Twinfinity Soul (СИ) - "Zezuo" - Страница 11

Спустя мгновение она все же схватилась за этот крест своими маленькими ручками и потянула его вверх, потягиваясь вслед за ним. Рад я был видеть дитя это без порочного креста на шее нежной. Вскоре спросил я: – «Позволь спросить тебя, дитя, про этот крест? Кто дал тебе его?»

«Мама», - спокойно ответила девочка и встала на носочки, протянув мне крест грешный. На её лице засверкала улыбка, когда крест этот оказался в моих руках. – «Мама подарила его мне. Мама теперь плохая? Грешница?»

Слова этой девочки слегка пугали меня. Кто может знать о грехах её матери? Может она и делает кресты эти? Одним лишь способом я мог узнать это. Вновь я надел маску на лицо своё, наклонив её в сторону рукой. Никто не должен был видеть мой рог за маской этой, даже если она будет расколота на части.

«Позволь мне отнести тебя к ней. Я буду только рад поговорить с твоей матушкой», - ответить ей я не посмел, ведь я ещё не знаю о судьбе её матери. Вместо этого я предложил ей место на своих плечах. Предложил отнести её обратно, к родителям. И посадил её на плечи свои я не забавы ради, но дабы скрыть порок свой. Люди не увидят рог мой, скрытый от взора детскими ногами.

Дитя юное наслаждалось местом на плече Судьи-Инквизитора. Держа её на своём плече, мне удавалось наклонять свою маску в сторону и скрывать свой порок от людей, пока она, с улыбкой и смехом нежным, болтала ногами и показывала пальцем в нужную сторону, крича мне: «Туда! Туда!» на каждом повороте. Подобная картина – как Сын Святой несёт на плечах своих крестьянского ребёнка – привлекала удивлённые взгляды. Прохожие оглядывались в лёгкой улыбке, и улыбка эта заражала меня. Все они видели счастье на моём лице, как и на лице юной девочки.

Вскоре она указала рукой на дом свой, из которого на нас, стоя у порога, смотрели родители её: Крепкого вида мужчина со свежими ссадинами и ранами на лице, а рядом с ним - женщина, скрывшая нижнюю часть своего рта руками. Лица их были покрыты сначала удивлением, а затем – счастьем. Когда я снял дитя со своих плеч, она убежала на своих маленьких ножках к своей матери, озаряя её своей улыбкой. Счастливую семью я видел, и счастье это затмевал лишь вид мой. Даже когда я пытался держать край маски рукой и закрывать свой рог от ненужных глаз – на меня смотрели со страхом. Недоверием.

«Мама! Мама!» - воскликнуло дитя, дёргая свою мать за одежды длинные – «Добрый Даемон мня спас! Он катал меня на своих плечах!» От подобных слов даже я потерял дар речи. Одновременно я покрывался стыдом… и наполнялся гордостью, ведь я был Даемоном этим.

«Дурнушка! Не называй Судью Даемоном!» - указывала мать своему дитя тоном строгим и лицом радостным, загоняя её обратно в дом. А со мной же… она разговаривала со слезами на глазах. Она была так счастлива и… напугана, что разговаривать ей становилось… сложнее с каждым прошедшим мгновением. Всё, что смогло выйти из уст дрожащих, это: «Спасибо вам…»

«Простите слова моей дочери, и… спасибо вам. Я, как и моя жена, в необъятном долгу перед вами, Судья-Епископ.» - перехватил её слова мужчина, успокаивая её в объятьях своих. Подобным картинам я был лишь рад, ведь я добился этих слез счастья, сея добро на пути своём. – «Вы… Прошу вас, отобедайте с нами. Просите меня обо всем, что желает ваша душа! Указывайте!»

«Не раб ты мне, крестьянин, и указывать я тебе не должен», - спокойным голосом произнёс я, продолжая держать инструмент свой в одной руке, а маску – во второй. Я не хотел оскорбить его семью подобными словами, но трапезничать с ними мне не стоило. Не стоить тратить семьям этим припасы свои, они ведь им ещё сгодятся. От них требовалось лишь одно: – «Всё, что меня интересует – крест железный. Я заметил кресты подобные на шеях ваших, и меня это пугает. Где вы их нашли? Кто вам их дал?»

Женщина сразу коснулась креста своего, только мне следовало, спросить о кресте этом голосом недовольным.

