Пересекая границу (СИ) - "Stacey" - Страница 14

Налюбовавшись деревянным потолком, я прикрыла тяжелеющие веки. Последние два дня были просто ужасными. И ведь все было более-менее стабильно, до того, как я встретила Маркуса. И угораздило же меня…

Усталость наваливалась на меня волнами, вдавливающими в кровать и уговаривающими подремать. Я перевернулась на бок и свернулась калачиком. Почти сразу я ощутила, что начинаю уплывать в сон. Нет, так не пойдет. Я силком заставила себя открыть глаза и сесть. На повестке дня побег, а не здоровый сон.

Я встала и подошла к двери. Приникнув к ней ухом, я напряженно прислушалась. Кажется, с той стороны было тихо. Наверняка, Маркус уже давно ушел по делам. Я взялась за вытертую ручку, которая когда-то, похоже, была золотистого цвета, и потянула ее вниз. Дверь не двинулась с места. Присев на корточки, я заглянула в тонкую щель между дверью и проемом. Как я и ожидала, я увидела засов, который не позволит мне покинуть комнату стандартным путем. Что ж, всегда есть нетрадиционные методы.

Я отошла от двери и пошла к окну. Глянув сквозь мутное давно не мытое стекло, я увидела задний двор, примыкающий к лесу. Отлично. Второй этаж, спуститься я как-нибудь сумею, а дальше – к деревьям, и поминай, как звали. Едва я взялась за ручку, как увидела, что Маркус и трактирщик выворачивают из-за угла дома и идут к поленнице, доверху наполненной небольшими бревнами. Я присела под окном, чтобы меня не заметили, и начала следить, как трактирщик о чем-то беседовал с Маркусом, указывая ему на древесину. Тот понимающе кивал его словам. В конце концов, хозяин постоялого двора вручил Маркусу топор и ушел. Похоже, кому-то сегодня придется наколоть дровишек. Я ехидно захихикала, представляя, как этот прожженный городской житель сейчас будет справляться с такой задачей. Маркус же не спеша снял с себя куртку и отложил ее в сторону, оставшись в своей серой футболке с длинным рукавом. Крутанув топор в руке, мужчина взял одно из поленьев и установил его на колоду посреди двора.

– Давай, лупани себя по ноге, – ядовито прошептала я себе под нос, выглядывая из-под надколотого подоконника с неровным краем.

Маркус взмахнул топором и ударил по полену. Оно разлетелось на идеальные две части, и мужчина, снова прокрутив в руке топор, поставил следующее. Я завороженно следила за его работой. Взмах, удар, треск, несколько мгновений тишины. Взмах удар, треск – и так по кругу. Как машина, созданная и идеально настроенная для физического труда.

Спустя некоторое время Маркус остановился. Оперевшись о рукоять топора, он вытер со лба пот, и к моему восхищению стянул с себя футболку, которая отправилась следом за курткой.

– Ну ты меня просто балуешь, – пробормотала я, устраиваясь на полу удобнее и готовясь к новому представлению.

Я не могла оторвать взгляда от Маркуса. На его широкой спине перекатывались мышцы каждый раз, когда он взмахивал топором, а при ударе на руках вздыбались бугры бицепсов. Я почувствовала, как замирает мое сердце от подобного зрелища. Маркус был слишком красив, даже по моему мнению. С таким телом он мог бы позировать для скульпторов, и от клиентов не было бы отбоя. Не удивительно, что у него было столько женщин. Какая бы отказалась прикоснуться к такому, как он. Я и сама не знала, как держать себя в руках и не потерять голову, когда он рядом. От него словно пахло чистым сексом, он был им пропитан, создавал свою собственную возбуждающую разум ауру, в которую мог затащить любую женщину, стоило ему только пожелать.

Наблюдая за неожиданным шоу, я потеряла счет времени. Я встрепенулась лишь тогда, когда Маркус вогнал топор в колоду и пошел одеваться. Это значило, что скоро он вернется. А я так и не придумала, как мне выбраться из комнаты! Я подождала, пока мой надзиратель скроется за углом здания, и начала дергать щеколду на окне. Но, к моему величайшему разочарованию, она не поддалась. Сколько бы я в нее не шкреблась, она не двигалась с места. Время поджимало, и я запаниковала. Бросила дергать окно и заметалась по комнате. Куда было теперь деваться? Я подбежала к дверке, в которую так и не заходила, и, к своему разочарованию, действительно обнаружила там ванную комнату. Раковина, деревянная кадка, служащая поддоном для душа, и странной конфигурации унитаз. Деревянный. Окон не было, ровно как и каких-либо других дверей.

