Журнал Борьба Миров № 3 1924
(Журнал приключений) - авторов Коллектив - Страница 12

— Как примус, — определил, и видит: к нему подъехал сипай, и что-то говорит. Что-то непонятное.

— Уходи, — отвечает Баранов (непонятного слушать не могу, надо русские слова услышать) и крикнул — Костиков, сколько верст осталось? Но Костиков не отвечает, не слышит, может быть.

Сипай опять говорит, теперь настойчивей.

— Завезли, черти, — мелькает в голове, а во рту делается сухо — Ведь, больше пятидесяти верст едем, а до Хаджи Мелала тридцать семь. И что ему от меня нужно? Здесь нечисто. Не Керзон ли? — надо подумать, а для этого вытянуть ноги.

Но подушка съехала набок, или, может быть, конь оступился. Баранов чувствует: сипай держит его под руку и они стоят на земле. Левая рука тянется расстегнуть кобур, но она слишком долго держала тяжелую цепь, — не разгибается. Да и ног нет, — все равно без сипая нельзя стоять. Пока не двигаться, не сопротивляться подобрать силы, — там посмотрим.

— Что посмотрим? — думает из последних сил, и чувствует, как сипай берет его за ногу и тянет ее вверх. (Зачем это?). Потом две руки с силой поднимают за пояс и куда-то толкают.

— Молодец! — Кричит Баранов, — он посадил меня на своего коня, а я его чуть не пристрелил.

— Кого, — отозвался Костиков.

— Никого, — врет Баранов, — я, знаете, еще с вечера на сипайском коне, тут удобнее, я и задремал.

— Смотрите осторожнее, сейчас река, вброд пойдем.

Действительно, конь тяжело хлюпает копытами и судорожно опускается, ногам холодно, значит сапоги в воде, но ее не видно, только слышно как она ревет и громко катит камни по дну.

Теперь наверх. Подковы звякают, река кончилась. Приятно ехать наверх и седло приятное.

— Хаджи Мелал! — Говорит рядом сипай. Он наклонился и показывает рукой вперед.

Впереди между звездами две черные башни.

Часовой взял на караул.

Вьючные уже прошли в ворота. За вьючными всадники.

Справа двухэтажный дом: глина и синее резное дерево. А на доме, свой, красный флаг. Это Гератское консульство.

— Хорошо, — вздохнул Баранов, — хорошо живут, у них отличный сад и часовые налаженные.

По саду рысцой бежит слуга.

— Мамад, — кричит Костиков и машет рукой на Баранова.

Тот понял, подбежал и взял коня под уздцы. Баранов соскочил. Тяжело хрустнул гравий. (Наконец-то).

— Дравствуйе, — вежливо говорит Мамад и широко улыбается.

— Славное v него лицо, и одет чисто — думает Бараков, идя за ним по винтовой лестнице. Потом по галерее. Мамад посторонился перед дверью:

— Консул саиб тут.

За длинным обеденным столом сидело два человека за шахматами. Один из них отозвался:

— В чем дело?

Поднял глаза и встал. Другой тоже встал и повернулся лицом к Баранову.

Это был Керзон.

— Добрый день, товарищ курьер, — улыбается Керзон, — как здоровье вашей тетушки?

— Благодарю, — отвечает Баранов, потом хватается за протянутую руку консула — Я ничего не понимаю, кто он такой?

— Это кто такой? — Это товарищ Васильченко, а что вас удивляет?

— Нет, ничего, погодите, — бормочет Баранов.

— Товарищ Васильченко вчера приехал сюда торговать чайниками. Он от Внешторга. А почему вы задержались? Я по телеграмме ждал вас вместе, — говорит консул.

— Ташкент — не думая отвечает Баранов, и обращаясь к Керзону — Значит вы не англичанин?

— Как видите, — смеется Керзон, — ну, знаете, вы тоже здорово были похожи на английского шпиона, ведь, как беззастенчиво за мной следили. К счастью я знал что вы дип и не беспокоился.

— Откуда знали?

— Да очень просто, в Москве я видел как вы входили в Наркоминдел, потом как вас с почтой сажали в вагон. А, скажите, откуда вам такое в голову пришло?

