Нечто большее... - "Irmania" - Страница 45

Откинувшись на диване, я наблюдала за сборами Дэвида и пребывала в состоянии полнейшего спокойствия. Никакой неопределённости. Никого недоверия. Лишь благодарность к этому мужчине за то, что я снова могу чувствовать. Что я верю в него, а он верит в меня. В нас. Никаких «а что, если», никаких «потом». Да, сейчас он меня оставлял, но я знала, что скоро он вернётся. Ко мне, к нам…

- Мне нравится, что ты больше не спасаешь меня.

Дэвид остановился и окинул меня долгим взглядом.

- Только если ты попросишь.

Я не провожала его до двери. По молчаливому согласию объятия и поцелуи мы оставили на скорую встречу, хотя – бог свидетель – как же мне хотелось до него дотронуться. Но я понимала, что этим лишь задержу Дэвида: и физически, и морально. Ему нужна его холодная голова Барракуды Рассела: профессионала и могущественного дельца. В этой части его жизни для меня места не было. И слава богу! Я буду ждать его дома – с котом и своей любовью. Ему больше не нужно обо мне беспокоиться. А что до остального…

Дэвид любит меня, но скажет об этом не под наплывом эмоций. Это я не сдержалась – слабая, безалаберная девчонка. Он же всё сделает правильно – настоящий мужчина, которого я люблю. Я верю в него. Я его знаю.

Глава 23

В следующие дни моей главной задачей стало следить за уровнем зарядки телефона. Я практически не выпускала его из рук.

За месяцы наших отношений я никогда не чувствовала себя настолько близко к Дэвиду. Да, фактически он был от меня на расстоянии в двести миль, но физически ощущался так, будто находился в соседней комнате.

Он звонил при каждом удобном случае. Сначала всегда интересовался моим здоровьем, а после, перескакивая с темы на темы, мы словно нагоняли время, которое провели в жизни друг без друга.

Наши разговоры по большей части были пустой болтовнёй. Но именно из пустой болтовни порой можно вынести нечто важное. И я не о первом поцелуе в отцовском «плимуте» или травмы колена в тринадцать. Я о том, чтобы не чувствовать себя обязанной слушать, а хотеть этого и быть уверенной что всё сказанное тобой, в свою очередь, воспринимается с тем же интересом.

Мы не касались темы того, что сейчас происходит в Вашингтоне. И не потому, что мне было не интересно. Наоборот, я изнывала от желания узнать, как Дэвид справляется с ситуацией. После всего случившегося от Джеймса можно было ожидать чего угодно. Он совершил профессиональное самоубийство, бросив вызов Дэвиду Расселу. Дурачок! Барракуда его заглотит, не разжевывая. Но, как у любого живого организма, у хищной рыбы тоже случается несварение. И я переживала за Дэвида по большей части потому, что не понимала природы того, что сделал Джеймс. Что это было: месть, приступ неконтролируемой ревности или банальное мерение членами? Я помню слова Дэвида, что человеком со страстями легче управлять. Но в данном случае риск был просчитан не до конца. Джеймс поставил личные амбиции выше профессиональных, что с одной стороны вызывало недоумение, а с другой - делало его опасным. Так, по крайней мере, считала я. Что по этому поводу думал Дэвид? Для своего успокоения я бы хотела это знать, но спрашивать напрямую точно не собиралась. Это стало бы проявлением недоверия. А с доверием у нас до недавнего времени и так были проблемы.

Все наши разговоры теперь заканчивались одинаково. Однажды сказав, было просто произносить эти слова снова и снова.

- Я люблю тебя.

Впервые я сказала их, когда он позвонил из самолёта, вылетающего в Вашингтон.

Долгая пауза, в течение которой я слушала гул двигателей и информационное сообщение стюардессы, закончилась тихим выдохом:

- Я знаю, Бет.

Это «я знаю» каждый раз звучало по-новому, в зависимости от того, где и с кем он находился. Дэвид принимал мою любовь, и его нежелание сделать ответное признание смешило меня и делало чуть выше в собственных глазах. Мне кажется, Дэвид это понимал и с каждым разом ему было всё сложнее себя контролировать. Однажды он чуть не проговорился.

- Что на тебе сейчас?

По протяжным гласным было слышно, что он выпил лишний бокал за ужином. Может, два.

