Русалка и гламурный пират (СИ) - Филимонова Лина - Страница 25

— Сигареты есть?

Семеныч похлопал себя по карманам и развел руками.

— Смолишь? В школе не ругают?

— Я школу семь лет назад окончила.

— Так сколько тебе годков-то? — поразился Семеныч.

— Двадцать пять стукнуло, Иван Семенович.

Он окинул меня оценивающим, с ноткой жалости, взглядом.

— Дед тебя на сухарях и воде держит?

— А что?

— Да ты совсем не в теле. Двадцать пять годков… Пора бы уже нагулять… это самое. Вот бабка твоя, Марья Ильинична, роскошная была женщина.

Он мечтательно вздохнул, закатив глаза к потолку.

— Попридержи свой болтливый язык, — вступил в разговор Ген Геныч. — Это самое ему подавай. Старый маразматик.

— Да сам ты маразматик, — обиделся Семеныч. — Чуть что — сразу обзываться.

— Я уж двадцатипятилетнюю девицу от школьницы отличу, еще из ума не выжил. Хотя вам, девушка, — он бросил взгляд в мою сторону, — и правда, не мешало бы побольше кушать. А будешь курить, вообще никогда не вырастешь.

— Так у вас есть сигареты?

— Есть, но тебе вряд ли понравятся.

Он привстал, не спеша полез в задний карман штанов и выудил помятую пачку «Явы». Я быстренько выхватила ее из его ладони и засунула в свой задний карман.

— Э! — возмутился Ген Геныч. — Одну возьми и хватит!

— Верну на выходе, — сообщила я.

— Что за произвол?

Ген Геныч аж подпрыгнул на стуле. Семеныч переводил довольный взгляд с него на меня. Он видимо, воспринял это как месть за его поруганное достоинство.

— Деду курить нельзя, — сообщила я. — Категорически.

— Мне-то можно, — буркнул Ген Геныч.

— Сомневаюсь. Но вас я перевоспитывать не собираюсь. Мне деда хватает.

— Значит, не вернешь сигареты?

— Верну на выходе, я же сказала.

— Вот наглые девки пошли, скажи? — вмешался Семеныч.

— Все бабы — мегеры, — подтвердил Ген Геныч. — Будь ей хоть семьдесят, хоть семнадцать.

Это он, видимо, свою жену вспомнил, которая его иначе как «Ирод окаянный» не называет.

— Ну не могут они спокойно смотреть, как мужик жизнью наслаждается. Обязательно надо вмешаться и все испортить.

Дверь открылась, вошел дед с двумя бутылками в руках.

— Пошлешь дурака за двумя бутылками, он две и принесет, — высказался Ген Геныч.

— Тебе и ящика мало, — огрызнулся дед. — Никак не напьешься. Печень вон уже над штанами выпирает.

Ген Геныч посмотрел на свою печень, убедился, что окружающим ее пока не видно, и попросил дать штопор. Я думала, он сейчас нажалуется деду на меня, но он повел себя вполне по-джентльменски. Промолчал. А, может, у него еще одна пачка во втором кармане припрятана?

Дед достал бокалы, я совершила набег на холодильник, нарезав и выставив на стол все, что можно было. Пусть хотя бы закусывают. Особенно Ген Геныч. Я его знаю: выпьет дедово каберне, потом возьмется за свой шмурдяк, а потом придется волочь его домой за шкирку или укладывать в гостевой спальне. Семеныч, хоть и не настолько привержен страсти ко всем жидкостям с градусами, тоже может увлечься. Потом мне от его жены попадет, что не уследила. А вот жена Ген Геныча, Аглая Петровна, за него не переживает — она абсолютно уверена, что однажды он, напившись, окочурится где-нибудь в канаве, как собака (ее слова). Возможно, она даже с нетерпением ждет этого момента.

Накрыв на стол, я незаметно ретировалась. Остаться мне, к счастью, никто не предлагал. Ну да, у них же серьезные мужские разговоры, куда мне. Сначала аксакалы обстоятельно обсудят проблемы футбола, на местном и мировом уровне. Семнадцать лет назад наша городская команда, видимо, совершенно случайно, выиграла краевой чемпионат. Этот факт до сих пор вызывает гордость и ни на чем не основанные надежды всей мужской половины города.

Следующая стадия — сплетни. Тот, кто сказал, что сплетни — удел женщин, никогда не присутствовал на посиделках седовласых ковбоев. Они перемывают косточки общим знакомым похлеще бабушек у подъезда. Ну и на десерт, естественно, — споры о политике. Если бы судьбы страны оказались в руках этой дивной троицы, они бы в два счета поставили к стенке кого надо, а кого не надо заставили бы вкалывать на рудниках на благо отчизны. Ну и, конечно, мигом решили бы все вековые и насущные проблемы.

