Духова гора (СИ) - Сойтту Анна - Страница 27

Ступив на поляну, я сначала не осознала того, что здесь что-то не так. В отличии от леса, снег здесь уже неделю как сошёл, обнажив чёрную плодородную землю и едва не затопив моё укрытие протянувшимися к обрыву ручейками. Но к привычным запахам примешивался новый, разом разбудивший всё моё существо. Уже не было отдельно зверя и не было отдельно меня прежней. Наши души почти срослись и сейчас потянулись на знакомый запах, донёсшийся до носа весенним поветрием.

Он сидел на валуне неподалёку от креста. Осунувшийся, со спутанными волосами и тёмными кругами, что залегли возле глаз. Раньше я и не могла себе представить, что он может довести себя до такого состояния. Что же произошло там в крепости, оставившее суровые морщины на лице и залёгшую в уголках губ печаль?

Синие глаза, словно омуты, наблюдали за моими робкими шагами навстречу. Замирая после каждого шага, медленно приближалась, вдыхая запах, разом разбудивший все те чувства, что я подавляла в себе столько времени. Боль остервенело вгрызалась в душу, а сердце снова, как тогда при первой встрече, пропустило удар.

Тонкая золотистая нить, видимая лишь внутреннему взгляду, снова тянулась к нему, будто и не исчезала никуда, будто просто в какой-то момент я перестала её видеть. Там, где была пустота, сияло и грело душу тёплое чувство, навсегда привязывающее зверя к следопыту.

— Здравствуй, Мира, помнишь меня?

Радомир протянул вперёд руку, заставляя отпрянуть от резкого движения. Горькая улыбка скользнула по потрескавшимся губам, но он не пошевелился, с замершей в глазах надеждой, наблюдая за мной. Запах согретого солнцем спелого зерна окутал меня своим дыханием.

Волна нежности, от которой сердце забилось чаще, подтолкнула меня вперёд и, уткнувшись лбом в раскрытую ладонь, я заглянула в глаза друга.

— Помнишь…

Радомир улыбался так светло, что на душе от этой улыбки становилось теплее. Почему-то я знала, что пройдёт время и именно этот момент будет дарить мне силы бороться дальше. Айкар был прав, мы со зверем учились друг у друга и теперь я понимала те мотивы, что двигали его душой, потому что частично они стали моими.

Там, где Аргор настаивал, князь лишь мягко советовал, оставляя право выбора. Мечущаяся душа заклинателя, считавшего зверей лучшими, чем окружающие его люди, подсознательно предпочитала видеть во мне находящееся под его защитой животное. Человеческий облик — лишь приятное дополнение, позволявшее найти какое-то осознание себя.

Я попала в этот мир изуродованной и потянулась на заботу и ласку, которой заклинатель делился с радостью одинокого существа. Он пытался забыться.

— Мира, — князь первым нарушил воцарившееся между нами молчание. — Я понимаю, что ты должна была уйти, но не пора ли вернуться? Мы найдём другой выход, не обязательно приносить себя в жертву.

Да. Не обязательно. Можно жить в страхе очередного нападения, успокаивая себя тем, что хотя бы пыталась. Но кем я буду после этого и смогу ли себя уважать?

Скользнувшее в синеве взгляда понимание отозвалось во мне волной светлой грусти. Радомир тем и отличался от Аргора, он всегда принимал меня такой, какая есть, не пытаясь давить на меня и делать выбор здесь и сейчас.

— Ты знаешь, — князь чуть искривил уголки губ от застаревшей боли. — Когда ты ушла, через ночь пришли вурдалаки. Их никогда ещё не было столько, словно пытались пополнить свои ряды перед зимовкой, чтобы как можно больше чудовищ пережили превращение. Я не смог защитить крепость, Мира.

Тихий ужас сковал мои мышцы, я уставилась на Радомира, боясь услышать страшные новости. В ушах так и звенели слова волкодлака: "Кольца сами не падают"…

— Всё, что я делал, всё, что пытался предпринять… — горькая усмешка исказила лицо друга. — Для них оказалось не препятствием. Так много погибших, Мира. Ещё больше пропали без вести. Крепость опустела едва ли не на половину. Велес не пришёл, Мира. Мы бились одни, наши копья и стрелы уничтожали вурдалаков, но они нападали снова и снова, будто Сумрачные болота решили выпустить все свои жертвы. Забор стал выше и ощетинился пиками, ворота крепче и надёжнее… Я так думал, я надеялся, но чудовищам всё было ни по чём.