- Университетская футболка.

- И всё?

- Ну, и носки.

- Носки-ии, - потянул он. – Белые с оборочками, да? Те, что ты нацепила тогда с той секси юбочкой?

Ха! Не думала, что такой искушённый любовник, как Дэвид Рассел, потеряет дар речи, увидев меня в наряде школьницы хентай. Это вышло случайно. Повода надеть ту короткую клетчатую юбку у меня не было лет сто. Я нашла её при переезде, и, как-то достав из шкафа, долго крутилась в ней перед зеркалом. Те носочки на мне оказались совершенно случайно. И совершенно случайно Дэвид в тот момент вошёл в спальню. То, что случилось после…

- Ты помнишь, чем дело кончилось? - Дэвид замурлыкал, а я хихикнула. О, да, я помню! Ещё как помню!

И, тем не менее.

- Не угадал. Они толстые и шерстяные. С пингвинами.

- Не сексуально.

- Я могла бы соврать.

Он засмеялся.

- За это я тебя и люблю. Ты честно играешь. Вернее, совсем не играешь.

Я не стала заострять внимание на его первой фразе, но на всякий случай бросила взгляд на часы. Час пятнадцать, двадцать девятое декабря, Дэвид впервые признался мне в любви. Жаль, что он вряд ли отдаёт себе в этом отчёт.

- А что надето на тебе?

- Смокинг.

- О-ох!

- Да-аа! - Это прозвучало очень самонадеянно. – Женщины любят смокинги. А мужчины - когда они их с них стягивают.

- Не проблема. Полтора часа в самолёте, и ты дома. Я стяну с тебя смокинг и дам поиграть моими носками.

- А ведь я так и сделаю, - заявил Дэвид. – Возьму и прилечу. И выброшу нахрен эти жуткие носки.

- Я даже позволю тебе это сделать. Они мне тоже не нравятся. Но если ты прилетишь, я больше не смогу тебя отпустить.

- А я больше не захочу от тебя уехать.

Он замолчал, а я переживала бурю эмоций, смакуя слова, которые только что услышала.

Тем утром Дэвид действительно оказался в Нью-Йорке. У него был час между рейсами из Вашингтона в Олбани, и, не смотря на его категорический запрет, я примчалась в аэропорт. Весь этот час мы простояли в обнимку, непрерывно целуясь.

- Думаю, у меня получится вернуться до нового года, - сказал он, когда мы ненадолго прервались.

- Обязательно получится. Хочу целовать тебя, пока спускается шар.

- Ты повесила омелу над дверью?

- Да. Над каждой. Чтобы ты переходил через порог и везде меня целовал. Даже в душе.

- Я хочу тебя в душе. И в кровати. И на диване. И на кухонном столе.

- Может, начнём с прихожей?

- Безусловно.

Перед самым выходом на посадку, я сжала кулачки и всё-таки задала волнующий меня вопрос:

- То, зачем ты летал Вашингтон… У тебя всё получилось?

Дэвид мягко улыбнулся и склонил голову, заглядывая с мои глаза.

- А разве могло быть иначе? У меня большой опыт в решении сложных вопросов.

- Если ты летишь в Олбани, значит, они решены не до конца.

Он выпрямился. Мягкость в его взгляде исчезла, уступив место серьёзности и твёрдости.

- Так и есть. Нужны ещё несколько встреч, прежде чем Стюарт узнает, что остался без поддержки на выборах.

- Ты скажешь ему об этом?

- Да.

- Лично?

- Разумеется.

- Не думаю, что это хорошая идея.

Чёрт, зачем я это сказала! Взгляд Дэвид мгновенно стал колючим.

- За кого ты больше переживаешь, за него или за меня?

- За тебя, дурачок. Не хочу остаток жизни бегать на свидание в Синг-Синг.

- Я дал тебе повод сомневаться в моей выдержке? - Дэвид решительно не был настроен поддерживать мой игривый тон.

- Ты – нет. А он… Я вообще не думаю, что Джеймс захочет встречаться с тобой.

- Захочет, - усмехнулся Дэвид. – Я постарался, чтобы до него дошли слухи о том, что происходит в Вашингтоне. Помимо политической карьеры, которая Стюарту уже не светит, под угрозой и его профессиональная. Здесь есть о чём говорить. Так что, ещё как захочет.