Через пару часов я осторожно заглянула к выпивающим. Две пустые бутылки стояли на полу, откупоренный шмурдяк — возле бокала Ген Геныча. Семеныч с пеной у рта доказывал, что инфляцию придумали прихвостни империализма, которые на этом наживаются. Третья стадия. Что-то сегодня быстро.

Еще через полчаса вся шайка дружно клевала носом. Я просочилась в дверь, включила чайник и заварила зеленый чай. Дед любит выпить чашечку-другую после застолья. Его друзьям я тоже налила. Ген Геныч посмотрел на меня так, как будто я ему предложила миску собачьего корма.

— Пф, — фыркнул он. — Чай. Зеленый.

И вылил в свой бокал остатки шмурдяка. Семеныч от чая не отказался. Задумавшись, он положил себе семь ложек сахара, отхлебнул, удивился, поставил чашку, расплескав немного на стол.

— Ну что, пойдем развлекаться? — бодро предложил Ген Геныч, опрокинув в себя последний бокал.

— Ага, — сказала я. — Лет пять в вытрезвителе не были. По вам там все соскучились. И в полицию вас давненько не забирали. Пора напомнить о себе.

— Петрович, — обратился Ген Геныч к деду, — а чего у тебя внучка такая дерзкая?

— Вся в меня, — ухмыльнулся дед. — Ладно, герой, решай: тебе такси вызвать или в гостевой постелить?

— Эх вы, старперы! — с искренним сожалением произнес Ген Геныч, резво вскочил, зашагал к двери, споткнулся о ковер перед диваном, рухнул частью на диван, частью на пол и громко захрапел.

— Один готов, — констатировал дед. — Придется тащить в кровать. Семеныч, помоги.

Втроем мы кое-как отволокли худого, но рослого и на удивление тяжелого Ген Геныча на кровать, потом вдвоем посадили Семеныча в такси и вернулись в квартиру деда.

— Иди ложись, я все уберу, — сказала я.

— Да мне пока не хочется спать. Давай вместе.

Дед мыл посуду, я вытирала ее полотенцем и раскладывала по местам. Дед не признает посудомойку, хоть она у него, по моему настоянию, имеется. Когда-то мы постоянно мыли посуду втроем — я, дед и бабушка. Лет в шесть меня распирало от важности, еще бы, мне доверяли такую ответственную миссию — вытирать тарелки, чашки и ложки. Дед всегда стоял у раковины, а бабушка убирала со стола и помогала мне расставить все по местам. Вроде бы ничего особенного, всего лишь мытье посуды, а сейчас эти моменты вспоминаются как самые счастливые…

Мы с дедом болтали о каких-то пустяках, смеялись, разбили одну тарелку и решили, что это на счастье… Давно у меня на душе не было так легко и спокойно. В конце я даже чуть не рассказала деду о ссоре с Никой, но сдержалась. Ведь тогда мне пришлось бы объяснять причину, а к этому я не была готова. Хоть дед и самый близкий и родной человек, некоторые вещи ему знать не нужно. Для его же спокойствия.

Утром в нашу гостинцу пришла беда откуда не ждали — нагрянула с проверкой санэпидемстанция.

— Не иначе как Шапокляк на нас телегу накатала, — предположил дед.

Так, и не только за глаза, он звал хозяйку соседней гостиницы, конкурировавшей с нашей. У них не было бассейна, поэтому отдыхающие зачастую выбирали нас. Шапокляк это приводило в бешенство, что вполне естественно для зловредной старухи. Вместо того, чтобы построить бассейн и успокоиться, она постоянно плела против нас какие-то интриги, которые, впрочем, особого вреда нам не приносили. Ну прям как в мультике, только наша Шапокляк была раза в три шире мультяшной в поперечнике.

С чистотой и всевозможными нормами у нас полный порядок, но, конечно, при желании всегда можно найти, к чему придраться. Вдруг как раз сегодня пол на кухне надраен не до блеска или где-нибудь в недрах холодильника завалялся кусок чего-нибудь внезапно протухшего. Но, оказывается, внимание доблестных последователей Мойдодыра было направлено в другую сторону. Они предположили, что у нас есть грызуны — мыши и даже, страшно сказать, крысы. По косвенным признакам мы с дедом догадались, что эта информация поступила к ним извне. У деда от таких чудовищных обвинений бейсболка встала дыбом.