию. На офицерских сборах, устраиваемых военкоматом, предлагали различные варианты: начфином в Алма-Ату, завклубом на БАМ. Но мне хотелось в десантные войска. Мне объяснили, что разнарядок в ВДВ нет, но если сумею договориться непосредственно с командиром какой-нибудь десантной части и он пришлет запрос, меня отправят туда. Решил съездить на парашютные сборы и довести количество прыжков до ста. Заодно в аэроклубе навести справки, поскольку у инструкторов имеются неформальные связи во всех десантных частях.

Вскоре пришел вызов из аэроклуба, подписанный самим Председателем республиканского ДОСААФ Героем Советского Союза генерал-лейтенантом Усенбековым. Первый секретарь райкома комсомола на сборы не отпустил. Пришлось «заболеть». Оформив бюллетень, потихоньку сбежал в Кара Балту. Начал прыгать с Д-1-5у. Потом прыжок с расчековкой ранца на Т-4-4мп. Все нормально. И вот настала пора идти на ручное раскрытие на 10 секунд. Взял с собой фотоаппарат. В воздухе попросил одного из ребят щелкнуть в момент отделения от самолета. Фотограф немного замешкался, а я, вытягивая шею, чтобы выглядеть красивее, сорвался в плоский штопор. Центр вращения находился в районе затылка. Поглощенный попыткой выйти из штопора, я потерял счет времени, и вместо 10 секунд пропадал 18. Почему это произошло? Дело в том, что, опасаясь преждевременного раскрытия парашюта, я стравил высотомер КАП-3 основного купола до 550 метров (положено 750 метров), а запасного до 350 метров (положено 550). Внезапно сверкнула вспышка, страшный удар! (В момент раскрытия запасного парашюта динамическая перегрузка достигает 20 G). Немного оклемавшись, посмотрел вверх – над головой белая запаска. Пощупал спину – ранец пуст. Глянул вниз – подо мной болтается основной, не успевший раскрыться Т-4-4мп. До земли рукой достать, на ней машет пропеллером ЯК-18, другой самолет заходит на посадку прямо на меня. Шарахнулись они в разные стороны. Стремительно набегает поверхность. Сгруппировался. Удар! Звон пошел, наверное, по всей планете.

Примчался Газ-66. Подобрали со взлетно-посадочной полосы. Начался разбор. Оказалось, я нарушил инструкции по семи пунктам. Досталось и инструкторам. Начальник аэроклуба, глотая валидол, вымолвил:

– Живи, парень, и нам не мешай.

Ребята переживали не меньше меня. Инструктор похлопал по плечу:

– Твое счастье, что вращался вокруг затылка. Был случай, когда одна спортсменка штопорила вокруг колен. От перегрузки у нее полопались кровеносные сосуды глаз.

Тоска! Видимо, никогда больше не придется прыгать с парашютом. Прощай, мечты, прощай, любовь! На память о лучших днях жизни осталась лишь фотография. Впрочем, я опять ошибся: довелось-таки попрыгать в «Вымпеле».

Схватка с парторгом

Побитый, вернулся в родной колхоз. Опять потянулись серые будни. 7 марта 1976 года председатель колхоза в присутствии парторга попросил организовать три сотни подарков для поощрения тружениц. Договорившись с завмагом сельпо «под честное слово», я набрал на 300 рублей дешевых духов, мыло, салфетки и прочую мелочь. Упаковали в пластик. Задание было выполнено. Поскольку в колхозной кассе наличных денег не было, председатель обещал рассчитаться с магазином в течение недели. И тут начались неприятности. Председатель на пару месяцев слег в больницу. Вскоре его вовсе сняли. Потом сменился главный бухгалтер. Новый председатель и главбух платить по старым счетам отказались. Единственный свидетель долгов парторг не захотел брать ответственность на себя. Бедный завмаг сперва умолял, потом начал хватать меня за грудки. Я оказался в дурацком положении. Триста рублей в ту пору были огромные деньги. Доведенный до отчаяния, в присутствии всего колхозного актива я пообещал парторгу свернуть шею, что не прибавило теплоты во взаимоотношениях. Однако, немного поостыв, поехал в Талас и записался на прием к первому секретарю райкома партии. Он выслушал, не проронив ни слова. Но инцидент был разрешен.

