Обратная сторона Европы (СИ) - "Уве Капо" - Страница 16

– А можешь, к примеру... остановить мои часы?

– Ты до сих пор их носишь? – Окин продемонстрировала свои свободные запястья. – Я – никогда не надену. Потому что сразу вспоминаю наручники.

– Но время-то знать надо, – Грэм обнял её за талию и немного вскружил.

Здесь, в этом потаённом уголке мира, на берегу Средиземного моря, у них всё-таки получилось стать счастливыми. На несколько дней им даже удалось оторваться от цивилизации, пожить дикарями – ничего кроме моря, гор, солнца, любви.

Обвенчал их ветер. После купания они забирались на скалу, открытую всем ветрам. Ветер ерошил их мокрые короткие волосы – её светло- и его тёмно-русые, их лица на ветру становились более жёсткими, теряли всё то, что ещё оставалось от детства, глаза становились светлее, будто выгорали на солнце. А может быть, они казались светлее на фоне загорелой кожи.

– Смотри, что делает ветер.

– Что он делает? – спросила Окин.

– Он нас венчает.

– Как это?

– Смотри, как он спутал наши волосы – они как венец теперь.

– Терновый? – хитро уточнила Окин.

Помолчав, Грэм ответил:

– Надеюсь, что нет.

– Почему ты решил стать астронавтом?

– Я, наверное, родился с этим.

– Я тоже мечтала в детстве. Но всё по-другому вышло.

Грэм рассмеялся:

– Познакомились-то мы в лунной тюрьме!

– Да, в лунной! – подхватила Окин. – Вот я и стала астронавтом – до Луны тоже нужно было долететь.

– Главное – вовремя оттуда свинтить.

...

Грэм долго искал работу – его не брали из-за судимости. Но однажды сами позвали. И кто? МКА! Грэм сперва даже не понял, с чего вдруг так. Но просто поверил в свою удачу, поверил в то, что ему дали второй шанс, как он сам про это говорил.

– Будете бурить лёд? – спросила Окин, когда узнала, что он собирается лететь на Европу.

– Да, это будет трудная экспедиция.

– Сколько?

– Там – три - три с половиной.

– Погоди... Может, стоит отказаться.

– Послушай, я им нужен, они вцепились в меня, как... А мне нужна работа. К тому же ты не знаешь, о какой сумме идёт речь, – Грэм ухмыльнулся.

– Деньги – не всё. Ты уверен, что это не билет в один конец? Европа – это же Юпитер, это просто с ума сойти как далеко. Я состарюсь до того, как ты долетишь до туда.

– А ты не старей и жди меня.

– А что мне остаётся?!

Грэм отдёрнул занавеску и посмотрел на море.

– На Европе есть подлёдный океан...

– Знаю.

– Океан – твоё имя. Окин... Почему тебя так назвали? – Грэм с улыбкой посмотрел в её синие глаза.

– А мне почём знать? Не знаю. Знаешь, Грэм, если ты так решил, то лети. Ты же астронавт. Я не стану подрубать тебе крылья. Знаешь, что?

– Что?

– Я бы на твоём месте тоже согласилась бы. Но...

– Перестань. Не так уж-то и долго. Четыре года в общей сложности или около того. И мы станем просто невероятно богаты.

– Ты станешь. И сколько?

– Мы станем. – Потом Грэм отвёл ей волосы, наклонился и шепнул на ухо.

– Ну да, это... нормально.

– Нормально?!

– Ну, хорошо, что ты хочешь услышать? Это много, очень много. Но ведь твоя работа того стоит. Я думаю, что это очень тяжёлая работа, а главное – риск. И такая сумма ещё больше настораживает, Грэм.

– Я сказал – вернусь, значит, вернусь.

Она обняла его.

– Я люблю тебя.

Он молча смотрел за горизонт. Слова были лишними.

...

Полуторогодовалая Сибил устраивала комнату с игрушечной мебелью, иногда подзывая Окин, чтобы та посмотрела, как хорошо живут её куклы. Окин редко оставляла дочурку играть одну. Они почти всегда были вместе. Иногда Окин усаживала сероглазую и белокурую Сибил в специальное кресло, пристёгивала её, после чего они отправлялись на побережье. Маленький двухместный самолёт взмывал вверх со стремительной скоростью к огромной радости Сибил, которая не знала страха. У моря они могли пробыть целый день. Маленькая Сибил была бы не прочь и переночевать на берегу, но Окин каждый раз уговаривала её. «Прилетим завтра или послезавтра». «Завтра!» – Сибил никогда не шла на большие уступки. Каждый день девочка спрашивала Окин про отца. Она уже знала, что он астронавт, хотя не знала, что это такое. «Он сейчас очень далеко, Сибил. Знаешь, как он обрадуется, когда увидит тебя?» – с улыбкой спрашивала она кроху. «Знаю! Вот так!» – девчушка начинала прыгать и хлопать в ладоши, показывая, как по её мнению будет радоваться Грэм. Окин смеялась. Она давно не была так счастлива. До сих пор Грэм не знает о дочке. Окин собиралась оставить заявку на передачу видеописьма для него. Но в её жизни произошли события, которые заставили её отложить задуманное.