Казалось, что Радомир и сейчас переживает ту страшную ночь. Ночь собственного бессилия. Каково это? Видеть как умирают твои люди, а ты ничего не можешь сделать…

Осторожно положила голову ему на колени, но он вряд ли это заметил.

— Я знал, что однажды так будет, Мира. Понимаешь, знал и всё равно не смог предотвратить, — нервный смешок говорил больше, чем все сказанные им слова. — Ведьма предсказывает путь и ты идёшь по нему. Для меня этот путь был один. Всё сбывалось, как бы я не пытался влиять или менять события. Когда отец передал мне дар, Купава приехала одна, она много рассказывала тем вечером. Я старался держаться подальше от других, но когда ты ребёнок, так хочется быть частью чужого внимания. Ведьма говорила, что никто и никогда не сможет так предать, как самые близкие. Она говорила, что из смерти родится новая жизнь. Всё предсказанное ранее сбылось, Мира. Мне осталось недолго, поэтому я пришёл. Лучше бок о бок с тобой, чем быть рядом с ними.

Всё, что я могла лишь ошеломлённо взирать на друга, отказываясь понимать о чём идёт речь. Он умирает? Но почему? Болен или был серьёзно ранен?

Широкая ладонь в ответ на мои эмоции чуть потрепала меня за загривок, отзываясь топорщащими мех мурашками. Всё же хорошо, когда можно чувствовать друг друга, а я противилась этому, желая до последнего оставаться человеком. Но человеком я перестала быть уже тогда, когда клыки и когти терзали моё тело. Как же много времени ушло, чтобы понять это и принять!

— Я не справился и не смог заставить Велеса прийти на помощь, — князь продолжал говорить, а я чувствовала как с каждым его словом умирает какая-то частичка во мне самой. — Аргор уехал за тобой, но вернулся ни с чем в разорённую крепость. Аргор, Любава, Ирга, Всеслав… Они предали меня, предали нас, Мира. Все эти смерти — моя вина, я знаю, но иногда мы бессильны против обстоятельств. Они призвали меня на суд, заставили признать, что я слишком слаб для того, чтобы носить дар отца. Они обязали Велеса выбрать другого князя. Он выбрал Аргора, а Макошь признала Хэду своим сосудом. Ты ушла и не вернулась, Мира. Прошёл срок и он объявил тебя мёртвой. Все знали и понимали, что с тобой и где ты, но не пошли против воли нового князя. Я не смог жить среди них, среди тех, кто враз забывает всё хорошее и перечёркивает то добро, что подарила им жизнь.

Наверное, услышь я всё это в начале зимы, когда всё и случилось, не смогла бы сдержать слёз, пыталась бы добиться ответов почему он так поступил. Но проведённое в лесу время, уроки Айкара уже стали этими ответами. Аргор — человек, я — зверь. Мы никогда бы не стали единым целым. Если бы я осталась, то по-прежнему жила бы в иллюзиях. Тот, чья душа изувечена, всегда тянется за первым, проявившим заботу. Рысь изначально знала, что так будет и пыталась увести от ошибки, но я не послушала.

Теперь внутри была лишь тоска по несбывшемуся. Может, оно и к лучшему. Он не будет ждать и терзаться, а я не буду рваться к людям. Дом Аргора в крепости, мой — в лесу. Зверь с душой человека.

— Ты действительно хочешь принести себя в жертву ради этих людей? — наконец-то посмотрел на меня Радомир. — Ты уверена, что они достойны этого дара?

Не выдержав прямого взгляда, я отвела глаза в сторону, рассматривая первые тени близящегося вечера, что понемногу удлиняясь скользили по поляне.

Ответить не позволил леденящий душу рёв, прозвучавший со стороны Сумрачных болот. Напряжённо всматриваясь в царящий под деревьями вечерний сумрак, я пыталась понять, что происходит. Мужчина замер, ухватившись ладонью за мой загривок, с тем же вниманием уставившись на лес.

Странная тишина окутала поляну, не было слышно шороха мышей под снегом и тихих пересвистываний привыкших к моему обществу куропаток. Новый рёв раздался ближе к нам и сразу за ним ещё один, едва слышный из-за дальности.