Вскоре в наше хозяйство нагрянула очередная высокая комиссия из столицы. Теперь они копали под председателя Бечелова. Представитель ЦК КП Киргизии потребовал у меня письменного отчета о комсомольских делах: почему молодежь пьянствует и дебоширит, несколько месяцев не платятся комсомольские взносы и т. д.

Я написал, что полгода колхозники не получают зарплаты. Члены КПСС умудряются своевременно уплачивать партийные взносы потому, что им оформляют аванс, в то время как нам, комсомольцам, это запрещено. Что мы организовали неплохой вокально-инструментальный ансамбль на средства, собранные молодежью. Однако авансовую ведомость на закупку двух электрогитар, подписанную еще полгода назад прежним председателем, не пропускает парторг. Упомянул и о распроклятых подарках. Отметил и определенные успехи: начав последними, мы первыми в районе завершили обмен комсомольских документов, действуют комсомольско-молодежные бригады.

По завершении ревизии на бюро райкома партии комиссия зачитала и мой отчет.

Вскоре меня пригласили на должность инструктора орготдела райкома комсомола, и мы с семьей переехали в Талас. Парторг еще долго, на каждом районном партбюро патетически восклицал:

– Как можно повышать в должности человека, развалившего работу комсомольской организации колхоза?

Но это уже было с его стороны бестактно в отношении районного начальства. Его осадили.

Незадолго до моего перехода в райком там полностью сменился аппарат. Первым секретарем стал Турдукулов Канат, матерый комсомольский волк. Он принял организацию, которая числилась в республике на предпоследнем месте. За год по всем показателям среди 28 райкомов мы заняли второе место. Заворгом был Майтпасов Биримкул, аккуратный и педантичный сотрудник. Я курировал работу комсомольских организаций промышленных предприятий и колхозов. Главным в работе было, чтобы функционировали комсомольско-молодежные бригады, своевременно уплачивались взносы, выполнялась разнарядка приема новых членов и вовремя подавались наверх в ЦК отчеты. С обязанностями мы справлялись успешно. У всех орготделов ВЛКСМ головной болью является прием новых членов. Попробуй затащить в комсомол работягу, у которого и так хватает своих житейских проблем. Я решил этот вопрос просто. Как член призывной комиссии два раза в год я восседал на медкомиссии в военкомате. В актовом зале суровый майор военкомата давал команду призывникам:

– Комсомольцы, направо, остальные – налево! Комсомольцы будут служить в Германии, в Москве, в морфлоте. Остальных отправлю на Сахалин, на Магадан, к черту на куличики!

Перепуганные некомсомольцы валом валили ко мне. Используя прежний опыт, я тут же их фотографировал и собирал по 50 копеек. Отснятые пленки и деньги отдавал в быткомбинат. На следующий день приезжали комсорги, отбирали фотографии своих ребят и оформляли необходимые документы. Тут же заводили призывников к членам бюро. Таким образом, план приема в комсомол выполнялся на 100 процентов, даже оставался резерв.

Вскоре со всех концов Союза зачастили к нам различные делегации по обмену опытом. Недели не обходилось без гостей. Пытливые коллеги начинали с бумаг. В орготделе хранились красивые кожаные папки с идеально составленной документацией на каждую комсомольскую организацию. В первичках имелись их дубликаты. Проверяющие наугад выбирали какую-нибудь папку, изучали ее и просили свозить на места. Больше всего им нравилось ездить по колхозам. Потому что там неплохо угощали, устраивали охоту или рыбалку. Потом, уже в более раскрепощенной обстановке на лоне природы, они пытались выведать наши секреты, но мы их никому не раскрыли.