Пересекая границу (СИ) - "Stacey" - Страница 37

– Мне нужно пройтись, – с трудом произнесла я, виляя отправившись к дверь.

– Я с тобой, – мгновенно отреагировал Медведь, начав натягивать на себя куртку.

– Нет, я сама, – не глядя махнула на него рукой, выходя на улицу.

Солнце уже давно село, закончив день. В лесу было довольно холодно, и я немного пришла в себя. Ледяные пальцы ветра грубо касались моих щек, цепко пытаясь пробраться под одежду, и я поежилась, кутаясь в куртку. Я зашагала по первой попавшейся на глаза тропе в лес, убеждая себя, что я не сбегаю от Медведя и разговора с ним, а просто гуляю. Проходя мимо одного из крошечных деревянных домов, я заметила женщину, и ноги сами повели меня к ней, а пьяный мозг задал вопрос:

– Извините… Где у вас… подвал? Где вы пленников держите?

– Погреб, что ли? – повернулась ко мне женщина и добродушно улыбнулась. – Там, у валуна, – она указала дальше по дорожке, по которой я шла, и отправилась дальше по своим делам.

Надо же, я умудрилась выбрать нужный путь из всех возможных. Хотя, почему он был мне нужен? Я не могла понять, что заставило меня, пьяную, с трудом различавшую двоящуюся под ногами тропу, отправиться именно к Маркусу, в эту темень, этот холод, посреди леса, проверить, как он там, как его рана… Нет, я шла просто так. Всего лишь гуляла. Не важно, куда ты придешь, если ты гуляешь.

Тропинка уткнулась в какую-то деревянную дверь с крошечной решеткой наверху, вдавленную прямо в небольшой холм. Сбоку от нее нависал, давя на меня невероятным весом, гигантский валун. Я встала перед дверью, пялясь на нее, как баран.

– Зачем ты пришла? – прозвучал голос из-за двери, и я подпрыгнула на месте от неожиданности. – Ты что, пила? – раздался следующий вопрос.

– А тебе-то какое дело? – горделиво спросила я, скрещивая руки на груди. – Ну что, как тебе там, за решеткой? Удобно, тепло? Каково это, испытать на своей шкуре то, что ты готовил для меня? Нравится? – желчно произнесла я, чувствуя, как мое сердце наполняется все большей ненавистью и гневом ко всему этому. К Маркусу, к Медведю, к себе самой.

– Нет, – донесся короткий ответ. Я мгновенно стушевалась, не ожидая такой реакции. Хотелось ругаться, кричать, обвинять Маркуса в том, что он сделал со мной. А он… просто…

– Никки, выпусти меня отсюда, – произнес Маркус.

– Зачем мне делать это? – опешила я от его предложения.

– Уйдем отсюда. Только ты и я, и больше никого. Мы вдвоем. Мы могли бы быть вместе. Я все понял, почему ты так поступила со мной, понял твои слова. Я хочу поговорить с тобой, обсудить все. Извиниться за то, что сделал...

– Нет… – я отшатнулась от двери. – Ты просто говоришь то, что я хочу услышать! Используешь мои слабые места против меня же. Это так похоже на тебя! – Слезы неожиданно подступили к глазам и начали сдавливать горло, напомнив, как Маркус едва не задушил меня, управляемый Мирабэлль.

– Не говори глупостей, – возразила мне дверь. – Ты просто пьяна, и не в состоянии сейчас думать логически, потому я предлагаю тебе решение, которое помогло бы нам обоим.

Я задохнулась от подобного заявления.

– Значит, я по-твоему пьяная дура?! – я вытерла рукавом глаза и громко шмыгнула. Оперлась о дверь и наклонилась к самой решетке, которая оказалась чуть ниже моего лица. – Я натравлю на тебя Джона, понял? Он сделает для меня все! Он разберет тебя по частям на органы. Джон меня любит, понял?! Меня могут любить, а не пользоваться и держать у своей ноги на случай, когда смогу пригодиться! Я отомщу тебе, и за себя, и за всех тех женщин, которых ты использовал для удовлетворения своей грязной похоти! Я… Да я…

Я съехала по двери на землю. Из глаз лились слезы непрерывным потоком, перекрывая поток словесный. Я не могла выдавить из себя больше ни слова. Маркус меня обманывал, его слова были сотканы из сплошной лжи, словно полотно, сплетенное из множества нитей, созданных чьими-то кропотливыми пальцами. Не будет с ним никаких “мы” и “вместе”.

– Закончила? – поинтересовался голос из-за двери. Я медленно поднялась на ноги, размазывая слезы по лицу и всхлипывая.