— Так. Одно к одному, — уже улыбаясь говорит Баранов, — главное когда вы из подворотни выходили.

— Из подворотни? — удивляется Васильченко-Керзон.

— Ну да, на средне-Кисловском. Туда вошла барышня с письмом в руке, а вы вышли. Я из окна видел. Конспиративная встреча под воротами и передача письма, понимаете? — разъясняет Баранов, — но что же вы в таком случае там делали?

— Тише, дамы идут, — сдерживая смех, говорит Васильченко.

— Моя жена — представляет консул.

— Идем в сад чай пить, граждане, — предлагает консульша.

— Идем — поддерживает консул, и потом, хлопнув по плечу Баранова — Это здорово. Расскажете последовательно. Это авантюрный рассказ.

БОРЬБА МИРОВ

в ближайших номерах напечатает ряд очерков из жизни Англии.

Очерки написаны специально для Борьбы Миров Почетным Председателем профсоюзов Англии и членом ЦК Английской компартии товарищем

ТОМОМ МАН.

В четвертом номере читайте:

1406 клм. НА ЛЫЖАХ.

Первые полные данные о мировом пробеге Архангельск — Москва.

Впечатление участника пробега товарища Александра Хитрова.

2000 клм. НА ВЕЛО.

Пробег Севастополь — Москва по проселочной дороге. Снимки с пути.

Иллюстрации Д. Робинсон

ВЧЕРА еще это имя было известно самому ограниченному кругу людей — ученых чудаков, живущих в странном, хрупком, дребезжащем от легкого толчка мира колб и реторт. Вчера еще сочетание букв этого имени не вызывало ни восторга, ни удивления, ничего, кроме обычного вопроса:

— Кто это такой?

Вчера еще сам обладатель этого имени — смешной маленький человечек с большой головой, покрытой копной рыжих волос нелепым картошкообразным носом, с красными подслеповатыми глазами совершенно спокойно никем незамечаемый, мог пройти по любому бульвару, по любой самой многолюдной улице Парижа.

Вчера еще.

Сегодня все изменилось.

Запели стальные нервы телеграфа, замелькали в высоте невидимые радиоволны, заорали, как бешеные, газетчики. Сворой голодных псов кинулись репортеры, фотографы и кинооператоры к зданию академии, толпы людей хлынули в парадный зал, запрудили лестницы и вестибюли, заполнили улицы и площади, как воронье облепили крыши и балконы домов. Все хотели видеть его хоть одним глазом, хоть на короткий момент, и из уст в уста передавалось его имя:

— Луи Мортель профессор.

Полиции пришлось расчищать ему дорогу в парадный зал и беречь его от сумасшедшего натиска зрителей.

Он шел, маленький и нелепый, среди двух рядов блюстителей порядка, шел, не замечая ничего, не видя ничего вокруг. Казалось, он погружен в какие-то вычисления — губы его шептали что-то, а пальцы рук теребили пуговицы пальто нервными движениями лунатика.

Репортеры пускали в ход кулаки и зубы, чтобы иметь счастье преградить ему дорогу, но полиция, послушная приказу, отбрасывала их в сторону, ничуть не церемонясь с представителями шестой державы.

Только у самых дверей академии какой- то американец с поцарапанным лицом в порванной визитке сумел нырнуть под ноги одного из полицейских.

— Одну минуту, профессор, — сказал, он, вынимая блокнот.

— Вы ко мне? — поднял глаза Мортель, — садитесь пож… — и сообразив, что он не у себя в кабинете, сконфуженно улыбнулся. — Простите. Я очень рассеян.

— Только одно слово, профессор. Это правда?

— Вы, собственно говоря, о чем, — удивился нелепый человек.

— Об этом… репортер замялся, не решаясь сказать слово, которое орали разносчики газет… о том…. ну о вашем открытии. Только одно слово… Да отстаньте, черт вас возьми, — оттолкнул он полицейского. О вашем открытии. Одно слово. Это правда?

— А, ну конечно. Опыт сделан, проверен и удался.

— Еще один вопрос. Да отвяжитесь вы, наконец… ах дьявол!