Примерно через два года после того, как «Экспедиции» улетела к Юпитеру, предварительно вобрав в себя Грэма, Окин взломала МКА, очень аккуратно, почти не оставив за собой никаких следов – по крайней мере таких, какими мог заинтересоваться админ. Ей этого особо не нужно было, она сделала это просто так, даже не ради любви к искусству. Причина была более чем эфемерна: ей приснился странный сон. «Сны почти всегда странные, но этот – чемпион». Ей приснились два больших, как блюдца, серебристых глаза, излучающие какое-то сияние. Глаза принадлежали существу, и это существо повторяло как заклинание слова, напоминающие притчу или молитву.

– И в этот раз и всегда... Грядёт свершённое... – сказала Окин вслух, вспоминая.

Сон, в общем-то, был хороший. Полсна она летела над городами, потом над лесом и пустыней, а потом услышала эти слова и полетела как бы на зов. И так получилось в этом сне, что летит она к этим двум глазам. Потом существо читало свою проповедь.

«Земля Анорра, меллы, которые живут в пещерах… Коллективный разум… Они умеют охотиться… Могут управлять головоногими… Люди, которые могут нарушить хрупкий баланс этой цивилизации… Бурение льда очень опасно для меллов…». Ощущение было такое, будто она прикоснулась к чему-то сокровенному. К сокровенному тайному знанию.

В этом сне было много чего ещё, но вспомнилось, собралось это не сразу, получилось, что в течение дня она как бы собирала свой сон по крупинкам, по мозаинкам. В конце дня воспоминание сложилось в более-менее связную картину. Впрочем, Окин не исключала, что некоторые пробелы она заполнила своими собственными домыслами, после чего всё стало одного цвета и никак не отличалось одно от другого. Размежевать стало нельзя.

Абсолютная аутентичность получившейся картины была под вопросом.

Но так как речь шла всего лишь о сне, коих, вообще говоря, сотни или тысячи, то с этим можно было вполне смириться.

Тем не менее, Окин сделала то, чего не делала до этого никогда в жизни. Она взяла ноут и от и до описала свой сон – во всех привидевшихся подробностях. Получился какой-никакой рассказец.

– …и маленький народ меллов испытал ужас бурильных скважин, скрежет титановых зубьев металлических машин, вгрызающихся в их мир… – вслух прочитала Окин одно предложение, усмехнулась и добавила: – Глупее не придумать.

Вообще, Окин привыкла внимательно относиться к своим видениям, снам и прочему – это было косвенно связано с её профессиональной деятельностью. Поэтому на всякий случай она и пропарсила сайт МКА, о чём упоминалось выше. Результат: не нашлось никаких следов, упоминаний того, что на Европе найдена разумная жизнь.

Поэтому «обличающий текст», как и сон, она решила временно забыть, отложить в долгий ящик, потому что ей не хватало фактов, а спросить, понятное дело, было не у кого.

...

Окин и её семья – мать Дэрин, семнадцатилетняя сестричка Уна и маленькая дочурка Грэма – Сибил, от которой и Дэрин, и Уна были без ума, – жили в небольшом двухэтажном доме на окраине города. Домик был старый, видавший виды. Его достоинством был огромный трёхместный гараж – два места занимали автомобили, и одно, самое большое, место – маленький двухместный самолёт Окин – надёжное технологическое чудо с вертикальным взлётом и посадкой и способностью развивать скорость до тысячи километров в час. Кирпичные стены дома покрывала выцветшая и облупившаяся серо-голубая краска. Вокруг раскинулся большой сад. Когда отец и дедушка Окин были живы, сад цвёл и благоухал, но со временем всё пришло в запустение. Мать, а иногда и Уна с Окин, успевали обработать только небольшой участок, на котором высаживали овощи, клубнику. Остальная часть сада была отдана на произвол судьбы. Некогда выложенные цветным камнем тропинки заросли травой, на фруктовых деревьях поселились птичьи семейства. Маленький фонтан в глубине сада совсем одичал, и белая фигурка ангела со склонённой головой выглядела одиноко и запущенно. В этом доме прошло детство Окин и её сестры. Теперь тут раздолье для маленькой Сибил.