– Пошел ты, Маркус. Сиди там, в земляном мешке. Там тебе и место, – ответила я и, с трудом разбирая дорогу, пошла обратно к дому Джона.

– Нет, погоди, Никки, извини, если я обидел тебя! Никки! Вернись! – донеслось мне в спину, но я упрямо ушла от камня назад в селение.

Не успела я пройти и несколько метров, как уперлась в чью-то широкую грудь.

– Фиалка? Что случилось? – раздался заботливый и взволнованный голос Джона.

– Медве-е-едь… – зарыдала я в голос, утыкаясь в него носом и сжимая руками его куртку.

– Ну чего ты? Кто тебя обидел-то? Ты ходила к тому ублюдку? Зачем? Он тебе что-то наговорил? Только скажи, и я его…

Руки Джона сжались вокруг меня, привлекая ближе в теплых объятиях.

– Нет, не надо, не трогай его… – замотала я головой в его груди, от чего она закружилась еще больше, и я чуть качнулась.

– Все, все, успокойся, Фиалка, – Медведь осторожно погладил меня по голове своей огромной лапой. Я подняла на него заплаканные глаза. В темноте я с трудом различала лишь его расплывающийся в моих пьяных глазах силуэт, но видела, что он на меня внимательно смотрит.

– Все будет хорошо, я постараюсь для тебя, – пообещал он, и я снова горько всхлипнула. Ну почему именно Медведь мне это говорил? Почему он полюбил меня, а не тот, кого полюбила я? Но я не имела права обманывать его или давать ложные надежды.

– Медведь, прости меня, – слезы снова потекли ручьями, мешая подобрать лучшие слова. – Я не могу ответить тебе… взаимностью...

– Я это понял… – Медведь тяжело вздохнул, прижимая меня обратно к своей груди. – Ты сейчас в моем положении, верно? – он тихо хмыкнул, и я пристыженно кивнула.

Мы стояли посреди тропы, в лесу, в кромешной тишине, оба отвергнутые теми, кого любили, и казалось, что вокруг нас никого больше нет. Лишь два человека с разбитыми сердцами.

– Я ушел тогда из города, потому что не мог больше находиться рядом с тобой, каждый день, и в то же время мне не хватало мужества принять твой возможный отказ, если бы я рассказал о своих чувствах. Потому я трусливо сбежал, чтобы отдалиться от тебя. Я думал, что если я больше не буду тебя видеть, то чувства уйдут, но как же я ошибся… Когда я увидел тебя, в своем доме, все мгновенно вернулось назад, ожило, ударило мне в голову. Словно не было этих четырех лет. А потом приволокли этого… и я понял, что ему не соперник… – Медведь утробно и тихо засмеялся, едва уловимо ухом, прижатым к его груди. Я почувствовала, что постепенно успокаиваюсь, обволакиваемая его теплом и таким знакомым объятием. – Может, дашь мне шанс? – произнес Джон.

– Шанс? – я снова подняла на него глаза, уже почти высохшие от слез. Мысли хаотично бегали в голове, окончательно разбавленные алкоголем. Меня начало клонить в сон.

– Да, шанс, – в темноте мелькнула едва различимая улыбка Медведя. – Для нас. Моей любви хватит на двоих. – К моему удивлению, он наклонился ко мне ниже, сжимая в крепких объятиях, и я почувствовала прикосновение губ к своей шее. Его дыхание обожгло кожу горячим шепотом: – Просто дай мне этот шанс, Фиалочка.

Я почувствовала, что Джон куда-то меня ведет. Голова кружилась, и я с трудом заставляла себя оставаться в сознании и не уснуть прямо у Медведя на руках. Я не поняла, как, но словно через мгновение я оказалась в его доме, и он увлек меня дальше, в соседнюю маленькую комнату. Приглушенный свет едва освещал стены, завешенные шкурами зверей, видимо, для тепла. Вместо кровати посреди комнаты были свалены в гору еще больше шкур, словно я попала в настоящую берлогу медведя, куда вместо листвы для зимовки натаскали незадачливых жителей леса.

– Я столько об этом мечтал, любимая, – прошептал Джон.

Я вяло стояла перед ним, краем сознания ощущая, что меня раздевают. Я качнулась под его крепкими горячими руками и упала спиной на шкуры, словно на мягкую терпко пахнущую перину, чей пух торчал наружу. Пальцы сжали пушистую шерсть, и я невольно ее погладила, наслаждаясь нежным прикосновением к своему обнаженному телу. Мою ладонь перехватили и прижали к чему-то горячему, и я с трудом осознала, что меня обнимает Джон, положив мои ладони себе на грудь. В его руке я увидела какой-то блестящий квадратик, и спросила полусонным голосом: