Раскаленный добела (ЛП) - Эндрюс Илона - Страница 19

Джереми посмотрел на меня.

— Станет легче?

— Нет такого понятия, как забвение, — сказала я. — Это никуда не уходит. Но становится не таким острым со временем и лечением. Разговоры об этом помогают.

Джереми взял визитку и сунул ее в свой бумажник.

Я взяла свой цифровой диктофон, нажала на запись и произнесла:

— Четверг, 15 декабря. Интервью с Джереми Натером.

Джереми прислонился к стене, скрестив на груди руки.

— Мистер Натер, вы знаете, почему Маркос был в том номере отеля?

— По словам Дома Форсбергов, он был там на свидании с Нари Харрисон. Или Еленой де Тревино. Или Финли. Может, они там все вместе собирались устроить оргию. — В его голосе звучала горечь.

— То же самое они сказали Корнелиусу, пообещав прибавить доказательства финансовых махинаций и употребления наркотиков, если он продолжит задавать вопросы.

— Это абсурд. — Джереми нагнулся над столом, уперевшись в него ладонями. — Маркос был верным. Это было в основе его характера. Он был верным и честным.

— У Дома Форсбергов не лучшая репутация, — сказал Роган. — Были ли у Маркоса конфликты на работе?

Спасибо. Давай, разрушай отношения, которые я пытаюсь построить.

— Он планировал уйти из фирмы, — сказал Джереми.

Правда.

— Кто еще об этом знал?

— Только я и он. Маркос… был очень закрытым человеком. Мы оба работали слишком много, и нам не хватало времени на детей. Он хотел все бросить и посидеть год или два дома, но хотел сначала погасить закладную на дом. Мы переехали сюда из-за школы, и он хотел убедиться, что мы продержимся на одну зарплату. Нам не хватало двадцать восемь тысяч для выкупа этого дома. — Джереми качнулся назад. — Я знал, что это делает его несчастным. Три недели назад я пытался заставить его бросить работу. Он обещал положить заявление об увольнении как раз перед рождественскими каникулами. Я должен был настаивать сильнее.

— Вы считаете, что он оказался в том отеле из-за работы?

— Да.

Правда.

— У вас есть предположения, над чем он мог работать?

— Нет. Он не рассказывал об этом дома. Это я обычно разглагольствовал о работе. Маркос умел разделять. Он оставлял работу на работе. Когда он приходил домой, то был просто Маркосом.

Он опустился в кресло, обмяк и прикрыл глаза рукою. Я больше ничего от него не добьюсь.

— У него были враги? — спросила я. — Кто угодно, кто мог бы…

— Кто мог бы убить его, расстреляв из пулемета? — глухо спросил Джереми. — Нет.

— Мы соболезнуем вашей утрате, — сказала я. — Если вспомните что-нибудь, пожалуйста, позвоните мне. Мы сами найдем выход.

Начался дождь. Я остановилась на мгновение у машины, позволив мороси увлажнить волосы. В этом доме царило горе, и мне хотелось его смыть.

— Он соврал? — спросил Роган.

— Нет. Он действительно ничего не знает. Если ни Нари, ни Маркос не посвящали семьи в подробности работы — значит, это было для них опасно.

Нам придется попытать счастья с семьей Елены. Она была нашей последней очевидной ниточкой.

Де Тревино жили на озере рядом с Саутвикским гольф-клубом в добрых пятидесяти минутах езды от Вестхеймер Лейкс. Я вела машину на юг по шоссе TX-99, глядя, как мимо проплывают поля, огороженные полосами деревьев. Казалось, мы черт знает где, в техасской провинции. Вы никогда не догадаетесь, что прямо за деревьями новые микрорайоны разделяли землю на стройные ряды практически одинаковых домов.

Я съехала на Alt-90, и мы срезали путь через Шугар ленд и Миссури сити, небольшие муниципалитеты внутри большого Хьюстона. Машин было мало, дорога была свободна.

Несколько минут Роган пролистывал книгу и сделал в ней пару заметок. Она все еще лежала открытой в его руках, но он больше не обращал на нее внимания. Его челюсть была напряжена. Он смотрел прямо вперед и глаза снова заледенели. Это новая кристаллизованная ярость пробирала меня до костей. Какие бы мысли не бродили в его голове, они были темными, очень-очень темными. Они схватили его и утягивали с собой в черную глубину. Я хотела потянуться туда и вытащить его на свет, чтобы он оттаял.

