Дневник Влада Жирковийского (СИ) - Мяхар Ольга Леонидовна - Страница 36

- Слизняк.

Вздрагиваю от уровня презрения, с которым это было сказано. Подняв голову, читаю на лице пришельца омерзение и отвращение. В правой руке он сжимал сотни пищащих насекомых, в которых я все с большим ужасом узнавал не каких-то членистоногих, а маленьких, не больше ногтя, человеческих существ: голых, худых, изможденных и кричащих от ужаса. Это вот их он жрал? Какая гадость... меня сейчас вырвет.

- Ты хоть понимаешь, что тебя ждет? Боль, жар. Твои кости будет выламывать и словно дробить на мелкие кусочки. Голову скует шар огня. Ты будешь блевать и молить о моей милости! Звать меня в бреду! Но я не предлагаю сделку дважды. Мне хватает слизней в этом мире и без тебя. Идиотов, готовых на все! За куда меньшее. Я же предлагаю тебе вечную ЖИЗНЬ! - Грохнул он. И от голоса задребезжали стекла, к которым словно прилипла тьма, сгущавшаяся все сильнее и сильнее в комнате. Я уже не видел даже мебели. Только светящиеся линии пентаграммы и то, что творилось в ней. - И ВЕЧНУЮ МОЛОДОСТЬ! ПОДУМАЙ! СТОИТ ЛИ ОТКАЗЫВАТЬСЯ ОТ ЭТОГО РАДИ ТЕХ, КТО В ЭТИ САМЫЕ МИНУТЫ НАСИЛУЕТ, УБИВАЕТ И УПИВАЕТСЯ БОЛЬЮ И СМЕРТЬЮ НЕВИННЫХ? НЕУЖЕЛИ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ВЗЯТЬ ПРАВОСУДИЕ В СВОИ РУКИ? СТАТЬ СУПЕРГЕРОЕМ, ЗАЩИЩАТЬ СИРЫХ И УБОГИХ... А может тебе мало? - Чуть затихая и делая голос едва ли не елейным. - Хочешь стать неуязвимым? Или самым сильным человеком на свете? Я могу подарить тебе способность летать, дышать под водой, посещать другие миры и вселенные. Я могу все!

- Н-не....

- Что?

- Н... не... надо.... Нет.

Опустив голову и крепко зажмурившись. Но перед глазами снова и снова вставала одна и та же картина: сотни маленьких извивающихся человечков, которых оно раз за разом отправляло себе в рот. И ведь жрало. Жевало. И хотело еще. Больше. Намного больше. И я... очень сильно не уверен в том, что выпустив ЭТО в мир, смогу его контролировать и придерживаться правил контракта. Нет... не нужно. Справимся сами. Да и... не хочу в итоге сам оказаться на этих зубах.

- Идиот. - Вздохнуло существо и, отправив в рот очередную порцию "лакомства", встал в полный рост и шагнул за пределы пентаграммы... точнее попытался. Но вспыхнул невидимый барьер, и его буквально отшвырнуло обратно.

Смотрю на монстра слегка расширенными от ужаса глазами, счастливый буквально уже от того, что оно не смогло выбраться на свободу. В пентаграмме же нарастало, сначала тихое, но все больше давящее на нервы, рычание, от которого хотелось бежать куда глаза глядят, плюнув на гордость, храбрость и прочие никому не нужные вещи. Но я сидел. Сидел и смотрел на то, что снова и снова пыталось выбраться за пределы светящихся линий. К счастью, безуспешно.

А потом до меня постепенно начало доходить... без контракта выйти оно не могло. Равно как уйти без согласия того, кто его вызвал. То есть моего. И его возмущение... вполне оправдано. Ну не станет же столь гордое существо просить какого-то там смертного отпустить его назад. Лучше понадеяться на то, что пентаграмма начертана с ошибкой, и в ней есть хоть какая-то слабина. Однако Слава постарался на славу. Каламбур, конечно, но линии держали пришельца. Держали и не давали выбраться.

- Что нужно... чтобы отпустить тебя?

Оно замерло, посмотрело на меня и сделало какой-то жест рукой, от чего книга заклинаний рядом со мной затрепетала и открылась ровно на той странице, которую я зачитывал всего... вечность назад. Последний абзац был выделен красным и обозначен как отказ от вызова и возврат призванного обратно.

Сижу, смотрю на слова как дурак, и чувствую, что просто не могу это прочитать. Прочитать и отказаться от здоровья, от жизни... ну не могу я!

- А ты не торопись. - Усмехнулся монстр, вновь усаживаясь в центр пентаграммы и внимательно за мной наблюдая. - У тебя есть все время мира пока я здесь. Принимай свое решение. Но помни, что оно будет окончательным.