Я выскочила из ванной комнаты и снова подошла к окну. Может, разбить стекло? Но пока я уберу все осколки, чтобы не разрезать себя на части, Маркус уже однозначно придет обратно. Не успею.

Я услышала шаги в коридоре. Он сейчас вернется. Как мне его было встретить? Сесть на кровать? Подумает, что предлагаю ему присоединиться. У окна? Ну да, можно было еще сделать плакат с надписью “я хочу сбежать через форточку”. Может, за стол сесть? Я подошла к нему, но не успела сесть на стул. Ключ повернулся в замочной скважине, и Маркус вошел в комнату, держа в руке небольшую корзинку. Я стояла посреди номера, прижав к груди руки, чувствуя, как испуганно трепещет сердце в груди. Мужчина окинул меня взглядом, потом осмотрел комнату, словно проверяя, что в ней изменилось, и запер за собой дверь, сунув ключ в карман брюк.

– Ты хорошо себя вела? – подал голос Маркус, отчего я вздрогнула.

– Не знаю, – выпалила я, не сумев быстро придумать адекватный ответ. Маркус хмыкнул и поставил на стол корзинку, прикрытую салфеткой.

– Иди, ешь, – кивнул он мне.

– Ты что, принес еду? – восхитилась я, нетерпеливо заглядывая в корзину. В ней оказался кувшин воды, пара стаканов и несколько бутербродов. Увидев их, я вдруг вспомнила, что очень давно не ела, и готова была душу продать за такое угощение.

– Да, повезло, что повар оказалась женщиной, – ответил мне Маркус. Я скривилась от его слов, но все же начала жадно поглощать бутерброд. Что-то кольнуло у меня в душе. Неужели это было чувство ревности?

– А ты почему не ешь? – спросила я, наблюдая, как Маркус снимает куртку и устало бросает ее на тумбу.

– Я сыт, – его развратная улыбка заставила меня закипеть.

– Знаешь, как называют шлюху мужского пола? – ядовито поинтересовалась я у него. Он бросил на меня подозрительный взгляд.

– Ну?

– Маркус, – выплюнула я, запихиваясь еще одним бутербродом, пока не отобрали за такую дерзость. Лицо моего собеседника вытянулось, и он громко фыркнул:

– Кухарке не меньше пятидесяти лет.

Я кашлянула. Как он догадался, что я была возмущена именно тем фактом, что он добыл еду у женщины, воспользовавшись своим очарованием и обаянием?

– У тебя все на лице написано, – будничным тоном добавил Маркус, словно услышав мои мысли. – Доедай, а я пока схожу в душ. Сублимация ужасно утомляет, – он вздохнул, направляясь к двери ванной комнаты.

– Что такое сублимация? – поинтересовалась я. – Это у вас, технеров, так модно называть колку дров?

Маркус бросил на меня изможденный взгляд и ответил:

– Почти. Это значит перенаправление сексуальной энергии на какой-нибудь другой вид деятельности во благо. А не в изнасилование.

Я закашлялась основательно. Кусок бутерброда встал поперек горла от услышанного. Изнасилования?! Кого, меня?!

– А ты тут смотри не подавись мне назло, – добавил он.

Я проводила его взглядом в ванную комнату, уминая еду. Ну, хотя бы за то, что он не морил меня сознательно голодом, можно было поставить ему плюс. Да и в целом, если трезво оценивать его поведение, отбросив озабоченность, агрессию и планы сломать мне жизнь в угоду своим интересам, то его с натяжкой можно было бы назвать заботливым. Кто еще бы ради меня ходил колоть дрова, только чтобы я провела ночь не в лесу? Бывало, что мне и в ночлеге-то отказывали, даже когда я предлагала отработать свою постель. Но, учитывая, что дверь все так же была заперта, а я была заложницей Маркуса, было рано называть его хорошим парнем.

Из соседней комнаты донесся приглушенный шум воды. Да, после длительного физического труда я тоже любила принять душ. Он отлично расслабляет, и словно смывает с тебя всю усталость. Хм… Значит, Маркус был сейчас уставшим и наверняка не слишком сосредоточенным и внимательным. Может, попытаться стащить у него ключ, пока он не видит, и по-тихому убежать? Стоило попробовать.