Расколотые легионы (ЛП) - Райт Крис - Страница 34

Беспорядочный характер каждого удара, и, что более характерно, обособленность от других атак мешали Марру и любому другому понять их важность. Но при рассмотрении нападений в качестве частей одного целого, становился очевидным едва заметный намек на непреклонную, решительную и упорную волю.

Железную волю.

Марр не видел ничего определенного, но каждый фрагмент был дразнящей уликой, указывающей на один неоспоримый вывод.

Шадрак Медузон и в самом деле был жив.

Не просто жив, но поднимал грозную бурю с помощью новых навыков и нового уровня хитрости, сплавленных в огне его мнимой гибели.

Прогнозируемый разгром Медузона стал следствием постисстванского потрясения. Военачальник Железных Рук сражался так же, как и всегда, единственным известным ему способом, собирая какие только возможно ресурсы в новую армию.

Таким был путь X Легиона. Если машина ломалась, они делали все необходимое, чтобы она снова заработала, меняя вышедшие из строя детали тем, что попадалось под руку. Медузон вполне логически расширил это кредо, включив легионеров Саламандр и Гвардии Ворона в свои соединения.

И это чуть не сработало.

Марр уничтожил объединенный флот Медузона, но на выслеживание рассеянных флотилий на внешних рубежах системы ушло намного больше времени.

В конце концов, выжившие оказались слишком разрознены и психологически надломлены, чтобы выдержать свирепое и мстительное преследование Марра. Конечно, были подразделения, которые избежали уничтожения, но он счел их незначительными раздражителями, едва достойными внимания.

Покушение на Двелле стало призмой, пролившей совершенно новый и устрашающий свет на такую точку зрения.

Марр наклонился и поднял глиняную амфору с вином, которая каким-то чудом пережила падение города. Легионер нашел ее наполовину пустой в подвале. На его вкус напиток был слишком слабым, но он поддерживал пламя внутри, пока генетически улучшенный метаболизм боролся с алкоголем.

Вино было кислым, но сейчас у всего был такой вкус.

Марр бродил по пустым залам виллы, отпивая из амфоры и размышляя над тем, что случайные атаки на присягнувшие магистру войны силы были вовсе не случайными.

Ему следовало поделиться своими подозрениями с Гором, но при этом нужно было обладать абсолютной уверенностью в своей правоте.

Чрезмерная уверенность выставит параноиком, прыгающим по теням и видящим угрозы там, где их не было. Если уверенность будет недостаточной, то Луперкаль без долгих слов отстранит его от командования и отправит в арьергардные эшелоны забытых воинов, чьи имена история не сочтет нужным запомнить.

Но разве это уже не случилось?

Сколько еще раз его обойдут вниманием? Сколько раз проигнорируют? Другой и Иной, два прозвища, безразличных к индивидуальному героизму Тибальта Марра и Верулама Моя.

Марр знал, что о нем думают в Легионе. Пунктуальный, деятельный и умелый. Надежный, но не заслуживший славы, подобно Седирэ, Абаддону или, видимо, Граэлю Ноктуа. Даже блистательные победы Марра среди холмов Убийцы не изменили его репутацию.

Он вспомнил стратегиум «Мстительного Духа» на ранних этапах войны на Убийце. Там был Локен, коварно оставивший его нудным заботам Яктона Круза. Старый воин был пережитком прошлой эпохи Легиона, человеком, который всегда давал советы, хотя их редко просили.

– Я не стану Вполухом, – произнес Марр, направившись по покрытому коврами коридору на верхние этажи виллы. Стены украшали многочисленные портреты людей, явно связанных генетическим родством.

Только под самой новой картиной не было таблички с датой смерти. На него смотрела женщина в нарядной одежде и дорогих украшениях, довольно привлекательная благодаря роскошному образу жизни и легкой пластической хирургии.

– Этот прекрасный дом принадлежал тебе? – спросил капитан у портрета. – Что ты чувствовала, когда потеряла его? Когда твои мечты растоптали сапоги Сынов Гора.

Портрет, конечно же, не ответил.

– Ты вообще еще жива? Возможно, сбежала в глубинку, чтобы переждать войну. А может, укрылась в других своих владениях или в доме друга.