Сжимаю зубы и крепко стискиваю кулаки. Мне противно... так противно, что я...

- А чтобы облегчить тебе выбор, я сниму симптомы... и дам посмотреть на то, что могло бы быть.

Щелчок когтистыми пальцами: легкий и невесомый он пронесся по комнате, задев барабанные перепонки. И тутже прошла боль, тошнота, головокружение. А передо мной появилось тонкое вертикальное зеркало. В нем я увидел крепкого высокого человека, с длинными золотистыми волосами, синими глазами и рельефной, пусть и не сильно выделяющейся, мускулатурой. Он выглядел здоровым сильным. И далеко не сразу я понял, что вижу, собственно, себя. Без татуировки. Не изможденного и худого, как раньше, а... какого-то другого. Словно из параллельной вселенной. Еще и смуглого, как после поездки на море.

- Ну как? - Уточнили из пентаграммы.

Сижу, молчу и чувствую себя ничтожеством, все высокопарные речи которого только что канули в Лету.

Не знаю сколько времени прошло. Мое отражение изредка поглядывает на меня с оттенком отчуждения и легкого превосходства. Оно все больше кажется чем-то естественным, почти нормальным. И становится все отвратнее переводить взгляд на собственные тонкие, чуть подрагивающие руки, худые бледные ступни, впалый живот...

В пентаграмме при этом то и дело раздается хруст и чавканье. Но даже они меня уже не пугают. Человеку, выросшему в век интернета и спецэффектов, через какое-то время все начинает казаться нереальным, ненастоящим или просто хорошо смонтированным трюком.

И мне плохо. Трудно... я не могу найти в себе и грамма той решимости, которую испытывал совсем недавно. Если бы он надавил, потребовал, припер к стенке - я бы сорвался и вернул монстра туда, откуда вызвал. Но... он не давит. Просто сидит и ждет, не отвлекая от дум. Видимо, я и впрямь ему сильно нужен. Либо ему просто нечем себя занять, и он не против посидеть здесь и понаблюдать за еще одним алчным смертным, готовым пускать на убой своих собратьев ради собственной шкуры.

И ведь не так давно я вещал, что хочу стать супергероем... А на деле я кто? Мелкий неудачник. Придурок, цепляющийся за то, что никогда ему, по сути, не принадлежало. Даже обидно как-то...

Беру книгу и начинаю читать заклинание. Глаза существа расширяются, на лице проступает злость. Но заклинание короткое, и всего через минуту пентаграмма пустеет, а в комнате медленно тает последнее слово, произнесённое монстром. Кажется, меня прокляли. Ну, или просто послали куда подальше.

Поворачиваю голову и только сейчас замечаю, как опухли и болят глаза. Страшно хочется спать. Буквально невыносимо. Но так здорово видеть, как за окном тает тьма и сквозь нее медленно проступает солнечный свет. Тепло... хорошо. Звуки птиц, играющих на площадке ребят, ветера, заставляющего ветви дерева царапать стекло... От всего этого становится спокойней на душе. И я и сам не замечаю, как падаю на диван и отключаюсь, толи уснув, толи просто впав в забытье.

Пятница

13:41

Лежу в больнице среди трубок и капельниц. Ну как лежу... сижу. На кровати. Изучая вид за окном и любуясь природой. К счастью, мне предоставили палату с видом на парк, а не помойные баки или стену и окна соседнего отделения с умирающими или, того хуже, выздоравливающими пациентами. И хандра, накатившая снова, уже не грызет изнутри, а мягко свернулась калачиком где-то на дне желудка и теперь спит там до поры до времени, предвкушая сытный ужин со мной в главной роли.

Не знаю как сюда попал, не знаю почему один в палате, но к моим услугам шикарная кровать с пультом управления, телевизор, холодильник и вот это окно. И мне все нравится.

Изучаю иглу, воткнутую в вену, и осторожно вытягиваю ее наружу. Потом трубки из носа и, с хрипом выдыхая холодный осенний воздух, ковыляю к окну, сажусь на подоконник и смотрю наружу. Холодно. Так холодно и так хорошо. Мысли прочищаются, пусть и ненадолго. Лоб упирается в стекло. Взгляд блуждает по кронам деревьев, лавочкам с отдыхающими на них больными, ограде, запирающей территорию от внешнего мира и КПП, через который грустной чередой движутся родственники больных с необъятными сумками и сумрачными лицами. Ну... к больным хоть кто-то ходит, а вот кто придет ко мне? Может, Слава пару раз заглянет. Хорошо хоть есть деньги и не надо будет просить их у него, а то бы давно пропал с концами. Хотя... придет ли. Не самое ведь приятное зрелище: наблюдать за чужой смертью.