Охота на орлов - Кейн Бен - Страница 20

Остолбенев от ужаса, Пизон смотрел на происходящее.

– Бежим! – услышал он в самом ухе горячий шепот Вителлия.

Пизон медленно приходил в себя. Голова болела, словно после попойки перед глазами плыло. Он тупо уставился на Вителлия.

– Что?

– Нас убьют следующими. Идем, – Вителлий взял его за правое запястье железной хваткой.

Сгорая от стыда, Пизон повернулся и побежал.

«Фортуна благосклонна к Пизону и Вителлию», – так думал Тулл, слушая тем же вечером доклад двух друзей. А еще их спасла жажда крови, обуявшая Гая и его приятелей. Приятелей никто не преследовал. Через сотню шагов парочка резко свернула налево, потом направо, еще раз направо и оказалась далеко от места, где совершилась кровавая расправа. Пизон решил замедлить шаг. Спешащие привлекают внимание, на идущих спокойно посмотрят один раз, не более. Так и вышло. Ободренные успехом друзья решили продолжить разведку, справедливо полагая, что центурион не похвалит, если они вернутся до вечера. Поскольку у приятеля Гая, Марка, имелись знакомые в Двадцатом легионе, они двинулись в расположение Первого.

Там все шло нормально, и еще утром друзья успели понаблюдать за соревнованием борцов, устроенным скучающими бунтовщиками. Зрелище привлекло большую толпу зевак и торговцев вином и пищей из-за стен лагеря. Здесь можно было сколь угодно долго бродить среди зрителей, прислушиваясь к разговорам.

Из донесений Пизона и Вителлия следовало, что дела плохи. Сказанное Гаем казалось правдой – почти все солдаты Первого, Пятого, Двадцатого и Двадцать первого легионов примкнули к мятежу. Примерно пятьдесят легионеров составляли ядро заговора; к ним относились Костистый, Толстоносый и пара близнецов. С десяток центурионов погибли. Еще больше старших командиров содержались под стражей в своих палатках. И это не считая убитого трибуна.

Поговаривали, что насилие выплеснулось за стены лагеря. Погибли несколько мирных жителей, отмечались случаи насилия над женщинами. Ходили даже слухи о нападении на ближайший город, Ара Убиорум. Единственной обнадеживающей новостью было то, что, судя по всему, ни одного из гонцов Цецины мятежники не перехватили.

По мнению Тулла, это означало, что Германик уже знает о случившемся и скоро появится. И что тогда? Об этом оставалось только догадываться. Мятежники явно не станут падать на колени и, как покорные овечки, подставлять горло под карающий меч. Значит, предстоит новое кровопролитие.

И сколько еще жизней оно унесет?

С разрешения Цецины Тулл продолжал ежедневно высылать разведчиков в лагерь. На пятый день Пизон вернулся раньше обычного и принес весть о приближении сил Германика. Обрадованный Тулл повел Пизона прямо к Цецине, который находился в своей палатке с примипилами – высшими центурионами четырех легионов.

Цецина сначала тоже обрадовался, но тут же встревожился.

– Вообразите, что будет, если на него нападут мятежники. Наместник не должен входить в лагерь, пока здесь не будет безопасно! Его нужно предупредить – и сделать это незамедлительно.

– К нему отправлюсь я, господин, – вызвался Тулл. – Думаю, пройду, притворившись ветераном.

Цецина изучающе посмотрел на центуриона.

– Мятежники сочувствуют солдатам, служащим слишком долго, не так ли?

Откровенный вопрос заставил примипилов удивленно переглянуться, но Тулл согласно кивнул.

Для центурионов служить до пятидесяти лет было делом обычным, но рядовые легионеры, поступавшие в армию в восемнадцать-девятнадцать лет, обычно выходили в отставку в возрасте сорока трех или сорока четырех лет. Небрежное хранение записей и недостаточное количество новобранцев вело к тому, что сроки службы нарушались нечестными командирами. Неудивительно, что солдаты негодовали и обвиняли Цецину в потворстве нарушителям закона.

– С твоего разрешения, я пойду с моим опционом и двумя десятками солдат.

– Делай как считаешь нужным. Но обязательно перехвати наместника до того, как он въедет в лагерь. Его наверняка сопровождает свита, однако, учитывая, что он несется как демон, она будет небольшой. Дело может легко обернуться к худшему, а я не хочу нести ответственность за смерть императорского наследника. Мне и этого проклятого мятежа хватит.

