Философия права. Учебник для вузов - Нерсесянц Владик Сумбатович - Страница 68

Но Пашуканис стремится приспособить свою позицию в вопросах государства, права, власти и т. д. и к складывающимся реалиям диктатуры пролетариата (с ее претензией быть одновременно и прямым классовым насилием, и публично-правовой, государственной властью, олицетворением "общей воли" всего общества, источником и выразителем особого, пролетарско-классового права и т. д.), и к доктринально-идеологическим предсказаниям марксизма.

Подобное приспособленчество и некритичность, помимо явной непоследовательности в развитии Пашуканисом и другими авторами собственных воззрений, неизбежно вели к искажениям двоякого рода: реальная практика (складывавшаяся и развивавшаяся — чем дальше, тем больше — своим путем, хотя и в духе марксизма, но без обещанного им позитива, без наступления спрогнозированных им состояний и достижений) трактовалась под марксистские прогнозы, а последние — под практику. Так подкреплялась иллюзия совпадения и взаимного подтверждения "теории и практики", развертывания социалистического строительства в полном соответствии с марксистскими "строго научными" предсказаниями.

Из практической несостоятельности марксистского представления о буржуазно-правовом принципе осуществления обобществленных и централизованных распределительных отношений в условиях ликвидации частной собственности, рынка и т. д. со всей очевидностью следовало, что социализация средств производства и социализм вообще искореняют саму возможность любого права, самостоятельного хозяйствующего и правового субъекта, независимых индивидов, собственно экономических и правовых отношений внутри социалистического общества (или в социализированной части общества, в его социалистическом укладе). Лишь допущение несоциалистических (буржуазного, мелкобуржуазного, смешанного т. д.) укладов вновь открывало возможность для действия права в прокрустовом ложе функционирования несоциалистических элементов в условиях диктатуры пролетариата и господства централизованно-властных и плановых начал в жизни всей страны. Отсюда и нэповское право и в целом нэп — как временное отступление с точки зрения социализации средств производства и общественных отношений.

Такой нэповский вариант возврата к рынку и праву Пашуканис объясняет следующим образом: "Захват политической власти пролетариатом есть основная предпосылка социализма. Однако, как это показал опыт, планомерно организованное производство и распределение не могут на другой же день заменить собой рыночный обмен и рыночную связь отдельных хозяйств. Если бы это было возможно, то юридическая форма собственности была бы в тот же момент исторически исчерпана до конца. Она завершила бы цикл своего развития, вернувшись к исходной точке, к предметам непосредственного индивидуального пользования, т. е. стала бы снова элементарным бытовым отношением. А вместе с ней была бы осуждена на смерть и форма права вообще"[227].

Иначе говоря, опыт "военного коммунизма" показал, что нужны рынок и право в нэповском варианте, а не в смысле марксистских предсказаний об "отмирающем" буржуазном праве при социализме для распределения продуктов потребления среди рабочих по труду. Но этот нэповский вариант означает развитие (ограниченное и временное) буржуазных экономических и правовых отношений, т. е. капиталистического уклада рядом с социалистическим. Совершенно ясно, что применительно к нэповскому (буржуазному) рынку и праву действует иная логика их разрешения и ликвидации (по принципу полезности для диктатуры пролетариата и строительства социализма), нежели в гипотетическом случае наличия и "отмирания" буржуазного "равного права", по Марксу. То буржуазное "равное право" для распределительных отношений, об "отмирании" которого говорили Маркс и Ленин, вообще не состоялось как факт и никогда не имело места — ни до нэпа, ни при нэпе, ни после нэпа. Пашуканис же и другие марксистские авторы, смешивая (сознательно или нет — другой вопрос) нэповское буржуазное право и буржуазное "равное право" из марксистского предсказания, стали и к нэповскому праву (да и вообще к советскому, пролетарскому праву) применять Марксовы положения об "отмирании" совсем другого (и вообще не родившегося) права.

Нэповское (буржуазное) право (и нэп в целом) было допущено по логике вынужденного, временного и частичного военно-революционного отступления от социализма (и "военного коммунизма") в сторону капитализма и по той же революционно-насильственной логике это нэповское буржуазное право вместе с нэпом в целом было ликвидировано на рубеже 20—30-х годов, когда появилась возможность для нового наступления социализма против всех несоциалистических элементов и укладов в городе и деревне. Тут следует говорить вовсе не об "отмирании", а о прямой насильственной ликвидации (как и в период революции) остаточных, на этот раз легально допущенных уже советской властью, буржуазных экономических отношений и буржуазного права.

Посленэповское же (советское, пролетарское, социалистическое и т. д.) "право", как и донэповское, по сути своей это не право, поскольку оно было с ликвидацией нэпа лишено тех необходимых предпосылок и собственно правовых свойств и качеств, которые делали его в рассматриваемую эпоху неизбежно буржуазным правом, т. е. тем, что вместе с буржуазным укладом подлежало уничтожению и было фактически уничтожено. Применение уже и к этому посленэповскому "праву" Марксовых представлений об "отмирании" буржуазного "равного права" и вовсе стало чистой фикцией, с помощью которой поддерживался миф о наличии какого- то особого "отмирающего" права и вместе с тем этой особенностью как бы обосновывался и оправдывался его по существу антиправовой характер.

Таким образом, поскольку то буржуазное "равное право", об "отмирании" которого говорили Маркс и Ленин, так исторически и не появилось, все последующие разговоры об "отмирании" права в ходе строительства социализма и коммунизма были фактически беспредметными. Действительное же право (а именно дооктябрьское буржуазное право или нэповское буржуазное право) не "отмирало", а было насильственно ликвидировано вместе с соответствующими социально-экономическими предпосылками и условиями.

Преодоление нэповского буржуазного права Пашуканис связывает с "построением единого планомерного хозяйства"[228]. Но пока Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание остается в силе рыночная связь между отдельными предприятиями, остается и форма права, в том числе и в отношениях между государственными предприятиями, где "применение принципа так называемого хозяйственного расчета означает образование автономных единиц, связь которых с другими хозяйствами устанавливается через рынок"[229]. Связь между хозяйственными единицами, выраженная в форме стоимости циркулирующих товаров, осуществляется в юридической форме сделок. Этим обусловлено законодательство в духе нэповского буржуазного права — "создание более или менее твердых и постоянных формальных рамок и правил юридического общения автономных субъектов (кодекс гражданский, возможно также торговый) и органов, практически налаживающих это общение путем разрешения споров (суды, арбитражные комиссии и т. п.»[230]

В отличие от этой буржуазной товарно-правовой формы социалистическое начало (и уклад) при нэпе — это "общественная связь меду производственными единицами, представляемая в ее разумно незамаскированной (не товарной) форме, — этому отвечает метод непосредственных, т. е. технически содержательных, указаний в виде программ, планов производства и распределения и т. д., указаний конкретных, меняющихся постоянно в зависимости от изменения условий, составляя между собой две противоположные тенденции — развитие планового начала и товарно-правовой формы отношении. Пошуканис отмечает: "Само собой очевидно, что первая тенденции не заключает в себе никаких перспектив для процветания творческого ремесла. Ее постепенная победа будет означать постепенное отмирание формы вообще"[231].