«Мы купили их у ремесленника за два десятка серебрянных монет. Он говорил, что кресты эти носят слуги божие». - И ремесленник этот говорил им ложь! Из слов её я мог понять истинную цель свою, и кем является эта цель. Путь мой подходит к концу. Я чуял это сердцем своим!

«Крестами этими вы очерняете душу свою. Братья мои – Судьи-Инквизиторы – ведут на костёр всех, у кого найдут они подобные кресты», - я заставил семью эту посмотреть на свои украшения иначе. Заставил их в последний раз взглянуть на крест порочный не с радостью, а с отвращением и ужасом: – «Снимите их с шей своих! Бросьте их прочь! Остерегайте себя от подобной напасти и предупреждайте всех, кто вам дорог и кто вам знаком, о правде этой! А ещё - и я молю вас всем сердцем об этом - укажите мне путь к этому ремесленнику, ибо его ждёт суд жестокий».

Мои поиски подошли к концу. Семья крестьянская указала мне на место, где жил и работал ремесленник. Богохульник и еретик должен знать своё место, и место ему – на костре! Глаза мои увидели старика в серых одеяниях, что сидел на скамье и предлагал кресты свои прохожим, приманивая их сладкой ложью. Мне не нужно было присматривать за ним и искать истину, ибо на руках его были порочные кресты. Я поймал-таки преступника с руками грязными! Не уйти ему от правосудия! Зажёг я Порядок и направил его на мошенника, а изо рта моего вышли слова грозные:

- «Крестами своими ты убиваешь людей невинных! Вердикт твой предрешён, еретик! Склонись предо мною и повинуйся воле моей!»

Но старик даже не дрогнул. Бровью не повёл. Он взглянул на меня с ухмылкой на лице, отведя мой Порядок в сторону лёгкой рукою, а другой – схватился за цепи на шее своей.

На шее его висел… серебряный крест! Крест этот носят лишь Слуги Святые! Откуда в его грязных руках этот святой предмет? Неужели он… Слуга Божий?!

«Не тебе меня судить, смерд», - вышло изо рта гнилого, а тело его выпрямилось. Убрал он кресты свои, свернув их в тряпку. Ударил меня слабо по плечу и приказал мне: - «Веди меня к Епископу».

И я повёл. С гневом и злостью в сердце… повёл я его. К церквям. К Епископу. И если я не могу судить его, то Епископ сразу найдёт в его деяниях грех великий.

В нужный час я привёл старика к Церквям нашим. Склонил его перед взором Епископа, объясняя ему грех ремесленника. Видел я улыбку на лице его, ибо нравилась ему находка моя, не говоря уже про слова мои громкие.

«Покинь нас, Иорфей.» - приказал мне Епископ, указав рукой в сторону дверей церковных. – «Я… осужу этого человека. Лично.»

Слова Епископа радовали меня… но реальность оказалась хуже обычных слов. Мне хотелось увидеть, как этот человек будет вести себя, сидя на кострах. В окружении Сестёр и Братьев моих, что воспевают молитвы и возносят его душу на небеса. Епископ же пощадил его. Дал этому старику уйти. Я видел довольное лицо этого мошенника. Как он смотрел на меня с улыбкой на лице. Моему терпению пришёл конец. В церквях я появился внезапно, встав перед Епископом. И голос мой был громок, а слова – остры.

«Почему, Отче Епископ, вы простили этого еретика?!» - спросил я Епископа с громом в голосе своём – «Он продавал кресты железные – знаки порока – людям невинным! Он заслуживает наказания!»

Решение Епископа было несправедливым в моих глазах, но он объяснил его спокойно и тихо, поправив одежды на плечах своих:

- «Этот человек – Слуга Божий. То, что делает он, помогает Братьям и Сёстрам твоим найти истинных грешников и судить их. Раньше подобное зло обходило стороной глаз правосудия, но с этими священниками наша работа становится легче, Иорфей. Уверяю тебя, сын мой! Он не один такой! В каждом районе ты можешь увидеть подобных ремесленников, раздающих кресты порочные в руки грешные. Они помогают нам служить Отцу нашему Создателю… и одаряют нас серебром за это».

В руках Епископа я увидел мешок, в котором гремели серебряные монеты. Множество монет. Мешок этот мог быть подарком ремесленника, но если это воистину так… Я… ушёл прочь, не сказав и слова. Я знал, что сказать ему, но я промолчал. Для блага своего промолчал. В словах его я слышал нотки лжи, а в руках его – взятку. Я не верил ему! Отрекался от его правды! И делами своими я должен был заслужить похвалу, а получил оскорбления!