Тулл невольно вздрогнул. Если Германика убьют, виновным объявят его, и тогда смертный приговор неизбежен. Погибшие солдаты останутся неотмщенными, а орел Восемнадцатого легиона так и не будет найден. Он расправил плечи.

– Я доставлю наместника к тебе, господин. Жизнью клянусь.

Идти по лагерю не в форме центуриона, притворяясь рядовым легионером, было непривычно. Тайный приезд с Фенестелой в Рим стал едва ли не единственным такого рода случаем. Тогда им потребовалась некоторая привычка, но риск не шел в сравнение с нынешним. Здесь, в лагере, полном солдат, Тулла не оставляло ощущение, что в нем едва ли не на каждом шагу узнают командира. На всякий случай он опустил на голову капюшон плаща и шел, глядя в землю, предоставив Пизону с товарищами выбирать маршрут. Под плащами они прятали мечи, но доспехов не надел никто – мятежники ими практически не пользовались, так что панцири сразу привлекали внимание.

По мере того как они продвигались в направлении северных ворот, Тулл посматривал по сторонам, наблюдая за происходящим. Ожидалось, что именно там, в районе северных ворот, появится Германик. На первый взгляд обстановка в лагере была спокойной. Палатки легионеров стояли на своих местах. Кое-где сохранились и боевые штандарты легионов. Правда, местами стройный армейский порядок нарушался. Тулл присмотрелся и понял, что бóльшая часть палаток центурионов уничтожена. При более внимательном взгляде обнаружилось, что их либо разорвали в клочки, либо сожгли. Тут и там на земле виднелись темные, расплывшиеся пятна крови – свидетельства совершенных преступлений. Повсюду валялся мусор – разбитые амфоры из-под вина, осколки тарелок, кожура от сыра, сандалии с порванными ремнями; предметы из разграбленных командирских палаток – окованный железом сундук, лежащий на боку, не до конца скатанный дорогой ковер, массивная железная стойка с крючками для двух дюжин масляных ламп. Запах мочи и фекалий указывал на то, что некоторая часть легионеров перестала считать приоритетом посещение по нужде отхожих мест.

Если сам лагерь еще казался обычным, то населявшие его солдаты напоминали сброд. Мятежные легионеры бродили вдоль палаток или шлялись по главным улицам большими шумными группами. Многие были пьяны. Неуправляемые толпы двигались в том же направлении, что и Тулл с его людьми, и из подслушанных разговоров становилось понятно, что они хотят увидеть Германика и изложить ему свои требования.

Никто не обращал внимания на людей из отряда Тулла, и вскоре они достигли северных ворот, где образовалась очередь из желающих выйти за пределы лагеря. Солдаты передавали друг другу, что все должны собраться на парадном плацу как можно скорее, дабы Германик смог удостовериться в огромном численном превосходстве восставших. Тулл велел Пизону забраться на одну из сторожевых вышек у ворот. Вскоре легионер вернулся и сообщил:

– Центурион, приближается группа всадников. Они примерно в миле от лагеря.

– Похоже, это Германик. – Сердце заколотилось быстрее. Чутье подсказывало, что наместник может угодить в ловушку, и Тулл прикидывал, успеет ли встретить Германика до того, как тот окажется на плацу. С другой стороны, захочет ли наместник, известный своим решительным нравом, прислушаться к советам Тулла? Кроме того, поспешить навстречу Германику значило обнаружить перед мятежниками присутствие его, Тулла, отряда.

– Идем к помосту, – велел центурион Пизону и остальным легионерам. – Как можно быстрее. Старайтесь не смотреть в глаза окружающим.

Люди, стремящиеся к цели, всегда двигаются быстрее тех, у кого ее нет. Кроме того, солдаты Тулла в отличие от мятежных легионеров были трезвы. Просочившись группами сквозь толпу, они собрались у невысокого помоста, на который во время смотров и парадов поднимались старшие командиры. Несколько пьяных скандалистов попытались зацепить солдат Тулла, но их обошли стороной, не вступая в ссору. Центурион приказал своим людям не подходить вплотную к помосту, потому что там уже стояли Костистый, Толстоносый и близнецы. Окружавшие их мятежники были трезвы и, казалось, готовы к возможным неприятностям.