Марш одиноких - Довлатов Сергей Донатович - Страница 25

• Предыдущая
• 25/26
• Следующая

Мое сердце бешено колотилось. Глаза сверкали. Щеки покрылись малиновым румянцем.

Я говорил себе:

- Не возбуждайся! Все идет нормально. Семинары, заседания, художественные чтения, банкеты, разговоры в кулуарах... Литература третьей волны заявила о себе громогласно и убедительно.

Окончился последний, заключительный семинар. Нас повезли в Беверли Хиллс. Там в особняке Дохини Грейстоун состоялся прощальный банкет. На одной из веранд под звуки флейты я разговаривал с Аксеновым.

Кумир моей юности был, как обычно, сдержан и приветлив. Слава не превратила его в оракула и монстра.

"Я буду таким же, - мелькнуло в сознании, - простым и доступным..."

Но поразило меня другое. Голубые носки Василия Аксенова были украшены моими инициалами - "С. Д.". И тогда я не выдержал.

- Вася, - сказал я притворно, - что означают эти буквы? Что означают эти непонятные буквы - "С. Д."?

- Кристиан Диор, - ответил Вася, - CHRISTIAN DIOR. Самая модная парижская фирма. Производит одежду, духи, украшения...

Наступила мучительная пауза. Голос флейты звучал уныло и равнодушно.

Я вздохнул и подумал:

"Триумф откладывается!.."

ТРИ ГОРОДА...

Три города прошли через мою жизнь.

Первый из них - Ленинград.

Без труда и усилий далась Ленинграду осанка столицы. Вода и камень определили его горизонтальную, помпезную стилистику. Благородство здесь так же обычно, как нездоровый цвет лица, долги и вечная самоирония.

Ленинград обладает мучительным комплексом духовного центра, несколько уязвленного в своих административных правах. Сочетание неполноценности и превосходства делает его весьма язвительным господином.

Такие города имеются в любой приличной стране. (В Италии - Милан. В Соединенных Штатах - Бостон.)

Ленинград называют столицей русской провинции. Я думаю, это наименее советский город России...

Следующим был Таллин. Многие считают его искусственным, кукольным, бутафорским. Я жил там и знаю, что все это настоящее. Значит, для Таллина естественно быть немного искусственным.

Жители Таллина-медлительны и неподвижны. Я думаю, это неподвижность противотанковой мины.

Таллин-город вертикальный, интровертный. Разглядываешь высокие башни, а думаешь о себе.

Это наименее советский город Прибалтики. Штрафная пересылка между Востоком и Западом.

Жизнь моя долгие годы катилась с Востока на Запад. И третьим городом этой жизни стал Нью-Йорк...

Нью-Йорк - хамелеон. Широкая улыбка на его физиономии легко сменяется презрительной гримасой. Нью-Йорк расслабляюще добродушен и смертельно опасен. Размашисто щедр и болезненно скуп.

Его архитектура напоминает кучу детских игрушек. Она ужасна настолько, что достигает своеобразной гармонии.

Его эстетика созвучна железнодорожной катастрофе. Она попирает законы эвклидовой геометрии. Издевается над земным притяжением. Освежает в памяти холсты третьестепенных кубистов.

Нью-Йорк реален. Он совершенно не вызывает музейного трепета. Он создан для жизни, труда и развлечений.

Памятники истории здесь отсутствуют. Настоящее, прошлое и будущее тянутся в одной упряжке.

Здесь нет ощущения старожила или чужестранца. Есть ощущение грандиозного корабля, набитого двадцатью миллионами пассажиров. И все равны по чину.

Этот город разнообразен настолько, что понимаешь - здесь есть место и для тебя.

Я думаю, Нью-Йорк - мой последний, решающий, окончательный город.

Отсюда можно эмигрировать только на Луну.

В РЕДАКЦИЮ ЗАШЕЛ ЖУРНАЛИСТ...

В редакцию зашел журналист. Предложил свои услуги:

- Хочу осветить серьезное мероприятие - выставку цветов. И разумеется - с антикоммунистических позиций.

Мы немного растерялись. Цветы и политика - как-то не вяжется...

Мне представился заголовок:

"Георгин - великое завоевание демократии!"

И еще я вспомнил один разговор. Уважаемый человек из первых эмигрантов настаивал:

- Скажите прямо, вы антикоммунисты или нет? И снова мы растерялись. Кто же мы, в самом-то деле? То, что не коммунисты, - это ясно. Но - анти?..

О научном коммунизме представления имеем самые расплывчатые. Даже что такое "базис" - нетвердо помним. (Похоже на фамилию завмага). Бороться с научным коммунизмом должны ученью, философы, экономисты...

О реальном коммунизме знаем еще меньше. Ведь то, что происходит на родине, - от коммунизма чрезвычайно далеко. Это свинство даже вожди перестали коммунизмом называть.

В общем, нет коммунизма. И не предвидится...

Антикоммунисты ли мы? Можно ли быть против того, чего не существует?..

Как-то раз я беседовал с атеистом.

- Я атеист, - сказал атеист, - мой долг противостоять религии. И противостоять Богу!

- Так ведь Бога нет, - говорю. - Как можно противостоять тому, чего нет? Тому, что сам же и отрицаешь?..

Удивительно похоже рассуждают фанатики. Будь то рассуждения за или анти...

- Ладно, - сказал уважаемый человек из первых эмигрантов. - А если произойдет интервенция? Если появится возможность захватить Москву? Вы примете участие?

- Это значит - стрелять?

- Разумеется.

- В кого? В девятнадцатилетних одураченных мальчишек? В наших братьев и сыновей?..

Как ужасна сама мысль об этом! И как благородно на этом фоне звучит мирный призыв Солженицына:

"Живите не по лжи!"

Это значит - человек должен победить себя. Преодолеть в себе раба и циника, ханжу и карьериста...

Иначе - новое море крови. И может быть - реальный конец вселенной...

Мы сказали журналисту:

- Напишите о выставке цветов. Напишите без всяких позиций.

- Без всяких позиций? - удивился журналист. Затем подумал и говорит:

- Надо попробовать...

ПОНАДОБИЛИСЬ МНЕ...

Понадобились мне новые ключи. Захожу в мастерскую. У прилавка мужчина лет шестидесяти.

- Я - Кеннет Бауэре, - представился он и включил станок.

Над его головой я увидел портрет длинноволосого старика.

- Ты знаешь - кто это? - спросил мистер Бауэре. - Мой дедушка Альберт Эйнштейн! Я выразил изумление.

- Вы - еврей? - говорю. Надо же было что-то сказать.

- Я - американец, - ответил Кеннет Бауэре, не прерывая работы.

Затем указал на старинную фотографию. Пожилой мужчина в очках склонился над книгой.

• Предыдущая
• 25/26
• Следующая