Марр отступил от портрета и швырнул амфору о стену. Сосуд разбился, и вино забрызгало картину, стекая гранатовыми каплями по позолоченной раме.

– Это не имеет значения! – закричал он. – Что бы с тобой ни случилось, теперь ты ничто. Какими бы ни были твои успехи, они только пыль на ветру. Все твои труды, твоя преданность, кровь, пот и слезы… все пролито напрасно.

Он обернулся, услышав, как внизу открывается дверь. Раздались шаги по мрамору. Слишком тяжелая поступь, чтобы принадлежать кому-то другому, кроме легионера.

– Тибальт? – выкрикнул голос, разносясь эхом по вилле. – Ты здесь?

Марр вернулся к вершине прекрасной лестницы из мрамора и оуслита, которая разделялась посередине, изгибаясь вниз двумя симметричными арками. Внизу ждал Маленький Гор Аксиманд, стоявший в центре мозаичного пола из цветных стеклянных плиток, которые изображали буколические сцены из пасторальной старины Двелла.

– Что тебе нужно?

– Поговорить, – ответил Аксиманд. – Как старым друзьям после долгой разлуки.

Марр направился вниз по лестнице, как должно быть делала хозяйка дома, встречая гостей. Аксиманд терпеливо ждал, с насмешливым выражением на новом лице рассматривая Марра. На поясе висел огромный клинок из хтонийской вороненой стали, чье зазубренное лезвие остро нуждалось в починке.

– Я хочу, чтобы ты знал: я предложил твое имя, – сказал Аксиманд. – Для Морниваля.

– Но меня отвергли.

– Эзекиль знает, что ты хорош, а из его уст это величайшая похвала.

Марр дошел до подножья лестницы.

– Но он, тем не менее, отверг мое назначение, – сказал Марр. – Что в некоторой степени объясняет, почему он не оторвал мне голову за оскорбление на посадочном поле.

Аксиманд кивнул.

– Я убеждал его проявить сочувствие. Некоторое время спустя он согласился.

Марр усмехнулся. Маленький Гор многие годы был его настоящим другом, но чтобы исцелить последнюю рану, нанесенную гордости Тибальта, требовалось нечто большее, чем утешительные слова.

– Почему меня отвергли в этот раз? – спросил Марр. – И пожалуйста, не пытайся жалеть меня.

– Хорошо. Эзекиль не считает, что ты потянешь такую должность, – сказал Аксиманд.

Марр заскрежетал зубами от такого пренебрежительного отзыва.

– Он продвигал своих людей, – продолжил Аксиманд. – Холериков вроде Кибре, Таргоста и Экаддона, но нам был нужен баланс. Я надеялся, что ты после возвращения станешь тем, кто обеспечит его.

– Баланс? – спросил Марр. – Но ты все-таки согласился на Вдоводела? Интересно, ты правильно понимаешь суть баланса?

– Ты знаешь Эзекиля, – сказал Аксиманд, пожав плечами. – Как только ему в голову что-то взбредет, то его почти невозможно переубедить.

– Так вот почему ты предложил Граэля Ноктуа. Один человек его, другой – твой.

– Как-то так, – ответил Аксиманд, и Марр уловил что-то еще, другую причину, стоявшую за предложением кандидатуры Ноктуа. Ему стало интересно, осознавал ли ее сам Аксиманд.

Капитан Восемнадцатой вздохнул и сказал:

– Я бы предложил тебе вина, но думаю, разбил последнюю амфору в Тижуне.

– Жаль.

– Нет, оно было не очень.

Аксиманд улыбнулся, и даже на новом лице теплота улыбки была искренней.

– Так что делать воинам, если не пить?

– У тебя с собой меч, – заметил Марр. – Можем пофехтовать.

– Это поможет?

– Ты о чем?

– Поднять твое настроение, – сказал Маленький Гор. – Кажется, тебе это нужно.

– Верно, – сказал Марр. – В центре вилле есть внутренний двор, который подойдет в качестве арены. Бери этот чудовищный меч и пошли драться.

– Скорбящий, – произнес Аксиманд.

– Что?

– Мой меч зовется Скорбящий.

– Мне знакомо это чувство, – отозвался Марр.

II

– Чепуха, – заявил Абаддон, бросив инфопланшет на мерцающий обсидиановый стол. – Они хотят, чтобы ты так думал.