— Коннор?

Он повернулся и посмотрел на меня, будто очнувшись.

— Что случилось с Гэвином?

Гэвин был племянником Рогана. Адам Пирс со своей косухой, татуировками, и глубокой ненавистью к любой власти, воплотил в себе образ крутого мятежника. Как и многие подростки, Гэвин его боготворил, и Адам сыграл на этой преданности.

— Гэвин заключил сделку.

Я съехала на Сэм Хьюстон Толуэй. Бригады дорожных рабочих снова трудились на обочине и мне пришлось ехать рядом с временными бетонными ограждениями. Никогда это не любила. По крайней мере, сейчас я могу видеть. Почему-то я всегда оказываюсь на этих дорогах ночью, когда идет дождь и другое бетонное ограждение зажимает с противоположной стороны.

— Какого рода сделку?

— Год в исправительном лагере для подростков, пока ему не исполнится восемнадцать, а затем десять лет военной службы в обмен на его показания против Адама Пирса. Если он облажается, то будет служить десять лет в тюрьме.

— Это хорошая сделка.

— В сложившихся обстоятельствах. У него есть талант, поэтому мы воспользовались им в качестве козыря.

— Ты уверен, что он не причастен к тому, чем занимается его мать?

— Уверен, — отрезал Роган.

— Я не знала, что тебя волнует племянник. Ты заставил всех думать, что вы чужие люди.

— Не по моей воле.

Он посмотрел в окно, снова ускользая. Я даже не была уверена в том, почему важно удержать его здесь со мной, но это было так.

— Ты упражнялся в стрельбе с нашей последней встречи? — непринужденно поинтересовалась я.

Он просто посмотрел на меня.

— Нет? Роган, ты сам говорил, что из тебя ужасный стрелок.

Ладно, это не лучший способ привлечь его внимание, но это всё, что я смогла придумать.

— Ты сидишь рядом с водителем, — продолжила я. — Если бандиты нападут на этот «Пони экспресс», как ты собираешься сдерживать их без пистолета? Ты планируешь опустить стекло, представиться и смотреть на них, пока они не потеряют сознание от страха?

Он ничего не сказал, просто продолжая смотреть на меня.

Я открыла рот, чтобы съязвить еще.

Заграждение справа от нас треснуло, будто от удара гигантского молота. Трещины погнались вслед за нами, прорезая бетонные разделители и выбрасывая в воздух крохотные облачка каменной пыли. Его магия разрывала цемент с брутальной эффективностью. Она слегка меня коснулась, и я чуть не выпрыгнула из автомобиля на ходу.

Машины позади нас запетляли, пытаясь свернуть на полосу подальше от треснувшего заграждения.

— Прекрати, — попросила я.

Трещины перестали расползаться.

— Хочешь, чтобы я тебя высадила? — спросила я.

— Почему я должен этого хотеть?

— Чтобы ты мог предаваться размышлениям в одиночестве.

— Я не предаюсь размышлениям.

— Тогда замышлять страшную месть. Потому что ты меня пугаешь.

— Пугать тебя — моя работа.

— Неужели?

— Это природа наших отношений. — В его глазах сверкнула искорка. — Мы оба делаем то, что необходимо, а когда все заканчивается, я вижу, как ты этому ужасаешься.

— Ничему я не ужасаюсь.

— А я не хочу, чтобы ты это прекращала. Меня это весьма забавляет.

Это был последний раз, когда я попыталась тебя подбодрить. Возвращайся обратно в свою драконью пещеру, с глаз моих долой.

— Хочешь, я сломаю еще одну бетонную плиту, чтобы ты сделала фотографию для бабушки? — предложил он.

— Я передумала, — сообщила я ему. — Я не хочу с тобой разговаривать.

Он усмехнулся.

Я должна просто прекратить попытки.

Бабуля Фрида, должно быть, подумает, что это было по-настоящему круто.

Я взяла свой телефон с приборной панели и протянула ему.

— Ладно, но только одно или два. Просто чтобы хватило для Вайна.

— У твоей бабушки есть аккаунт в Вайне? — По заграждению расползлись трещины.

— Да. Она их еще и в Инстаграме запостит тоже. Так, спасибо, этого достаточно, иначе у водителя «вольво» за нами случится сердечный приступ.